Лучшее за неделю
Катерина Мурашова
15 марта 2021 г., 10:50

Специалист по смерти

Читать на сайте
Иллюстрация: Veronchikchik

Материал предназначен для лиц старше 18 лет

— Помогите мне, пожалуйста, разобраться. Мой сын зациклен на смерти.

— Ой! — сказала я вслух. И подумала ровно то же самое.

Я слышала и читала, что психологически работать с суицидниками (а раз «зациклен», так наверное попытки неоднократные?) надо каким-то особым образом, и этому, по всей видимости, надо как-то отдельно учиться, а я никогда не училась. И ведь главное-то во всем этом деле — вечное гиппократовское «не навреди», а в такой истории чем-нибудь случайно навредить, конечно же, легче легкого…

— Вы уверены, что пришли куда надо? — осторожно спросила я у сидящей передо мной женщины. — Может, вам лучше все-таки поискать психиатра?

— Ой! — в точности как я воскликнула женщина и махнула рукой. — Да сколько их уже было! И так, и сяк, и наперекосяк. Не говоря уж о том, что он сейчас сам там работает.

— Работает?

— Ну да.

— Где?

— Да в психушке.

У меня немного отлегло от сердца. Во-первых, сын пришедшей ко мне дамы — не ребенок, а взрослый человек. Во-вторых, у него официально диагностированное психиатрическое заболевание. А в-третьих, сама схема была мне хорошо известна — многократные, с детства, пациенты психиатрических клиник вполне могут в ремиссии там же и подрабатывать — разнорабочими или еще как, это знакомый им мир, и они в нем вполне ориентируются. Я с таким встречалась неоднократно и все в этом понимала.

То есть получалось, что мужчина сейчас в устойчивой ремиссии, а женщина, разумеется, все эти годы переживающая за сына, пришла к новому специалисту просто «за поговорить». Это мы можем, конечно.

— Ага, теперь понятно, — я бодро подвела итог своим размышлениям и снова переключилась на посетительницу. — Давайте конкретно. В чем выражается «зацикленность» на смерти вашего сына? Попытки суицида? Как? Когда? Сколько?

— Да ни одной. Никогда, — женщина сделала рукой странный жест, напоминающий не случившуюся попытку перекреститься.

— Гм. А тогда — что же? И какой у него официальный диагноз?

— Да никакого, в том-то и дело! — воскликнула она с досадой. — Ну то есть что-то нам такое с детства, конечно, писали — МКБ (Международная классификация болезней. — Прим. авт.) то, МКБ се, один психиатр одно напишет, другой невролог другое, а по сути — пшик. И главное — что с этим делать, так никто никогда и не сказал…

— А давайте вы мне расскажете подробнее и желательно с самого начала, — предложила я. Мне показалось, что на данный момент мы обе заинтересованы именно в таком развитии событий: ей хочется рассказать, а мне уже хочется услышать.

История и вправду оказалась необычной.

Женщину звали Полиной. Ее сына — Семеном. Семен родился самым обычным, здоровым ребенком, который в раннем детстве никому никаких хлопот не доставлял. Ел, играл, ходил в садик. С детьми и взрослыми не конфликтовал, особого внимания не требовал, всегда умел занять себя сам.

— Я уж сейчас и не помню, когда все началось, — вздыхает Полина. — Но очень, очень рано, это точно. Либо в подготовительной группе, либо уже в школе, в первом классе. Он стал спрашивать про смерть.

— Для этого возраста это как раз нормально, — уточнила я. — Этап развития. Первый экзистенциальный кризис, формирование первого мировоззрения. «Мама, а ты умрешь?»

— Да-да, точно, вот это самое! — закивала Полина. — И мы тогда удивились, конечно, но ровно так и решили: все нормально, со всеми бывает, пройдет. Но у него-то оно так и не прошло, вот в чем дело!

— Может быть, вы тогда отказались говорить на эту тему, что-то объяснять? И он испугался?

— Если бы. Да мы просто изошли на объяснения. В этот год и во все последующие. А боялся вовсе не он. Боялись окружающие.

Первоклассник Семен смерти, по всей видимости, действительно не боялся. Он ею дружелюбно интересовался, как другие маленькие дети интересуются, предположим, динозаврами. Он говорил только о ней. Он рисовал гробы, кресты, скелеты и могилы. Если его спрашивали, куда он хочет сходить погулять в воскресенье, он говорил: а давай на кладбище к прабабушке съездим? Если семья проезжала мимо любого кладбища, он просил остановиться и мог долго и с явным интересом бродить среди могил. Похороны погибших птенцов и кротов и обихаживание их могилок были его любимыми развлечениями на даче.

