Саша Щипин: «Время первых»: к звездам в кандалах

Наблюдать, как жизнь неумело имитирует искусство, всегда увлекательно, хотя порой и неловко. Название фильма «Время первых» напоминает не только об эпохе первопроходцев вообще, но и о том золотом веке, когда мы действительно были первыми, хотя рисковали при этом страшно, полагаясь иногда не столько на смекалку, сколько на авось, — сердечные приступы Королева, как и язва Беляева, одного из героев картины, случались не на пустом месте. Трудности, которые героически преодолевают герои фильма, во многом связаны со страшной спешкой: не успели провести дополнительные испытания, не хватило времени сделать нормальный скафандр, менее похожий на гроб. Но откладывать полет нельзя — NASA хрипло дышит в спину, и Леонов, первым выплывший из корабля в открытый космос, всего на три месяца опережает американца Уайта.

[blockquote]В фильме Королев произносит фразу, которую еще долго будут обсуждать на все лады:«Русский человек привык летать в кандалах, а без них потеряет равновесие и разобьется к чертям собачьим»[/blockquote]

Сегодня соперничество идет в области проката, где наши ленты далеко не впереди всей планеты, но государство, кажется, не очень рассчитывает на то, что актеры и режиссеры совершат подвиг, убедительно продемонстрировав преимущество отечественного кинематографа над голливудским. Через неделю после «Времени первых» на экраны должен выйти восьмой «Форсаж», и поначалу премьеру американского блокбастера хотели сдвинуть на неделю, чтобы лысый уголовник Доминик Торрето на своем самодельном «додже» не обогнал советских космонавтов, летящих на «Восходе-2». Для Вина Дизеля и его компании история вроде закончилась благополучно, но осадок все равно остался: неверие чиновников в российское кино не может не огорчать.

С другой стороны, их нежелание рисковать, взяв пример с покорителей космоса, тоже можно понять: дело, можно сказать, политическое, ошибиться нельзя. Война, хоккей, православие, балет — остальные козыри уже использованы («Большой», правда, выйдет только через месяц). Поэтому нетрудно догадаться, чем должно было стать «Время первых»: классической драмой, где на фоне научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ главные герои будут выяснять отношения друг с другом и бороться с партийными чиновниками, ни во что не ставящими человеческие жизни и чувства. В своих ожиданиях зритель, в общем, не обманывается. Космонавты Леонов и Беляев всю первую половину фильма будут притираться друг к другу, временами напоминая персонажей картины «Служили два товарища», — особенно Евгений Миронов, со своей фирменной суетливостью и захлебывающейся скороговоркой. Кажется, что, убеждая мрачноватого героя Хабенского не сдаваться и вернуться в отряд космонавтов, он вот-вот закричит: «Обои полетим!» Американцы и китайцы, мечтающие украсть наши секреты, репрессии, перспектива получить срок, если полет закончится неудачей, — обо всем этом нам время от времени напоминают, а Владимир Ильин, играющий Королева, произносит фразу, которую еще долго будут обсуждать на все лады: русский человек, мол, привык летать в кандалах, а без них потеряет равновесие и разобьется к чертям собачьим.

[blockquote]Стоит «Восходу-2» взлететь, как начинается совершенно новое кино — без американцев, без линии партии и безо всякого патриотизма[/blockquote]

В общем, все сделано по правильным лекалам, но, может быть, именно из-за этого начало «Времени первых» производит несколько странное впечатление. Кажется, что это какая-то разновидность комикса, только с соцреалистическим уклоном, и сразу становится понятно, отчего в России не очень получается придумывать супергероев в разноцветных трико. Просто их место уже занято. Вот они все: Леонов, Беляев, Королев, Черток, Каманин. Брежнев, в конце концов — похожий на какого-то злодея из бондианы, он в пустом зрительном зале пересматривает, кажется, «Планету бурь».

Однако стоит «Восходу-2» взлететь, как начинается совершенно новое кино — без американцев, без линии партии и вроде бы даже вообще безо всякого патриотизма, как если бы они сгорели в атмосфере, упав вместе с отделившимися ступенями ракеты. Остаются только два космонавта: один, словно заново рождаясь и путаясь в пуповине, выбирается из шлюза, другой терпеливо ждет, готовый, если нужно, разгерметизировать корабль и идти спасать напарника. Черный космос и огромная голубая Земля очищают фильм ото всех лишних смыслов и вообще оправдывают его существование: даже зная, что все закончилось благополучно, оторваться от экрана невозможно. Происходящее внизу нам, конечно, тоже показывают, но там безоговорочно царит Ильин-Королев, и это такой космос, которому не нужны никакие спецэффекты.

[blockquote]Сын репрессированного шахтера и летчик, успевший поучаствовать во Второй мировой, слетали в космос и обратно, а теперь замерзают где-то на Урале, стреляя из ракетницы в пустое небо, потому что все советские военно-воздушные силы не могут их разыскать [/blockquote]

На самом деле, ни для кого не секрет, почему «Время первых» состоит из таких разнородных частей: начинал его снимать Юрий Быков, создатель «Майора» и «Дурака», а заканчивал уже Дмитрий Киселев (не тот, который «Совпадение? Не думаю!», а тот, который «Елки» и «Черная молния») — ему как раз и поручили космические сцены. Никто уже не узнает, какой бы стала картина, если бы Быкову дали доработать до конца, однако в итоговом ее варианте лучшие моменты связаны именно с событиями на борту корабля. В конце концов, «Восход-2», конечно, возвращается на Землю и герои вместе со зрителями снова оказываются в пространстве мифа, напоминающем мокьюментари «Первые на Луне»: сын репрессированного шахтера и летчик, успевший поучаствовать во Второй мировой, слетали на постоянно ломающемся корабле в космос и обратно, а теперь замерзают где-то на Урале, стреляя из ракетницы в пустое небо, потому что все советские военно-воздушные силы не могут их разыскать.

Претензии ко «Времени первых» связаны не с Быковым, а, скорее, с самой идеей фильмов о национальных святынях. Сложно описать миф, оставаясь внутри него, в мире, в котором по-прежнему строят коварные планы китайцы с американцами, а космические корабли все так же бороздят просторы Большого театра. Можно лишь попытаться показать маленький кусочек реальности — большую Землю, холодные немигающие звезды, безвоздушное и бездушное пространство, где слышно только стук сердца и громкое дыхание первого человека. Впрочем, отсюда именно это и кажется сказкой.