Считаете ли вы себя патриотом? Вопрос дня

Алексей Беляков, журналист, писатель

Сейчас я нахожусь в Англии, в глубинке. Как-то гуляли с подругой по окрестностям, я увидел березку. Говорю: «Надо бы обнять». (Типа пошутил.) Потом смотрю — рядом еще одна березка. Подальше — еще одна. Потом еще. Не наобнимаешься.

Это я к чему? Мой патриотизм не имеет привязки к местности. Да, я совершенно русский, и я дикий, скажем, фанат русской литературы или русского авангарда. Но это вещи надземные. Чайковский писал музыку для «Евгения Онегина» в Сан-Ремо. Великий шахматист Александр Алехин мог бухать по-русски где угодно. Тургенев не вылезал из Европы, умер близ Парижа.

Россия — она вообще там, где хочешь. Особенно сейчас. Просто любовь к родине у нас пытаются смонтировать из ржавого остова Т-34 и ветхого креста, на который прикрутили звезду колючей проволокой. Туповатая инсталляция, честно говоря. Но на это я могу и не смотреть. У меня другая страна. Россия, к счастью, очень большая. Во всех измерениях.

Сергей Мурашов, инженер, специалист по международным перевозкам

На мой взгляд, это достаточно простой вопрос, на который я отчасти ответил в комментарии к посту Ольги Усковой. Добавить хочу вот что: патриот — это все же не тот, кому милее всех прочих именно свои березки. Земля прекрасна, и на ней все еще есть удивительные по красоте места, и у нас, и не у нас, и, более-менее посмотрев мир, трудно заставить себя не восхищаться всем тем, чему не повезло оказаться в пределах Родины.

Патриот — не тот, кто клеймит зарубежных врагов, и не тот, кто ругает покинувших Россию. В наше время естественно считать домом всю Землю, и выбирать для жизни те ее уголки, где тебе удобнее — по эстетическим, финансовым, мировоззренческим или иным соображениям.

Патриот стремится создать лучшие условия для тех, кого считает своими соотечественниками, и не за счет остальных, не ущемляя «чужих», чтобы сделать лучше «своим». Такой «патриотизм» за чужой счет непременно ударит по тем, кому «патриоты» пытались сделать лучше — история полна таких примеров.

Патриотизм, который не разжигает вражды, прекрасен. Когда-то, надеюсь, патриотизм станут понимать еще шире — в планетарном масштабе, так как только тогда от него будет максимальная польза. То же, что часто понимают под «патриотизмом» у нас в России, — это путаница Отечества с «его превосходительством», лучше классика не скажешь. Это не патриотизм, а фейк, призванный обслуживать интересы властей и правящих элит.

Лиза Питеркина, мотивационный оратор, писатель

Почитала Википедию. «Патриоти́зм — нравственный и политический принцип, социальное чувство, содержанием которого является любовь, привязанность к Родине и готовность пожертвовать своими интересами ради нее». С первой частью согласна. Патриотизм — это любовь, а любовь — это чувство. Как популяризатор психологии я часто говорю, что чувства не нуждаются в доказательствах. И действия далеко не всегда бывают доказательством чувств. Можно служить в армии из каких-то личных соображений, но при этом родину не любить. А можно родину любить и отказаться от службы в армии. Любовь — это переживание, то, что происходит внутри человека, а не снаружи. Я чувствую, что люблю — и все! Огромное число эмигрантов любили родину гораздо больше тех, кто остался. Что касается готовности пойти на жертву ради любви, хоть по отношению к человеку, хоть к родине, для меня это некорректная, даже токсичная формулировка. Хотя я допускаю ситуации, в которых личные психологические границы предполагают выбор в пользу родины, а не в пользу своей собственной жизни. Тут что-то про треугольник Карпмана: Жертва, Преследователь, Спасатель. Часто такими героями становятся созависимые спасатели, люди с эмоциональными травмами. Я не хочу никого спасать, если меня не просят, и жертвовать собой не хочу, но я бесконечно, космически люблю Россию здоровой зрелой любовью.

