Несчастливы вместе. Как нам мешает гордыня. Часть 2
В первую очередь, конечно, всем огромное спасибо за участие в дискуссии по истории Маргариты и ее большой семьи.
Дискуссия получилась прямо роскошная, многолюдная, многостранная и многопоколенческая (высказалась даже пара подростков). Не случайно многие написали, что мнения и особенно истории из комментариев читать не менее, если не более интересно, чем сам материал. В общем, все получилось в лучших традициях прошлого «Сноба» или, как говорил наш позапрошлый лидер, «просто пир духа».
На что я хотела бы обратить внимание уважаемых читателей? В первую очередь на разность мнений и выводов, сделанных разными людьми на основании одного и того же текста. Маргарита — сильная, успешная и счастливая или тревожная и несчастная, соответственно, ее можно 1) пожалеть и посочувствовать, 2) ею восхититься и 3) она просто ограниченная вместе со всем своим поколением (и даже со всем народом — было и такое мнение) и чего вообще о ней говорить. Вениамин — избалованный эгоист, которого нужно немедленно и жестко окоротить. Вениамин — жертва проекций нескольких поколений и по-настоящему несчастен, ему нужно помочь. Мать Вениамина — глуповатая курица, не рассчитавшая своих сил. Мать Вениамина — прекрасно самореализованная в своих детях женщина, мужественно и успешно справляющаяся с трудностями. И так далее.
Что это для нас значит? Это значит, что все мы разные и на основании одних и тех же посылок в зависимости от своих взглядов и жизненного опыта можем делать принципиально разные выводы. И это на самом деле не плохо, и это не беда, ведущая к тотальному взаимонепониманию (как иногда думают), а именно то, что придает нашему миру объем и неповторимое сочетание красок. Просто об этом надо все время помнить и конструктивно использовать «другие-чужие» мнения-видения для отшлифовки и при необходимости коррекции своего.
Итак, возвращаясь к Маргарите и ее семье.
Первая очевидная вещь — это, конечно, ее поколенческая проекция: «Мне всегда казалось, что у меня всего хорошего втрое, а плохого — разделить на три…», «мы все чувствуем себя достаточно счастливыми». Далеко не все люди из поколения Маргариты чувствовали и чувствуют сейчас именно так. Это счастливая особенность личности самой Маргариты. Но она сама себе это не атрибутирует. Она искренне полагает, что она «как все» ее ровесники. Отсюда современные дети, подростки тоже становятся для нее «как все». Она с сестрами и подругами ищет в них общие, опять же поколенческие, черты и, разумеется, находит.
Переубеждать тут Маргариту я особого смысла не видела. Только обсудила с ней тот факт, что ее собственные ресурсы и умение «быть счастливой» в самых разных обстоятельствах очевидно в семье недоиспользованы, надо просто найти способ.
Дальше я сочла разумным познакомиться с Вениамином и его семьей. Как и многим авторам комментов к предыдущему материалу, мне были интересны не только Веня и его мать, но и его и трех других детей отец.
— Вряд ли он сможет прийти, — покачала головой Маргарита. — Работает очень много.
— Это важно. И он мне интересен. Вот прямо так ему и скажите. Дословно. Понятно?
— Понятно. Скажу.
* * *
Мать Вени Светлана могла бы быть одним из авторов или уж искренних поклонников недавно вышедшей книги, которая, кажется, называется «Мама на нуле». Загоняемся до предела, а потом мужественно и креативно преодолеваем. Жизнь полна.
О трудностях готова рассказывать в подробностях, немного любуется собой, очень любит всех четверых детей, особенно отстающего Костю, в общем-то бодра и в будущее смотрит с оптимизмом. Бывают моменты, когда руки опускаются, но форумы помогают. Без детей нет счастья, больше детей — счастья больше. Про младшую сестру: жалко ее, она потом пожалеет, да поздно будет. Про Веню, сокрушенно: он шесть лет один на всех рос, привык что все ему, надо было мне раньше родить, мое упущение, но что ж теперь поделать.
