Специалист по смерти
Материал предназначен для лиц старше 18 лет
— Помогите мне, пожалуйста, разобраться. Мой сын зациклен на смерти.
— Ой! — сказала я вслух. И подумала ровно то же самое.
Я слышала и читала, что психологически работать с суицидниками (а раз «зациклен», так наверное попытки неоднократные?) надо каким-то особым образом, и этому, по всей видимости, надо как-то отдельно учиться, а я никогда не училась. И ведь главное-то во всем этом деле — вечное гиппократовское «не навреди», а в такой истории чем-нибудь случайно навредить, конечно же, легче легкого…
— Вы уверены, что пришли куда надо? — осторожно спросила я у сидящей передо мной женщины. — Может, вам лучше все-таки поискать психиатра?
— Ой! — в точности как я воскликнула женщина и махнула рукой. — Да сколько их уже было! И так, и сяк, и наперекосяк. Не говоря уж о том, что он сейчас сам там работает.
— Работает?
— Ну да.
— Где?
— Да в психушке.
У меня немного отлегло от сердца. Во-первых, сын пришедшей ко мне дамы — не ребенок, а взрослый человек. Во-вторых, у него официально диагностированное психиатрическое заболевание. А в-третьих, сама схема была мне хорошо известна — многократные, с детства, пациенты психиатрических клиник вполне могут в ремиссии там же и подрабатывать — разнорабочими или еще как, это знакомый им мир, и они в нем вполне ориентируются. Я с таким встречалась неоднократно и все в этом понимала.
То есть получалось, что мужчина сейчас в устойчивой ремиссии, а женщина, разумеется, все эти годы переживающая за сына, пришла к новому специалисту просто «за поговорить». Это мы можем, конечно.
— Ага, теперь понятно, — я бодро подвела итог своим размышлениям и снова переключилась на посетительницу. — Давайте конкретно. В чем выражается «зацикленность» на смерти вашего сына? Попытки суицида? Как? Когда? Сколько?
— Да ни одной. Никогда, — женщина сделала рукой странный жест, напоминающий не случившуюся попытку перекреститься.
— Гм. А тогда — что же? И какой у него официальный диагноз?
— Да никакого, в том-то и дело! — воскликнула она с досадой. — Ну то есть что-то нам такое с детства, конечно, писали — МКБ (Международная классификация болезней. — Прим. авт.) то, МКБ се, один психиатр одно напишет, другой невролог другое, а по сути — пшик. И главное — что с этим делать, так никто никогда и не сказал…
— А давайте вы мне расскажете подробнее и желательно с самого начала, — предложила я. Мне показалось, что на данный момент мы обе заинтересованы именно в таком развитии событий: ей хочется рассказать, а мне уже хочется услышать.
История и вправду оказалась необычной.
Женщину звали Полиной. Ее сына — Семеном. Семен родился самым обычным, здоровым ребенком, который в раннем детстве никому никаких хлопот не доставлял. Ел, играл, ходил в садик. С детьми и взрослыми не конфликтовал, особого внимания не требовал, всегда умел занять себя сам.
— Я уж сейчас и не помню, когда все началось, — вздыхает Полина. — Но очень, очень рано, это точно. Либо в подготовительной группе, либо уже в школе, в первом классе. Он стал спрашивать про смерть.
— Для этого возраста это как раз нормально, — уточнила я. — Этап развития. Первый экзистенциальный кризис, формирование первого мировоззрения. «Мама, а ты умрешь?»
— Да-да, точно, вот это самое! — закивала Полина. — И мы тогда удивились, конечно, но ровно так и решили: все нормально, со всеми бывает, пройдет. Но у него-то оно так и не прошло, вот в чем дело!
— Может быть, вы тогда отказались говорить на эту тему, что-то объяснять? И он испугался?
— Если бы. Да мы просто изошли на объяснения. В этот год и во все последующие. А боялся вовсе не он. Боялись окружающие.
Первоклассник Семен смерти, по всей видимости, действительно не боялся. Он ею дружелюбно интересовался, как другие маленькие дети интересуются, предположим, динозаврами. Он говорил только о ней. Он рисовал гробы, кресты, скелеты и могилы. Если его спрашивали, куда он хочет сходить погулять в воскресенье, он говорил: а давай на кладбище к прабабушке съездим? Если семья проезжала мимо любого кладбища, он просил остановиться и мог долго и с явным интересом бродить среди могил. Похороны погибших птенцов и кротов и обихаживание их могилок были его любимыми развлечениями на даче.
