«Чудовищно нежный, бесстыдный и очень личный». Спустя 25 лет сценарист «Ассы» выпускает фильм «Ван Гоги»
Художник Марк Гинзбург очень хочет умереть. Марк знает, что, как только он родился, мать попыталась его убить, после чего в голове у него осталась игла, из-за которой время от времени начинаются страшные мигрени. Рано или поздно она повредит в мозгу что-нибудь важное, и тогда Марк умрет в страшных муках. Врачу из швейцарского центра эвтаназии все это не кажется убедительным, но Марк готов справиться и своими силами: он делает скульптуры из веревок, поэтому сплести еще одну петлю большого труда не составляет. Жить все равно незачем: работы его никому особенно не нужны, жены и детей нет, мать бросила его еще во младенчестве, а отца-дирижера, знаменитого Виктора Гинзбурга, не интересует ничего, кроме музыки и собственной персоны. Впрочем, отец его случайно и спасает: когда Марк уже затянул петлю вокруг шеи, он вдруг звонит по телефону, капризно требуя, чтобы сын немедленно приехал — у Виктора умерла жена, поэтому теперь ему грустно и одиноко.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Сергей Ливнев, автор сценария и режиссер «Ван Гогов», не снимал кино почти 25 лет. Написав в двадцать с небольшим сценарий для фильма «Асса», он снял в начале 90-х «Кикс» и «Серп и молот», после чего занялся продюсированием, причем список его работ всегда вызывал некоторое недоумение: помимо «Страны глухих» там, например, присутствуют «Гитлер капут!» и «Ржевский против Наполеона». Теперь, после четвертьвекового молчания, он вдруг снял фильм, не похожий ни на что из того, чем он занимался все это время, — чудовищно нежный, по-хорошему бесстыдный и очень, очень личный. Сам Ливнев, рассказывая о «Ван Гогах», предпочитает не говорить о своих родных и своей биографии, поэтому углубляться в эту тему, наверное, не стоит — в интернете, если что, все есть. (На всякий случай: историю с иглой он взял, конечно, не из собственной жизни, а из рассказа своей жены Жужи Добрашкус, по которому Александр Меркюри поставил фильм «Мама — Святой Себастьян».)
Ливнев возвращает историям про отцов и детей изначальный смысл — здесь нет места рассуждениям о смене поколений, о разных ценностях или исторических формациях. Есть только два немолодых человека, которым очень нужна любовь, но которые не умеют любить. Не потому, что у них нет сердца, — просто они не знают, как это делается. Один всегда был занят только музыкой, и, когда у него началась деменция и стали трястись руки, оказался в полной пустоте. Второй вообще жил выдуманной другими людьми жизнью — все, что он знал о себе, как выясняется к концу фильма, было неправдой. У них осталось только приветствие из рассказа Алексея Толстого «Здравствуй, здравствуй, птицын серый, энергичный и живой!», с которым сначала обращается отец к сыну, а затем, когда они меняются ролями и Виктора уже приходится носить на руках и укладывать в постель, сын к отцу, вдруг ставшему маленьким и беззащитным. Впрочем, и этого оказывается вполне достаточно для людей, которым нужно учиться любить, поскольку ничто больше не имеет значения — ни искусство, ни старые обиды.
Смысл названия «Ван Гоги» вроде бы объясняется в финале картины, когда нам показывают израильских стариков, вырезающих из дерева копии «Портрета Папаши Танги», но на самом деле Ван Гоги — это, конечно, два главных героя, гениальных в своем несчастье и несчастных в своей гениальности.
Актерский состав фильма вообще бесподобен: тут есть и Елена Коренева, и Полина Агуреева, и Светлана Немоляева, и Ольга Остроумова, и Наталья Негода, и Сергей Дрейден, и Авангард Леонтьев, — но Серебряков и Ольбрыхский, играющие сына и отца Гинзбургов, творят что-то немыслимое. Они то кажутся полными противоположностями, то вдруг действительно выглядят отцом и сыном, становясь похожими друг на друга и словно бы перетекая один в другого (здесь к ним присоединяется и Евгений Ткачук, играющий Виктора в молодости и действительно сильно напоминающий Даниэля Ольбрыхского).
Серебряков уже играл у Ливнева в «Серпе и молоте», и вообще вся творческая биография режиссера кажется подготовкой к «Ван Гогам» — так жизнь «Миллионера из трущоб» готовила его к победе в телевикторине. Скульптуры Марка заставляют вспомнить о Бананане, сын-художник был в лебедевском «Изгнаннике», спродюсированном Ливневым, а тема двойничества появилась еще в «Киксе». Марк на каждом шагу встречает людей, которыми он мог бы стать, дома, в которых мог бы жить, семьи, в которых мог быть счастлив. Вот мужчина, который женился на девушке, которую он любил. Вот женщина, которая могла стать его матерью, но вместо этого родила другого мальчика, красивого и счастливого, с его именем и его прозвищем. Вот человек, который готов стать его тестем и даже, наверное, заменить отца, тем более что играющий его Авангард Леонтьев действительно похож на Ольбрыхского. Но все эти варианты прошлого и будущего оказываются невозможными и, в общем, ненужными: важен только один человек, старый, больной и безумный, ближе которого нет никого на свете. Пусть он считал сына бездарным, пусть забывал о нем, пусть врал и предавал. Для него Марк готов уже сам выдумать себе жизнь, лишь бы сделать отца счастливым хотя бы на минуту, пока он снова не забудет, что у него есть его Птицын, не очень энергичный, но все-таки, несмотря ни на что, живой.