Исполнение желаний. К юбилею Музея AZ

Вначале коротко об итогах: 15 выставок, 20 книг, 7 документальных фильмов. Конечно, это всего лишь цифры, понятные посвященным, но за ними стоит невероятная, насыщенная жизнь, которая не осталась незамеченной. В этом году AZ был номинирован на престижную международную премию «Европейский музей года», равнозначную премии «Оскар» в кино. Торжественная церемония, намеченная на апрель в Кардиффе (Уэльс, Великобритания), по известным причинам была перенесена на осень, тем не менее даже просто оказаться в списке номинантов — уже большая честь и удача. Музей как центр притяжения и силы. Территория искусства, отвоеванная с превеликим трудом у забвения и коллективной энтропии. Дерзкий ответ всем неверящим, сомневающимся, равнодушным. Пространство, которое придумывается каждый раз заново, опровергая стереотипы, что музей — это скучно. Вовсе нет! Музей — это может быть очень даже весело. И еще это всегда игра. А в случае с AZ — это еще и игра с огнем. Недаром первая выставка, прошедшая в Малом Манеже, называлась «Зверев в огне», а другая, спустя четыре года уже в собственном здании на 1-й Тверской-Ямской, — «Игра». 

«Игра» и «Огонь» — константы творчества Анатолия Зверева. Пламя его лучших работ дошло до нас и обжигает до сих пор. А ведь могло и не дойти! Самый маргинальный, самый неустроенный, самый бездомный художник в новейшей истории. Всю жизнь ни кола ни двора. И надо же было такому случиться, чтобы именно он, Анатолий Зверев, прозябавший в своем Свиблово (оно же, по его выражению, «Гиблово»), обрел Дом в самом центре Москвы. Теперь здесь проходят его выставки, издаются ученые монографии. Зверевские полотна, гуаши и рисунки в дешевеньких школьных альбомах хранят с величайшим тщанием и любовью. Справедливость восторжествовала! И уже одно это обстоятельство — достойный повод для всеобщего ликования и радости. Но создателям музея AZ — коллекционеру, бизнес-леди, президенту Ланта-банка Наталии Опалевой и бессменному куратору всех выставочных проектов Полине Лобачевской — похоже, этого мало. Экспансия — главный закон жизни. И вот уже к Звереву присоединяется целая группа художников периода 1950–80-х годов прошлого века. Все они творили порознь, ни в какие группировки не входили. Держали, как теперь говорят, «социальную дистанцию» от властей предержащих. Но жили в одно время, за одним железным занавесом. Как говорил Василий Аксенов, «все мы были родом из одного детдома». Но вот что интересно: и это детдомовское прошлое, и спертый воздух котельных, где, как правило, располагались их мастерские, и застойная духота брежневского правления, и бесконечные цензурные запреты — весь этот тоскливый советский фон вдруг куда-то отступает, когда видишь перед собой полотна Краснопевцева, Плавинского, Немухина, Удальцовой, Яковлева. Целая эпоха, во многом прошедшая мимо нас, существующая как бы в виде отдельных ярких и редких вспышек, а по большей части сосланная и томящаяся в запасниках государственных музеев. Вызволять их из безнадежной тьмы — целая история. Но Наталии Опалевой и Полине Лобачевской не жаль тратить на это силы и время, и средства. Так родился грандиозный выставочный проект «Свободный полет», прошедший в прошлом году в Новой Третьяковке на Крымском валу, за который AZ был удостоен специальной награды Российской гильдии киноведов и критиков «Событие года» в рамках премии «Белый слон». 

И вот теперь Георгий Костаки. Таинственный грек, великий коллекционер и спаситель русского авангарда вновь замаячил на музейном горизонте. На самом деле он незримо присутствовал уже в самом начале, когда AZ еще только задумывался. А дочь Костаки Алика щедрым жестом подарила будущему музею 600 рисунков Анатолия Зверева из собрания отца. 

«У нас не было долгих переговоров, — вспоминает Алика. — Все произошло моментально. Так, словно мы давно об этом беседовали и пришли к общему решению: Зверев должен вернуться в Москву, и его надо достойно показать». 

Теперь речь идет о возвращении наследия самого Георгия Дионисовича Костаки, который, как известно, покинул Советский Союз при обстоятельствах достаточно драматичных и горестных. Фактически это было вынужденное бегство, хотя и осененное специальным постановлением ЦК КПСС и обставленное со всеми мыслимыми мерами предосторожности. Уже тогда все понимали масштаб и мировое значение коллекции Костаки, хотя реальной стоимости того, что он оставлял, а фактически дарил России, оценить никто был не в состоянии. 

Более того, как и всякий коллекционер, он, конечно, мечтал сохранить свое собрание целиком, не разделять, не растаскивать его по другим музеям, не торговать им на аукционах. Увы, жизнь сложилась так, как сложилась. Осуществить эту мечту не удалось ни самому Костаки, ни его наследникам. И тогда у Наталии Опалевой и Полины Лобачевской возникла идея: а что, если на трех этажах AZ раз развернуть микромодель музея современного искусства, о котором мечтал Георгий Костаки? Понятно, что всего уже не собрать. И тем не менее какие-то фрагменты коллекции показать можно. Договорились с Третьяковской галереей о нескольких шедеврах Первого авангарда. Музей Андрея Рублева пообещал иконы XV–XVI вв., а музей «Царицыно» — несколько работ из коллекции дымковской игрушки, выкупленной когда-то Костаки у наследников актера Камерного театра Николая Церетели. 

Эта выставка задумана как попытка понять и проследить непростую логику выбора. Потому, что выбор коллекционера — это и есть его судьба. Только так проявляется его талант, интуиция, вкус. Конечно, почитателям творчества Зверева будет любопытно узнать, почему из всех художников-шестидесятников Костаки выбрал именно его. Известно, что при любой возможности он старался показать зверевские работы своим гостям, устраивал специальные просмотры. Искренне верил, что Зверев — это новый Ван Гог, и страстно хотел, чтобы другие тоже разделили его убежденность и восторг. Потом пути художника и коллекционера разойдутся, так часто бывает. Но когда на даче в Баковке случится пожар, то первым делом Костаки бросится спасать работы Зверева. 

…И снова огонь, и великое искусство, которое не горит. И уютный музей в центре Москвы, где уже пять лет деятельно и вдохновенно творится другая реальность. А две латинские буквы AZ будто код доступа к великой эпохе Советского Ренессанса, которая обещает нам еще много новых открытий.