Дальше он открыл для себя описания умирания в литературе и кинематографе и стал составлять каталог. Одно время у него были написанные от руки карточки. Потом он научился использовать электронную форму.

— А как Сема усваивал школьную программу?

— Когда ходил в школу — учился так себе. Когда был на домашнем обучении — лучше, практически без троек. 

— А почему он оказывался на домашнем обучении? Не справлялся с учебой?

— Да нет. Родители требовали убрать из класса «психа». Он же со всем этим приставал к детям.

— С чем конкретно приставал?

— Ну, задавал вопросы. Показывал картинки. Спрашивал их мнения, да еще и записывал его. И все, как вы понимаете, по одной теме. Если у кого-то из одноклассников в семье кто-нибудь умирал — хоть хомячок, хоть собака, хоть дедушка, — он просто как безумный делался, так ему было все в подробностях интересно узнать. Дети кто пугался, кто плакал, кто бил его, а были и такие, кто заинтересовывались, он много уже тогда знал и рассказывал, и тема необычная... Как вы понимаете, родителей никакой из вариантов не устраивал. Они петиции писали: уберите, он социально опасен и наносит нашим детям психологические травмы. А школа — что ж, она должна же была реагировать…

— Вы обращались к…?

— Мы тогда ходили ко всяким врачам как на работу. 

— Семен не скрывал от них своего увлечения?

— Ни разу. Причем он им не столько рассказывал, сколько вопросы задавал: а люди на ваших глазах умирали? А вы помните, как студентом первый раз увидели труп в анатомичке? А вы тогда скорее испугались или заинтересовались феноменом? А что вы думаете о стадиях умирания по Кюблер-Росс? Ваши собственные наблюдения это подтверждают?.. 

— И что говорили врачи?

— Самые опытные из них говорили, что он вроде бы абсолютно нормален. Остальные ставили какие-то диагнозы. Но сойтись на каком-то одном так и не смогли.

— Вы пытались как-то объяснить Семену-школьнику про чувства, которые его расспросы и рассказы вызывают у других людей?

— Ну разумеется.

— И как вам кажется, он эти объяснения понимал?

— Безусловно да. Но его это не убеждало. Он говорил: я могу молчать, но зачем? Ведь это же НА САМОМ ДЕЛЕ интересная для всех тема! Если бы им было неинтересно, так и чувств бы никаких не было.

— Логично, — согласилась я. — Что было дальше?

— После школы он радостно собирался в армию. Говорил, что надеется там сделать много интересных наблюдений и умозаключений — армия подходящее место. Но первая же, в 16 лет, комиссия была просто в ужасе, сразу направили его в психушку. Оттуда выписали как всегда — без диагноза. Но все равно потом дали белый билет. Он расстроился, у него было именно на армию много исследовательских планов.

— Семен совсем не хотел учиться?

— Он, по его словам, не видел смысла, так как тема междисциплинарная. Говорил, что самообразование продуктивнее. Но мы его уговорили и запихали в медучилище. Он отучился почти три курса, потом ушел. Сказал, что это был важный и полезный опыт, но учеба по специальности, которая ему в общем-то не нужна, — это лишняя нагрузка и отвлекает его от главного. С самого начала он работал в разных больницах санитаром. Причем был очень усердным работником, но его все равно увольняли.

— Как аргументировали?

— Говорили, что его интерес и расспросы создают нехороший климат в отделении. Но в психушке он, кажется, себя нашел. Он там не только полы моет и помогает врачам и медбратьям физически, если что понадобится. Они его еще и к суицидникам отправляют, к тем, которые с демонстративным суицидом…

— ?!!

— Вы же сами писали — метод парадоксальной интенции. Он их так задалбывает этой темой (расспрашивает в подробностях, стихи читает, картинки показывает, сцены из фильмов и т. д.), что они потом уже и слышать об этом не хотят, и наступает явное улучшение состояния. Мне главврач сам, лично говорил.

— Сколько лет Семену?

— Двадцать два. Вы знаете, мне сейчас уже, пожалуй, просто по-человечески интересно: что оно вообще такое? Ваше мнение.

— Что ж, давайте я с Семеном поговорю.

***

Семен крупный, полноватый, волосы надо лбом уже редеют. Маленькие, умные глаза, хорошая улыбка.

— Если бы я был женщиной, я бы, наверное, сконцентрировался на рождении, — говорит он.

