Разговоры с моими лондонскими друзьями обычно заканчиваются так: «Ну а как, кризис-то по тебе ударил?» - «Да нет, все как было, так и есть» - «А, у меня то же самое».

И только один человек в моей жизни драматизирует ситуацию - моя коллега Диана, высокая длинноволосая блондинка с выдающимися стрелками на глазах. «Ты не представляешь, что нас ждет. Это, - говорила мне на днях Диана, показывая рукой почему-то за окно, - только начало. Обвалится фунт, обвалится доллар и рубль заодно. Не будет работы, не будет продуктов, не будет ничего. Всё золото уже скупили, нам остается китайский юань. И, скажу я тебе по секрету, юаней в Лондоне не так много осталось. Советую поторопиться».

И я поторопился, правда не за юанями, а за новым пальто в район Мэйфера - в куртке уже стало прохладно. Буквально в полуметре от меня прошел Джереми Айронс (Jeremy Irons) - и вид у него был такой уставший и замученный, будто он провел весь день в поисках этих чертовых юаней. Цены на пальто, несмотря на кризис, были неподъемными, и я решил, что лучше поужинаю в ресторане со своей подругой Анной. Через несколько столиков от нас сидел Рэйф Файнс (Ralph Fiennes). «Он мне улыбнулся!» - чуть не расплескав суп, воскликнула Анна и попросила нашего официанта взять у него автограф. Я был вынужден взять Аннины руки в свои и мягко объяснить ей, что Рэйфа такая просьба может обидеть, и вообще просить автографы не входит в обязанности нашего официанта. Анна сделала такое лицо, будто сейчас расплачется, официант едва заметно кивнул мне и ушел. О кризисе и своем безработном муже Анна за весь вечер не упомянула ни разу.

Пальто по приемлемой цене я нашел в торговом комплексе Westfield - про него уже пару месяцев писали все газеты. Это самый большой торговый комплекс в Европе (из тех, что находятся в черте города) - по площади он превосходит Букингемский дворец, а территория, на которой он находится, имеет сразу девять почтовых индексов. В город-магазин я попал как раз после церемонии его открытия - по стерильно чистым коридорам в сторону выхода двигались первые покупатели, в окружении охранников прошла, опустив голову, Твигги (Twiggy).

На днях вечером ко мне зашел бразильский сосед, который теперь заправляет рестораном. «Я тебе ужин хочу приготовить», - сказал он. И, увидев мое удивленное лицо, добавил: «Практиковаться надо, я себе такое домашнее задание придумал». «У меня и продуктов-то особо нет», - попытался отвертеться я. «Ничего, все принесу». В результате вечер закончился ужином с фейжоадой (фасолевым супом с говядиной и беконом) и прекрасным стейком, который мы запивали бразильской водкой кашасой. О кризисе не вспоминали. Я рассказал бразильцу, что рядом со мной в последние дни оказываются разные знаменитости и наверняка в этом есть какой-то скрытый смысл. Бразилец, пытаясь сосредоточиться (на кашасу в основном налегал он), объяснял, почему он любит Мадонну (Madonna). «Вот ее-то я никогда и не встречал», - вставил я, развивая начатую тему. «И не встретишь, - в голосе соседа прозвучала ревность. - Она уезжает обратно в Америку. А на смену ей нам присылают Хилтон, ну как ее зовут?» - он покрутил рукой в воздухе. Я понял о чем речь - слухи о том, что наследница гостиничной империи Пэрис Хилтон (Paris Hilton) то ли переселится в Лондон, то ли купит здесь квартиру или дом, в газетах появлялись с начала октября, но неизвестно, насколько они соответствуют ее намерениям.

После плотного ужина я долго не мог уснуть; проворочавшись в постели до двух ночи, решил пойти погулять. Я даже не успел закрыть за собой дверь, как увидел лису - настоящую лондонскую лису, которая остановилась посреди проезжей части в двух шагах от меня и в упор смотрела мне в глаза. В пасти у нее был зажат стейк - наверное, из соседского ресторана. С куска мяса на асфальт капала кровь. И это было гораздо страшнее, чем рецессия.