Сергей Брилев: Уругвай наш
Есть у моих любимых уругвайцев одна шутка — про себя любимых. Если затеять с ними разговор о том, откуда пошел Уругвай, диалог получается примерно такой:
— Значит, берешь колбу.
— Как на уроках химии и биологии?
— Да. И начинаешь смешивать разные иммигрантские крови. Самыми большими долями — испанскую, итальянскую и португальскую, конечно.
— А дальше?
— Дальше еще подмешиваешь кровь французскую, английскую, русскую.
— Русскую?!
— Конечно. Ты разве не знаешь, что самый большой в Южной Америке русский город — у нас? Сан-Хавьер называется. Там все население с русскими корнями.
— Так вот почему вы наш «Оливье» называете «русским салатом», а сметану — «русским кремом»?!
— Наверное. Все уже перемешалось. Но еще, конечно, в колбу надо добавить… — тут уругваец произнесет то слово, которое Войнович в «Москве 2042» называл «продукт вторичный». Говнеца, короче.
— А этого сколько?
— О, с ним надо очень аккуратно! Иначе получится… — далее уругваец произнесет название той соседней страны, с чьей сборной им предстоит играть в обозримом будущем.
Вы обратили внимание на то, что в уругвайской «колбе» не было индейской крови? А ведь вроде Новый Свет. Дело в том, что последние выжившие коренные жители из племени чарруа были еще в конце XIX века вывезены, как живые экспонаты, в Европу. Там и умерли. Тем и завершился геноцид индейцев, затеянный «ненавистными испанскими колонизаторами», а доведенный до конца властями уже независимой республики.
То есть, были грехи? О да! Но будем считать, что те грехи уругвайцы частично отмолили именно в «нашем» направлении. Уругвай — первая латиноамериканская республика, установившая дипотношения с Российской империей (еще в 1857 году). Потом в Монтевидео ненадолго, но первыми в Южной Америке установили отношения с советской Москвой (в 1926 году). Потом первыми же их восстановили: в годы Великой Отечественной. И уже — навсегда.
Долго объяснять, как это вышло, но много лет назад именно в Монтевидео мы с моими южноамериканскими товарищами учредили «Институт Беринга-Беллинсгаузена» (IBBA). Это — первое за многие годы новое НПО, чьей задачей названо развитие отношений России с югом Нового Света. За нашими плечами — проекты от Гондураса и Гренады на «севере» до Чили и даже Антарктиды на Крайнем юге.
Так вот, еще не зная о том, что Россия и Уругвай окажутся в одной группе на ЧМ, мы, IBBA, придумали еще один проект. Первый ЧМ прошел ведь в 1930 году в Монтевидео. Вот мы и запустили акцию «От первых — XXI-му». В смысле, и XXI веку, и 21-му по счету ЧМ в России. Конкретно: вместе с Уругвайской футбольной ассоциацией, мэрией Монтевидео и национальным Секретариатом по спорту выкопали образец «священного» газона стадиона «Сентенарио», на котором проходил первый мундиаль. Привезли его в Россию и стали раздавать. Последний такой образец мы передали в музей Ольге Свибловой, где как раз открылась уругвайская фотовыставка. А самый первый — Фонду Росконгресс при открытии Петербургского международного экономического форума. Но!
Сразу после мне позвонил знакомый историк, крупнейший исследователь Коминтерна в Латинской Америке Лазарь Соломонович Хейфец. По-петербургски интеллигентно, но по-ленинградски твердо он изрек:
— Сережа, а ведь первый ЧМ по футболу был не в Уругвае.
— Лазарь Соломонович, вы про то, что до этого чемпионом мира считался тот, кто выигрывал олимпийский футбольный турнир? Так ведь ЧМ-1930 потому и прошел в Монтевидео, что в 1924 и 1928 годах именно Уругвай и становился олимпийским чемпионом.
— Так-то оно так. Но в том же 1928 году уругвайцы приезжали и на наш, «красный» ЧМ!
Я сходил в «Ленинку». Сверился в архиве Коминтерна. Полистал тогдашние «Правду» и «Известия». Было! На Олимпиаду 1928 года поехала «буржуазная» сборная Уругвая. А на альтернативную Спартакиаду в Москву приезжала сборная «пролетарская»: уругвайские разносчики газет, столяры, плотники, работники каучукового производства. Они обошли тогда не только такие же «рабочие» сборные англичан, финнов и швейцарцев, но и уже, по сути, профессиональные советские команды. Финал был Уругвай — Украинская ССР.
В скобках замечу: забавная правда состоит в том, что в 1928 году советские команды играли в голубых майках (классический цвет уругвайцев), а уругвайцы — в красных со звездами и с серпом и молотом. Это ведь была рабочая команда.
За скобками: так, может, первым ЧМ надо действительно считать игры не в 1930 году в Монтевидео, а в 1928 в Москве?
Совсем за скобками. Первый ЧМ по версии ФИФА был все-таки в Монтевидео. Но вы помните, кто победил в финале? Страна-хозяйка Уругвай.
И тут, зная про все эти уругвайские «колбы» и «вторичные продукты», я, признаюсь, применил некоторую хитрость. Ведь земля с «Сентенарио» приносит удачу стране-хозяйке ЧМ? Вот, я раздавал образцы этого грунта именно по тем городам, где предстояло играть сборной не Уругвая, а России. И она — стала выигрывать. Передал я такой образец и самарскому и. о. губернатора Азарову. Оправдает ли меня история и там, на берегах Волги, где России предстоит играть с самим Уругваем? Посмотрим. А в одну восьмую мы уже вышли.
Автор — ведущий программы «Вести в субботу» (телеканал «Россия»), президент Института Беринга-Беллинсгаузена (Монтевидео, Уругвай).