— Почему?

— Две самые ключевые, интересные и важные темы, изучению которых стоит посвятить свою жизнь, — рождение и смерть. За их пределами, снаружи, только спекуляции — неинтересно. У женщины есть возможность личного опыта, практики рождения — это неоценимо. У мужчины — увы. Значит остается смерть — самое интересное. Одной жизни, конечно, мало, но уж что успею.

— Мало — на что?

— На всестороннее изучение смерти.

— Изучение в каком смысле? Биологическом? Психологическом? Философском?

— Во всех! В этом и дело! Вы понимаете, как важна междисциплинарность в этом фундаментальном для человеческого бытия вопросе? А кто этим занимается? Да никто! А каков масштаб? Хорошо, что мне повезло: я рано все понял, и у меня получилось сравнительно много времени. А ведь бывает же, что люди осознают свое призвание только лет в тридцать, правда? И что им тогда остается? Всего лет двадцать более-менее полноценной учебной и аналитической работы мозгов и лет пять в лучшем случае на синтез? Ужасно, ужасно… Но у меня, по счастью, уже значительный задел и еще есть время. Я каждый день работаю за компьютером по теме часов семь, больше просто сил не хватает, мозг выключается. Но рабочий день в больнице — это тоже не пустое, поверьте, там много интересного, вдохновляющего материала. И нужно же как-то зарабатывать на жизнь, правда? Удачное сочетание. Очень трудно не углубляться чрезмерно. Например, Лев Толстой и смерть — это же бездна, там можно изучать и изучать, и так, и эдак, и это ведь лучами буквально повлияло на всю цивилизацию, вы знаете, как отразились взгляды Толстого на смерть на философии позднего Нельсона Манделы, уже после его выхода из тюрьмы, и как это потом существенно сдвинуло политику панафриканского движения?

— Не знаю… — я округлила глаза. — А…?

— Вот, — Семен обаятельно улыбнулся. — Очень трудно не увлечься, правда? У меня есть очень честолюбивая мечта. Вы ее, скорее всего, высмеете…

— Я не склонна высмеивать чужие мечты.

— В таком случае вы — исключение. Сейчас я еще молод и мало знаю. Но я каждый день учусь и надеюсь со временем стать экспертом по феномену смерти. Может быть, самым большим экспертом в стране или даже в мире.

— Это круто, — признала я.

Мы проговорили еще с полчаса, я рассказала, как мы, студенты-биологи, в юности изучали эффект Кирлиана и его изменения при умирании, и Семен даже что-то себе записал. Потом обсудили похоронную обрядность зороастрийцев и детские страшилки с большим количеством убитых мальчиков и девочек. 

На следующего, пришедшего абсолютно вовремя клиента я взглянула с тщательно скрываемым неудовольствием.

***

— Вы слышали о синдроме дефицита внимания? — спросила я у Полины.

— Да, конечно. Но какое отношение…?

Я нарисовала на листке кривую нормального распределения.

— Вот смотрите. Практически все признаки, включая концентрацию внимания, распределяются вот так. Вот здесь (я указала на центральную часть кривой) — большинство людей. У них концентрация внимания обычная — у кого-то больше, у кого-то меньше. Сконцентрировался на чем-то на какое-то время, потом дальше побежал. Вот здесь, ближе к оси «У» те, у кого с концентрацией внимания большие проблемы. Плохая она у них, их иногда даже таблетками лечат или там режимом дня. Но вообще-то наш сегодняшний мир таких, плохо концентрирующихся, любит: они, ни во что не углубляясь, прыгают по верхам и все покупают. А вот здесь-то у нас кто? (Я указала на сектор кривой, расположенный с другой стороны от «нормальной» зоны.) Кто-то же должен быть?

— Гиперконцентрация? 

— Именно! Нормальные, но сверхконцентрированные люди. Их популяционная роль понятна. 

— Фанатики?

— Нет, фанатики лишь небольшая, хотя и громкая частность этого множества. Значительная часть ученых. Те ремесленники, которые делали деревянную резьбу английского Средневековья или каменное кружево в храмах Камбоджи. Создатели петроглифов. Вы поняли?

— Я никогда об этом не думала. Но поняла. Спасибо… Вы думаете, у него может получиться?

— Не знаю. Но тема несомненно важная. И я искренне желаю Семену успеха.

Больше текстов о сексе, детях, психологии, образовании и прочем «личном» — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Личное». Присоединяйтесь

Вам может быть интересно:

Обсудить на сайте