Михаил Идов: Похороны Нью-Йорка
Ньюйоркцы вечно мечутся между любовью к городу и паническим предчувствием, что он умирает. Им кажется, что раньше все было неизмеримо круче, аутентичнее, честнее. Что каждая провинциальная дурочка на шатких каблуках, попавшая сюда по следам Кэрри Брэдшоу (Carrie Bradshaw) из «Секса в большом городе», каждый новый «Старбакс», каждое заштукатуренное граффити самим фактом своего существования убивают частицу «настоящего» Нью-Йорка. Такая смесь ностальгии с паранойей связана с тем, что большинство ностальгирующих сами из числа приезжих. Нью-Йорк — единственный город в США и, возможно, в мире, где коренные жители в меньшинстве. Пятьдесят с половиной процентов его населения — откуда-то еще; из других штатов Америки (не считая иностранцев) сюда переезжают по 800 тысяч человек в год. Что удивительно, экономика на это не влияет. В нищие семидесятые в Нью-Йорк переехали жить столько же людей, сколько в сытые девяностые.
Получается, что этот «потерянный рай» подвижен, и ностальгия появляется не по какой-то конкретной эпохе в истории города, а просто по Нью-Йорку, которого не застал ты. Ну а «понаехавшие» выскочки и узурпаторы — это на самом деле те, кто прибыл на следующий день после тебя. Для одних дымкой романтики окутан старый Таймс-сквер, некогда кишевший порнотеатрами и проститутками; другие тоскуют более точечно — по концу девяностых, когда Парк Слоуп уже заселили креативщики, но еще не заполонили молодые мамы с колясками, то есть по двум-трем годам, когда вечером уже можно было без опаски пройтись по улице в Вильямсбурге и Дамбо, но еще реально было найти и обустроить полулегальный сквот.
Поскольку слава Нью-Йорка в большой степени построена на некоторой жесткости его обитателей — в глазах мира или, по крайней мере, Голливуда мы делимся на дерганых неврастеников и крикливых хамов — это приводит к интересному парадоксу: чем больше мы добреем, тем больше мы злимся. Блоги вроде «Исчезающий Нью-Йорк», с подзаголовком на главной странице: «Горестные наблюдения за вымиранием города», исступленно фиксируют малейшие изменения в лице Манхэттена, и каждое — как бритвой по сердцу автору: «Очередной бар для тупых студентов окопался на Нижнем Ист-сайде», «Ист-вилледж по выходным напоминает восьмой круг ада Данте», «Из реставрированной Minetta Tavern убрали портрет Джо Гулда (бездомного поэта)», «Поминки по старому зданию (бара) ABC No Rio».
В отличие от подобных ностальгических настроений москвичей, которые силами редакции журнала «Большой город» недавно тоже устроили показательные поминки своего города, нью-йоркские сантименты могут показаться до смешного мелочными. В конце концов, в Нью-Йорке есть обширнейший реестр исторических зданий: полгорода неприкасаемы. Но такова природа здешней ностальгии.
Сам я склонен относиться к реконструкции исторических районов города с тихим фатализмом. Это неотвратимый цикличный процесс, и искусственные попытки превратить город в музей столь же безответственны, как и алчность застройщиков. Например, я тут узнал, что до недавнего времени почти во всех «бодегах» (дешевых продуктовых лавках) Нью-Йорка продавались трубки для курения крэка. Они были замаскированы под сувениры: такие закупоренные стеклянные трубочки с пластмассовой розой внутри. Разумеется, их никто не покупал ради роз. За два пятьдесят тебе продавали полный комплект — трубочку и зажигалку, заранее заботливо расфасованные по бумажным пакетикам. Оставалось, собственно, раздобыть крэк. С этим, впрочем, тоже помогали. Первой моей реакцией было некоторое возбуждение: здорово, кинематографично, целая параллельная вселенная под боком! Но серьезную, активную тоску по этой эпохе и ненависть к вытеснившим покупателей крэковых розочек «тупым студентам с мобильниками» все же может испытывать только очень и очень озлобленный человек.
Лучше всего мои чувства по этому поводу отразил неутомимый блогер Scouting New York, проделавший уникальную штуку: он взял кадры из фильма Мартина Скорсезе «Таксист», гениально запечатлевшего замызганный, страшный Нью-Йорк середины семидесятых, и перефотографировал все его уличные мизансцены заново, сохраняя максимально близкие к оригиналу ракурсы. Результат получился красноречивее любого комментария. Стал Нью-Йорк «лучше» или «хуже» за прошедшие 30 с лишним лет? После десятка-другого прямых фотографических сравнений вопрос этот как-то сам отпадает за некорректностью постановки. Вихри наносной мишуры (фасады, вывески, мусор) сами по себе ничего не значат. Но процесс их постоянного обновления и есть Нью-Йорк, город, в имени которого по смыслу заложена смена шкур: падение одной империи и взлет другой.