Шамиль Идиатуллин: Бывшая Ленина

В приемной уже тупили в телефоны трое. Секретарша сразу предупредила, что Ярослав Антонович занят весь день, расписана каждая минута, так что лучше завтра с утра попробовать, там окно есть. Иван смерил выразительным взглядом троицу успевших раньше. Секретарша обиженно сообщила, что им это тоже предлагалось. Троица оглядела собеседников с усталой иронией и снова уткнулась в экранчики.

Иван аккуратно разместился в свободном кресле, извлек телефон, устроил гипс на сложенной куртке и углубился в чтение «Бесконечной шутки» — наушники в присутственных местах не положены, а про роман много слышал, давно скачал, всё руки не доходили. «Шутка» чарующе переплетала извилины, да и обстановка была вполне библиотечной: тепло, светло, тихо, никто почти не шевелится и ничто не воняет — очевидно, завхоз Желтого дома вовремя озаботился частой сменой фильтров в кондиционерах. Так что опомнился Иван только на двадцатой примерно сноске, да и то не самостоятельно, а потому, что конкуренты по живой очереди вдруг зашевелились, поднялись и, негромко переговариваясь, покинули приемную — правда, без верхней одежды, очевидно, скрытой во встроенном шкафу-купе. Иван проверил часы и обнаружил, что обед идет уже десять минут. И не в том беда, что родной желудок обездолен — он привычный, — а в том, что глава как видный фрагмент бюджетной сферы способен проигнорировать законный перерыв лишь в категорически чрезвычайной ситуации. Если такая ситуация происходила прямо сейчас, ждать дальше было бессмысленно. Если же ее не происходило…

Иван встал, незаметно потянулся, чуть не обронив куртку, и подошел к секретарше, которая ни на него, ни на ушедших товарищей внимания будто не обращала, но сказала тут же:

— Столовая на первом этаже, по лестнице и вправо, там найдете.

— А Ярослав Антонович…

— Нет, он не там, у него деловой обед.

Иван недоуменно оглянулся на дверь и сообразил, что она может быть и не единственной в главном кабинете города. 

— А, — сказал он, стараясь убрать с лица глупое выражение. — А когда вернется примерно?

Секретарша пожала плечами.

— Как встреча кончится. Час-полтора обычно. А в два у него совещание с водоканалом. Так что лучше завтра.

Вот зараза, подумал Иван. Подло, через заднюю дверь, в женском платье. А мне что мешает так же, через заднюю?

— А где встреча, не подскажете? — спросил Иван, осторожно вдеваясь гипсом в рукав.

— Не подскажу, — отрезала секретарша, но глядела с сочувствием.

— Но рядом, так? — уточнил Иван, не теряя времени, решил, что молчание и мимическая пауза сойдут за знак согласия, и тут же развил успех: — Но не пиццерия же, правильно? И не «Наташа», так? Значит, «Бостон».

— И не «Наташа», — подтвердила секретарша с улыбкой и отвернулась к монитору с пасьянсом.

Иван поблагодарил и ушел.

На улице пекло и воняло, шарф уже не спасал. Иван торопливо пересек площадь перед Желтым домом и нырнул в заглубленное на полтора этажа антикрылечко ресторана «Бостон». Ресторан вопреки названию славился неплохой венгерской и болгарской кухней, задранными ценами и репутацией места, удобного для любого типа переговоров, от подчеркнуто официальных до подпольных во всех смыслах. Менты и фейсы относились к этому с пониманием, хотя сами предпочитали обедать в паре специальных кафе рядом со своей Будкой смерти.

Иван остановился в небольшом вестибюле и, неторопливо стягивая куртку, попытался разглядеть что-нибудь за проемом, обрамленным тяжелым синим занавесом. Наверху сыграла дверь, стало темнее — спускались как минимум двое. Иван сделал вид, что увлечен развешанными по стенам пинап-картинками пятидесятых.

Пришельцы беседовали, брюзгливо и в полный голос:

— Вонища, блин, как вы живете тут вообще?

— Так а я про что.

— Про то, да не про то. Короче, чтобы в руки взял, понял? Только после этого…

Пара достигла вестибюля и замолчала, увидев Ивана. Иван, не оборачиваясь, ибо невежливо, шагнул навстречу парню в униформе, ровно сейчас выросшему в синем проеме, и протянул куртку. Парень прошелестел: «Секундочку», — и попытался метнуться обратно, но Иван успел сунуть куртку ему в руки. Парень с явной неохотой поменял куртку на номер и скрылся в гардеробе. Пришельцы ждали — то ли его, то ли пока Иван уйдет. Иван и прошел вглубь не задерживаясь.

Зал был почти пуст: пара мужиков томилась у бара, причем бармен отсутствовал; третий, еле заметный, но, похоже, здоровый, сидел за столиком у дальних, почти неразличимых отсюда дверей. Мужики у бара переглянулись, откуда-то сбоку выскочил еще один, преграждая Ивану дорогу, но заговорил вкрадчиво, не в лад решительности движений:

— Простите, пожалуйста, не обслуживаем сегодня, у нас мероприятие.

Фигасе деловые обеды у главы, подумал Иван. Он бы еще снайперов по периметру расставил.

— Да ладно, — сказал он добродушно. — Мне ж супчику поесть только, замерз и рука разболелась.

Он поводил гипсом перед носом халдея.

— Извините, — отрезал халдей, обозначая выталкивающее движение.

— Слушайте, так нельзя, —  возмутился Иван. — Таблички нет, столы не накрыты, что вы мне тут по ушам ездите, мероприятие. Устроили феодализм, вам тут что, как говорится, Путин приехал?