Валерий Печейкин, драматург

Самое трудное на свете — это любить без взаимности. Без условий. Это собачья любовь. Кошка же позволяет себя любить. Сегодняшний патриотизм выглядит так: кошки требуют от собак, чтобы те любили хозяина, которому они ссут в тапки. Короче говоря, полная шизофрения с точки зрения самого хозяина-человека.

Анна Быстрова, дизайнер, лектор по истории и философии моды

Что такое патриотизм и какой патриотизм правильный... Вопрос вроде бы простой, но весьма неоднозначный, особенно в наше волатильное время. Честно сказать, я и сама себя об этом спрашивала — патриотка ли я. И ответ — нет, ибо мои чувства можно описать известной фразой: я люблю свою страну и ненавижу государство. На мой взгляд, одна из важнейших характеристик патриотизма — это гордость. Гордость за свою Родину и за принадлежность к ней, гордость быть гражданином своей страны. К сожалению, я не могу этого делать — гордиться, напротив, мне стыдно. Стыдно за свое бандитское правительство, стыдно за народ, который с ним мирится. Стыдно за себя — за свой страх сказать во весь голос все, что я об этом думаю, ибо с легкостью прилетит статья — за неуважение к власти. Я и гражданином-то себя не чувствую: что это за гражданство такое, коль скоро исполняй свой долг, не исполняй — все равно от тебя ничего не зависит, и твой голос утонет в пучине фейковых «за». Любовь к Родине (читай, патриотизм) — это не только любовь к родному пепелищу, отеческим гробам и прочим березкам. Любовь — это глагол, это то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас происходит тотальная подмена понятий (усилиями того же государства) — насаждение ура-патриотизма, и это противно моей душе, в глубине которой я остаюсь русской.

Максим Саблин, кандидат социологических наук, юрист, автор романа «Крылатые качели» 

Патриотизм в последние годы стал определяться как полное одобрение существующей государственной политики. Разделяешь ты решения высшей власти — значит, патриот, а нет — значит, враг. Но это называется «квасной патриотизм» или «ура-патриотизм». Хорошего от такого слепого верования мало, это ведет только к консервированию проблем (как и любое слепое верование).

Быть патриотом, на мой взгляд, — это значит любить свою страну, землю, историю, какой бы она ни была. Быть патриотом — это считать Россию своей Родиной, идентифицировать себя россиянином и в определенном смысле не давать Родину в обиду. Но любовь может проявляться по-разному. Критика проблем, критика власти и государственной политики, да вообще любая конструктивная критика — это тоже патриотизм, это желание сделать свою страну лучше.

Еще важный вопрос, который иногда ставят: патриоты ли те, кто уехал? Вот пример, будущие белые офицеры во время Первой мировой войны так же, как и будущие красные, защищали страну от немцев. Их нельзя обвинять в отсутствии патриотизма, но после 1918 года они были вынуждены уехать. Они перестали быть патриотами? 

Да, чувство патриотизма и любви к стране так или иначе используют в своих целях различные политические силы, но это ничуть не значит, что значение слова от этого должно как-то меняться. Любовь к стране иррациональна, безусловна, а вот в каком направлении двигаться — это вопрос рационального выбора.

Я считаю себя патриотом.

Лариса Бабкина, владелица риелторского агентства

К сожалению, за последние годы много всего было сделано государственной пропагандой, чтобы скомпрометировать понятия «патриот» и «патриотизм». Тогда как быть патриотом своей большой и малой Родины совершенно естественно для человека.

На мой взгляд, правильный патриотизм — это любить места, где родился, вырос, живешь, радоваться, если в твоей стране каждому живется хорошо и комфортно, любить соотечественников, стараться привнести толику своего труда, чтобы жить стало еще лучше. Конечно же, гордиться настоящими успехами и достижениями страны, будь то новые научные открытия или честные победы спортсменов на международных соревнованиях, ходить в любом уголке необъятного мира с гордо поднятой головой за свой народ.