Дальше он открыл для себя описания умирания в литературе и кинематографе и стал составлять каталог. Одно время у него были написанные от руки карточки. Потом он научился использовать электронную форму.
— А как Сема усваивал школьную программу?
— Когда ходил в школу — учился так себе. Когда был на домашнем обучении — лучше, практически без троек.
— А почему он оказывался на домашнем обучении? Не справлялся с учебой?
— Да нет. Родители требовали убрать из класса «психа». Он же со всем этим приставал к детям.
— С чем конкретно приставал?
— Ну, задавал вопросы. Показывал картинки. Спрашивал их мнения, да еще и записывал его. И все, как вы понимаете, по одной теме. Если у кого-то из одноклассников в семье кто-нибудь умирал — хоть хомячок, хоть собака, хоть дедушка, — он просто как безумный делался, так ему было все в подробностях интересно узнать. Дети кто пугался, кто плакал, кто бил его, а были и такие, кто заинтересовывались, он много уже тогда знал и рассказывал, и тема необычная... Как вы понимаете, родителей никакой из вариантов не устраивал. Они петиции писали: уберите, он социально опасен и наносит нашим детям психологические травмы. А школа — что ж, она должна же была реагировать…
— Вы обращались к…?
— Мы тогда ходили ко всяким врачам как на работу.
— Семен не скрывал от них своего увлечения?
— Ни разу. Причем он им не столько рассказывал, сколько вопросы задавал: а люди на ваших глазах умирали? А вы помните, как студентом первый раз увидели труп в анатомичке? А вы тогда скорее испугались или заинтересовались феноменом? А что вы думаете о стадиях умирания по Кюблер-Росс? Ваши собственные наблюдения это подтверждают?..
— И что говорили врачи?
— Самые опытные из них говорили, что он вроде бы абсолютно нормален. Остальные ставили какие-то диагнозы. Но сойтись на каком-то одном так и не смогли.
— Вы пытались как-то объяснить Семену-школьнику про чувства, которые его расспросы и рассказы вызывают у других людей?
— Ну разумеется.
— И как вам кажется, он эти объяснения понимал?
— Безусловно да. Но его это не убеждало. Он говорил: я могу молчать, но зачем? Ведь это же НА САМОМ ДЕЛЕ интересная для всех тема! Если бы им было неинтересно, так и чувств бы никаких не было.
— Логично, — согласилась я. — Что было дальше?
— После школы он радостно собирался в армию. Говорил, что надеется там сделать много интересных наблюдений и умозаключений — армия подходящее место. Но первая же, в 16 лет, комиссия была просто в ужасе, сразу направили его в психушку. Оттуда выписали как всегда — без диагноза. Но все равно потом дали белый билет. Он расстроился, у него было именно на армию много исследовательских планов.
— Семен совсем не хотел учиться?
— Он, по его словам, не видел смысла, так как тема междисциплинарная. Говорил, что самообразование продуктивнее. Но мы его уговорили и запихали в медучилище. Он отучился почти три курса, потом ушел. Сказал, что это был важный и полезный опыт, но учеба по специальности, которая ему в общем-то не нужна, — это лишняя нагрузка и отвлекает его от главного. С самого начала он работал в разных больницах санитаром. Причем был очень усердным работником, но его все равно увольняли.
— Как аргументировали?
— Говорили, что его интерес и расспросы создают нехороший климат в отделении. Но в психушке он, кажется, себя нашел. Он там не только полы моет и помогает врачам и медбратьям физически, если что понадобится. Они его еще и к суицидникам отправляют, к тем, которые с демонстративным суицидом…
— ?!!
— Вы же сами писали — метод парадоксальной интенции. Он их так задалбывает этой темой (расспрашивает в подробностях, стихи читает, картинки показывает, сцены из фильмов и т. д.), что они потом уже и слышать об этом не хотят, и наступает явное улучшение состояния. Мне главврач сам, лично говорил.
— Сколько лет Семену?
— Двадцать два. Вы знаете, мне сейчас уже, пожалуй, просто по-человечески интересно: что оно вообще такое? Ваше мнение.
— Что ж, давайте я с Семеном поговорю.
***
Семен крупный, полноватый, волосы надо лбом уже редеют. Маленькие, умные глаза, хорошая улыбка.
— Если бы я был женщиной, я бы, наверное, сконцентрировался на рождении, — говорит он.