В общем, несколько упрощенный и осовремененный вариант Маргариты.
Отец Вени: крановщик в порту, бригадир, очень любит свою работу и эти огромные сильнющие краны, которые ему до сантиметра подчиняются. Много зарабатывает, но работа сменная, рабочий день часто ненормированный, бывает срочная погрузка-разгрузка, когда и ночью могут дернуть, и в выходные. «Я же простой работяга. Вам правда про меня интересно? Семья? Семья — моя опора в мире бушующем!» Я чуть не расплакалась от умиления.
В Российской империи или в современной протестантской стране он должен был бы по воскресеньям вместе со всей семьей ходить в церковь в чистой рубахе или в строгом костюме.
Дедушка-экскаваторщик — новое перевоплощение или, скорее, версия 2.0.
Вене из престижной гимназии — уже сочувствую.
Веня — коротко стриженный, высокий, но щуплый, в очках, с детски оттопыренной пухлой нижней губой.
«Позвольте представиться: махровый эгоист с нарушением эмпатии — это мама на форуме вычитала».
«Да плевать я хотел на эту заграницу. От них — куда угодно! Просто в ваше время было принято — какие-то там туманы, тайга, геологи, что еще? А сейчас это — где? Что? Куда поехать? В Брянск? В деревню? В гимназии все как помешались — заграница, тут жить нельзя! Это не дети, это родители, а дети — что? Слушают. Что они могут? Я читал, спрашивал у друга моего, на два класса старше, его отец недавно все узнавал и ему устраивал, друг уже там сейчас, ему, кстати, не особо и нравится, тяжело и скучает. Учебу можно и бесплатно найти, но если нет побед на международных олимпиадах — а у меня нет, — получается около миллиона вложений. Его отец мне сказал: “Ты не дурак, ты должен смотреть правде в глаза. В России тоже возможности есть”».
Маленький, бедный, растерянный, необразованный.
— Есть что-то, что тебе самому нравится?
— Я собак люблю.
— У тебя есть собака?
— Нет. Родители говорят: это большая ответственность и надолго, ты скоро вырастешь — и что? А себе мы лучше еще одного ребенка родим, его растить как раз приблизительно столько же, сколько собака живет.
— Может, тетя Лена тебя усыновит?
— Она предлагала: когда меня нет, возьми ключи, живи у меня, все равно квартира пустует, цветы поливай, ты же ботаник-очкарик, компании водить не будешь, а если девушку приведешь, так это ничего, только белье потом замочи как следует перед стиркой.
— Ты согласился?
— Нет. Мама плачет: вот, тебе у нас плохо, а у нее все хорошо, вы оба эгоисты, лишь бы ни о ком не заботиться.
— А тебе плохо?
— Мне душно. И шумно, заниматься плохо. Костя кричит все время и бегает, а Люся — за ним. Но у нас в гимназии можно допоздна оставаться, библиотека до восьми вечера работает.
***
— Маргарита, кто у вас муж?
— Инженер. И я сама инженер. Но я-то на пенсии уже, а он работает и еще долго будет. Ровесники мы. Когда реформу по пенсиям объявили, все плачут, а он пришел такой довольный и говорит: ну вот, Ритка, никаких дач и кур с кроликами — работать мне теперь в моей конторе до самой смерти по указу государства. Я-то думала, как он на пенсию выйдет, может, за город переехать, к земле. А он вроде против был, но прямо не говорил.
— Ну и как вам? Не скучновато на пенсии?
— Скучновато немного. За границу я ездить побаиваюсь, потому что языка не знаю, но вот по Золотому кольцу проехала. И еще мы с подругами общаемся, с сестрами, Костеньку вот я на занятия три раза в неделю вожу и внуков-двойняшек один раз в бассейн. А вы думаете, мне надо опять работать пойти? Чтобы свою душевную жизнь наладить?