— Что такое? — резко спросил вывернувшийся ниоткуда малорослый мужичок постарше. — Почему Путин?

— Так, — сказал халдей и решительно отодвинул Ивана в сторону, а потом еще дальше, к боковой двери, за которой вроде был банкетный зал. — Пойдемте-пойдемте, будет вам суп, сейчас сделаем, пожалуйста-пожалуйста.

Бесцеремонный напор, с которым Ивана конвоировали к двери, на фоне вкрадчивого голоса был пугающим. Иван торопливо сказал:

— Слушайте, я сам к Ярослав Антонычу по поводу денег на самом деле…

Стало темно — вошли участники интересной беседы про что-то там взятое в руки, перекрыв и без того скудную подсветку из вестибюля.

— Так, — повторил халдей, очень быстро оглянулся на источник затемнения и неожиданно сильно впихнул Ивана в банкетный зал. Иван, чуть не теряя равновесия, впал внутрь, тут же развернулся и воскликнул:

— Э, ты что творишь!.. И замолчал, озираясь.

Чуть ли не четверть стульев банкетного зала была занята: на них, сгорбившись над укороченными автоматами, восседали огромные черные спецназовцы в круглых шлемах. На явление Ивана они не отреагировали. Тем страшнее стало.

Глава рехнулся, коли с такой толпой охранников жрать ходит, подумал Иван обалдело.

Дверь приоткрылась, затворилась, распахнулась. В зал стремительно вошел халдей, который, теперь видно, был ни разу не халдеем — слишком быстрый и слишком злой. Он притиснул Ивана к стене так, что руку в гипсе неудобно развернуло. Иван зашипел. Квазихалдей прошипел в тон ему:

— Кто вы, откуда, о каких деньгах речь?

Иван понял, что ни включать дурачка, ни качать права сейчас совершенно не стоит, и пояснил со всей толковостью, на какую был способен:

— Я из банка, Главинвеста, Иван Матвейчев, мне подпись Ярослав Антоныча нужна, кредитная линия горит.

— Какая кредитная линия?

— На строительство мусоропереработки, чтобы не воняло здесь, — пояснил Иван. — Руку больно, отпустите.

— Да, простите, — сказал квазихалдей, не отпуская. — А что за деньги?

— В смысле? На завод же, город берет тремя траншами, первый был на техзадание, теперь второй и третий — на запуск проекта и расчет с «Чистой стороной». Больно мне, говорю!

Квазихалдей быстро оглянулся на спецназовцев, по шлемам которых невозможно было понять, слушают они тихую стремительную беседу или спят под забралами, и наконец перестал давить, но шага назад не сделал.

— Документы покажите, — предложил он.

— Сперва вы, — ответил Иван, осторожно перехватывая гипс. Он здорово разозлился.

— Матвейчев, вы тут шутки… — начал квазихалдей.

Один из спецназовцев вскинул кулак, встал  и сделал жест, разглядеть который Иван не успел. Остальные спецназовцы тут же вскочили, относительно бесшумно, только один из стульев оглушительно скрежетнул ножкой по каменному полу.

Квазихалдей схватил Ивана за плечи и отволок в сторону на шаг, другой, а потом просто бросил. В руке дернуло, в глазах вспыхнуло, Иван рухнул. Вокруг загрохотало.

— Ты охерел, что ли, баран? — рявкнул Иван, пытаясь подняться, но сам себя не услышал: так гремели берцы. Спецназ рванул наружу, едва не высадив дверь.

Из основного зала завопили, мучительно простонала сдвигаемая мебель, разбилось стекло, и все начали орать, громко, массово и невпопад. Потом стало тише, но кто-то бегал туда-сюда, удаляющийся голос твердил: «Я помощник, я просто помощник!»

Так, сказал себе Иван — совсем как халдей, но, в отличие от него, совершенно ничего не понимая.

Так, сказал он себе еще раз. Больше ничего не придумывалось, даже ответ на элементарнейший вопрос: встать наконец с пола или безопасней посидеть еще немного.

Сидеть было, может, и безопасно, но стыдновато. Иван с трудом встал, отряхнулся, морщась от боли в руке, которая стреляла и мозжила самыми разнообразными способами, хотя гипс был цел, да и предплечье внутри лонгеты вроде бы не провернулось.

Валить надо, вот что, пока квазихалдей не набежал, решил Иван. А как же подпись? Да никак. Завтра с утра подойду, как секретарша с самого начала советовала, прямо к восьми утра, дождусь и сразу подпишу, и никуда глава не денется, и начальство Ивана пущай не гавкает, потому что есть форс-мажоры, а есть фейс-ментяры, от которых живым уйти за счастье, а уж на своих ногах и без бутылки в заднице — чудо и джек-пот на ярд.

Иван осторожно вышел из банкетного зала и застыл на месте, очень как-то ловко пропитываясь пониманием, что ничего не дождется — причем, судя по всему, не только завтра. Интерьер ресторана полыхал всеми люстрами, лампами и торшерами, так что задняя дверь просматривалась с любой точки. Из двери, растопырившись короткими стволами, вышло несколько спецназовцев, тут же рассредоточившись по залу. Один встал рядом с Иваном, будто не заметив его, но ствол держал направленным неуютно. Иван сделал полшага назад, чуть не споткнулся об упавший стул, отвлекся на пару секунд, а когда поднял глаза, столкнулся взглядом с главой.

Балясников вышел из дальней комнаты вслед за спецназовцем, огляделся, отвел глаза от Ивана, с усилием потер бледное лицо и, кажется, попытался что-то сказать невидимому собеседнику за спиной, но, смешно дернувшись, пробежал вперед.

Дальше он старательно шагал в такт спецназовцу, к которому был пристегнут наручниками.