— Почему?
— Две самые ключевые, интересные и важные темы, изучению которых стоит посвятить свою жизнь, — рождение и смерть. За их пределами, снаружи, только спекуляции — неинтересно. У женщины есть возможность личного опыта, практики рождения — это неоценимо. У мужчины — увы. Значит остается смерть — самое интересное. Одной жизни, конечно, мало, но уж что успею.
— Мало — на что?
— На всестороннее изучение смерти.
— Изучение в каком смысле? Биологическом? Психологическом? Философском?
— Во всех! В этом и дело! Вы понимаете, как важна междисциплинарность в этом фундаментальном для человеческого бытия вопросе? А кто этим занимается? Да никто! А каков масштаб? Хорошо, что мне повезло: я рано все понял, и у меня получилось сравнительно много времени. А ведь бывает же, что люди осознают свое призвание только лет в тридцать, правда? И что им тогда остается? Всего лет двадцать более-менее полноценной учебной и аналитической работы мозгов и лет пять в лучшем случае на синтез? Ужасно, ужасно… Но у меня, по счастью, уже значительный задел и еще есть время. Я каждый день работаю за компьютером по теме часов семь, больше просто сил не хватает, мозг выключается. Но рабочий день в больнице — это тоже не пустое, поверьте, там много интересного, вдохновляющего материала. И нужно же как-то зарабатывать на жизнь, правда? Удачное сочетание. Очень трудно не углубляться чрезмерно. Например, Лев Толстой и смерть — это же бездна, там можно изучать и изучать, и так, и эдак, и это ведь лучами буквально повлияло на всю цивилизацию, вы знаете, как отразились взгляды Толстого на смерть на философии позднего Нельсона Манделы, уже после его выхода из тюрьмы, и как это потом существенно сдвинуло политику панафриканского движения?
— Не знаю… — я округлила глаза. — А…?
— Вот, — Семен обаятельно улыбнулся. — Очень трудно не увлечься, правда? У меня есть очень честолюбивая мечта. Вы ее, скорее всего, высмеете…
— Я не склонна высмеивать чужие мечты.
— В таком случае вы — исключение. Сейчас я еще молод и мало знаю. Но я каждый день учусь и надеюсь со временем стать экспертом по феномену смерти. Может быть, самым большим экспертом в стране или даже в мире.
— Это круто, — признала я.
Мы проговорили еще с полчаса, я рассказала, как мы, студенты-биологи, в юности изучали эффект Кирлиана и его изменения при умирании, и Семен даже что-то себе записал. Потом обсудили похоронную обрядность зороастрийцев и детские страшилки с большим количеством убитых мальчиков и девочек.
На следующего, пришедшего абсолютно вовремя клиента я взглянула с тщательно скрываемым неудовольствием.
***
— Вы слышали о синдроме дефицита внимания? — спросила я у Полины.
— Да, конечно. Но какое отношение…?
Я нарисовала на листке кривую нормального распределения.
— Вот смотрите. Практически все признаки, включая концентрацию внимания, распределяются вот так. Вот здесь (я указала на центральную часть кривой) — большинство людей. У них концентрация внимания обычная — у кого-то больше, у кого-то меньше. Сконцентрировался на чем-то на какое-то время, потом дальше побежал. Вот здесь, ближе к оси «У» те, у кого с концентрацией внимания большие проблемы. Плохая она у них, их иногда даже таблетками лечат или там режимом дня. Но вообще-то наш сегодняшний мир таких, плохо концентрирующихся, любит: они, ни во что не углубляясь, прыгают по верхам и все покупают. А вот здесь-то у нас кто? (Я указала на сектор кривой, расположенный с другой стороны от «нормальной» зоны.) Кто-то же должен быть?
— Гиперконцентрация?
— Именно! Нормальные, но сверхконцентрированные люди. Их популяционная роль понятна.
— Фанатики?
— Нет, фанатики лишь небольшая, хотя и громкая частность этого множества. Значительная часть ученых. Те ремесленники, которые делали деревянную резьбу английского Средневековья или каменное кружево в храмах Камбоджи. Создатели петроглифов. Вы поняли?
— Я никогда об этом не думала. Но поняла. Спасибо… Вы думаете, у него может получиться?
— Не знаю. Но тема несомненно важная. И я искренне желаю Семену успеха.
Больше текстов о сексе, детях, психологии, образовании и прочем «личном» — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Личное». Присоединяйтесь