— Да нет же! — испугалась я. – Вы вполне свое отработали. Вы отдыхаете, общаетесь, помогаете детям с внуками. А с Леной вы ни разу не путешествовали?
— Да ну, скажете тоже! — конфузливо фыркнула Маргарита. — На черта я ей там сдалась?!
***
Все эти люди в нескольких поколениях чудесно умели отдавать. Супругам, семье, детям, внукам, государству. Даже пенсионная реформа в радость, потому что теперь можно ничего не выбирать и на законных основаниях отдать побольше. Но не умели брать. А когда кто-то рядом демонстративно запрашивал что-то для себя лично, отшатывались в неприязненном испуге.
Было много вопросов в комментариях: а почему Веня не помогает матери в уходе за братьями-сестрами? Ответ: а потому что ему никто этого не поручал, все ждали, что он, в их лучших традициях, сам предложит отдать семье свое время и силы. Он не предложил, и его заклеймили.
И вот это уже, на мой взгляд, Маргарита понять и принять могла.
— Я, мы все, не умеем брать?
— Да. Вам нравится мыслить историческими категориями, категориями поколений? Хорошо. Тогда это вариант, разновидность того, что в христианстве называлось гордыней, а потом — своеобразной гордостью советского человека. У вас появилось свободное время, немного денег, вы любознательны, но не знаете языков и боитесь не сориентироваться в чужой стране. Что мешает вам попросить Лену сопроводить вас? Что мешает Светлане возложить на Веню часть обязанностей по дому, а потом отпустить его на недельку отдохнуть в пустой тетиной квартире, так как их семья не может выделить ему отдельную комнату для занятий?
— Гордыня… — Маргарита покатала на языке явно непривычное ей слово. И я прямо увидела, как оно ей понравилось и она его приняла. — А возможно, что вы и правы. Никогда об этом не думала. Да, гордые мы! И папа мой всегда говорил: да, я пролетарий и этим горжусь. (Тут я подумала, что покойный экскаваторщик вообще, по всей видимости, был самым четко выражающимся представителем этого рода, и его указующий палец определил многие векторы в их жизни.) И что же нам теперь с этим делать?
— Учиться брать, — вздохнула я. — И вы, как самая на сегодняшний момент незагруженная, будете руководить этим процессом.
* * *
Первое деяние на этом пути оказалось неожиданным даже для меня. Лена завела маленькую собачку. Она давно хотела, но она же много ездит в командировки и путешествия. Предложить матери, невестке или многодетной сестре брать собачку на время к себе она не решалась по вышеописанной причине. И когда «гордынную» причину отменили «сверху», велением матери, рьяно взявшейся за дело психологической коррекции семейных проблем… Веня был, разумеется, совершенно счастлив, он получил сразу и квартиру, и собаку, но без окончательной ответственности («А что с ней будет, когда я вырасту и, допустим, уеду?»). Следующим этапом забеременела жена сына, предварительно сообщив двойняшкам, что их взрослость стоит на пороге, и как только кто-то родится, им немедленно придется подрасти просто явочным порядком. Двойняшки вздохнули, взяли под козырек и принялись под руководством Маргариты учиться пеленать и переодевать кукол и менять им памперсы. Сама Маргарита съездила с Леной в Португалию (почему-то именно эта страна всегда казалась ей вершиной заграничной экзотики) и осталась невероятно довольна. Веня записался в медицинский кружок в эколого-биологическом центре на Крестовском острове и подумывает о ветеринарном институте. А вот Венина сестра, еще пока шли баталии с Веней и Леной, наслушалась угрожающих материнских наказов («на Веню надежды нет, поэтому, когда нас уже не будет, тебе придется за Костей присматривать») и твердо решила, что в России она не останется ни при каких обстоятельствах. Теперь она учит шведский язык и собирается поступать в университет в Упсале — там учат бесплатно. Лена сказала, что по возможности ее поддержит.