Неправильный патриотизм — это бряцание оружием и милитаризм, бахвальство тем, в чем особенной заслуги нет: морями, лесами, недрами, нелюбовь к людям, гордыня и зависть.

Можно уехать в чужую страну, но остаться настоящим патриотом, и наоборот, кричать с высоких трибун о своем патриотизме, но патриотом не быть. И да, я считаю себя патриотом в том смысле, который, по моему мнению, правильный. 

Всеволод Василевский, адвокат

Когда мы что-то любим, то, по меньшей мере, желаем этому всего доброго. Желание добра вообще невозможно без понимания, делающего это желание предметным. В полной мере сказанное касается и патриотизма. Разница в понимании и приводит к различиям в формах патриотизма. Причем настолько сильным, что множественные формы патриотизма становятся иногда взаимоисключающими. При этом общее у этих форм — и искренность, и пафосность, привнесенные силой любви, — часто направлено на взаимное уничтожение конкретных видов патриотизма.

Например, в начале XIX века раздробленная Германия представляла собой набор феодальных, то есть по меркам Европы, отсталых государств. В значительной мере немецкое искусство того времени и общественная мысль, осознавая эту архаичность, провозглашали следующее: мы, Германия, тоже Европа. Хотя тогда на фоне Англии, Нидерландов и Франции принадлежность немцев к Европе была совсем не очевидна. В этой манифестации была и боль за собственную отсталость, и стремление к развитию. Очень ярко это проявилось в принятии частью Германии армии Наполеона. Мало кто помнит, что свою знаменитую «Оду к радости» Бетховен (которую, говорят, пели и чилийские патриоты) написал в честь вступления Наполеона в Берлин. Тогда в Наполеоне видели освободителя, который принесет европейские идеалы и европейское право в феодальную страну. Желая своей родине добра, многие немцы искренне приветствовали Наполеона. То же самое можно сказать и о немецкой классической философии: мы тоже Европа, общая цивилизация, — звучало из каждого нового на тот момент серьезного текста.

Другой пример — патриотизм Сократа, ставившего универсальное стремление к истине выше других добродетелей, очень раздражал современников. Настолько сильно, что когда Сократа судили как раз за нелюбовь к отечеству, то до его выступления в суде судьи еще колебались в его виновности, но когда он искренне высказался («Апология Сократа»), его с большим перевесом голосов приговорили к смертной казни. Однако именно благодаря таким людям, как Сократ, мы до сих пор любим Античную Грецию, а его судей знаем только потому, что они его судили.

Обратимся к нашей истории. Все мы помним «Ленинградскую» Седьмую симфонию Шостаковича, — вещь, несомненно, патриотичную. Но мало кто знает, что Шостакович начал ее писать на следующий день после ареста его друга Мейерхольда в 1938 году, и тогда же, до войны, Шостакович написал самую известную и сильную тему этой симфонии. Против жестокого бесчеловечного насилия, растирающего человеческие жизни в пыль, только немецкого фашизма этот протест тогда не касался.

На мой взгляд, иные формы патриотизма носят инфантильный характер, и как любая неразумная любовь, приносят больше плохого, чем хорошего. Да, мы не можем сравняться с теми великими людьми, но любовь к Родине должна основываться на ответственном стремлении к истине, или лучше такой любви совсем не проявляться. Вряд ли можно написать на эту тему что-то более актуальное, чем сказанное Набоковым в победном 1944 году: 

Каким бы полотном батальным ни являлась
советская сусальнейшая Русь,
какой бы жалостью душа ни наполнялась,
не поклонюсь, не примирюсь

со всею мерзостью, жестокостью и скукой
немого рабства — нет, о, нет,
еще я духом жив, еще не сыт разлукой,
увольте, я еще поэт.

Подготовила Татьяна Санькова