Игры нашего двора

Наступила весна. Почти незаметно растаял многократно прославленный в эту зиму СМИ питерский снег, пробежали ручейки, высохли под смеющимся апрельским солнышком куски потрескавшегося асфальта. Зачирикали пережившие зиму воробьи и освободившиеся от зимних одежек ребятишки. Я иду с работы через дворы и чувствую, что в этой звонкой городской весне мне чего-то не хватает… Чего же?

Попытка экспресс-самоанализа — и становится ясно: на освободившемся асфальте нет разноцветных меловых рисунков (корявые солнышки, рожицы, зайчики, буквы, которые, пыхтя от усердия, рисуют присевшие на корточки малыши) и — главное! — нет «скачков» для «классиков». Вы их помните? На первом же куске сухого асфальта в нашем дворе (центр города вблизи Александро-Невской лавры) самая взрослая, с самым точным глазом девочка рисовала большой, геометрически выверенный неуклюжими скороходовскими туфельками «скачок». Потом он многократно обновлялся и жил до осени. В нем был «котел» (если битка попадала туда, она «сгорала»), «порог» и десять «домиков». Тонкостей сложнейших правил я уже не помню, но виртуозы нашего двора доходили в этой игре до каких-то поистине немыслимых высот: на одной ножке кругами прыгали через две клетки, подгоняя битку, которая ни в коем случае не должна была остановиться на черте. Я — крупная, довольно неуклюжая девочка — в виртуозах «классиков» не числилась. Зато у меня имелась невероятно ценная битка — тяжелая коробочка из-под старой дедушкиной сапожной ваксы, набитая песком и искореженная так, что при броске она никогда не открывалась…

Вторая возможность играть, которая открывалась нам весной, — «школа мячиков», или «десяты». Нужно для них всего ничего: прыгучий мячик, кусок стены без окон и кусок сухого асфальта без трещин (чтобы мячик отскакивал ровно). Всем двором играли часами (здесь и мальчики принимали участие), уровней запланированного правилами совершенства было больше, чем наших возможностей, но — двойной поворот с закрытыми глазами и поймать, кинуть назад об стенку и перепрыгнуть — а вокруг, замерев с открытыми ртами, подружки желают тебе успеха и поражения одновременно…

Много было и игр «с правилами». Кроме стандартных пряток и пятнашек, был «штандер-штандер» (до сих пор не знаю, что этот «штандер» такое — почему-то кажется, что-то из идиш…) — там нужно было высоко-высоко бросать мяч и разбегаться. Забавно и урбанистически модифицировалась у нас в Ленинграде игра «белка на дереве». Мы росли в заасфальтированных проходных дворах старого центра, в которых деревьев почти не было, и потому играли в «белку на железе»: «домики», в которых водящий не мог «пятнать», у нас были на канализационных люках, на водосточных трубах, на пожарных лестницах. «Белка на железе» — чаплинский такой немного юмор…

Еще были «стрелки». Носились по темным проходным дворам команды, преследуя друг друга и ища на асфальте и стенах стрелки, второпях нарисованные обломком кирпича.

Разумеется, прыгали на скакалке. Двое крутят, третья прыгает. Но эта школа в мое время уже, кажется, умирала, старшие рассказывали о каких-то чудесных «скакалочных» подвигах, которые уже никто не мог повторить. 

Зато прямо на моих глазах появились и захватили все «резиночки». Две девочки вставали напротив друг друга, надев на ноги и растянув обыкновенную бельевую резинку, третья прыгала между ними. В «резиночки» играли не только во дворах, но и в школе. 

Были и «ножички», не слишком одобрявшиеся взрослыми. Ножей не давали, не покупали, поэтому брали из дома и методично втыкали в землю напильники. 

Силу и ловкость развивали игры в «вышибалы» и «Али-баба? — О чем, слуга?». 

Нечасто, но бывали игры, отражавшие исторические и культурные события. Еще били «фашистов» и «беляков», летали в космос на фанерной ракете. Помню, как в детском саду играли в «Майора Вихря» (одноименный героический фильм о разведчике). Интересно, играл ли кто-нибудь в Штирлица? 

Имелись в нашем дворе и игры, способствующие одновременному развитию физических и приблизительно интеллектуальных способностей: «Съедобное-несъедобное», «Я знаю пять имен девочек…» (тоже с мячом, на быстроту реакции), «Где мы были, мы не скажем, а что делали — покажем». 

К этому традиционному и передававшемуся из поколения в поколение пиршеству — все прочее: качались на досках, ходили цепочкой, раскинув руки, по всем барьерам и ограждениям, лазали по сараям, пожарным лестницам и гаражам, строили «домики» на деревьях. Под чахлыми кустами шуршали чисто «девчоночьи» игры: в консервной банке варили суп из цветков мать-и-мачехи, водили в гости облезлых кукол в самодельных платьицах, которым и не снилось гламурное великолепие «барбей». В углу за водосточной трубой мальчишки втайне обсуждали опасный набег на закрытую заводскую помойку. 

Что я еще забыла? Сверстники, напомните! 

Обобщая, можно сказать, что дворовая игровая субкультура готовила нас, молодых павианчиков, к взрослой жизни: развивала силу, ловкость, равновесие, быстроту реакции, сообразительность, умение подчиняться правилам и умение работать в команде. 

Что же теперь? Недавно в блоге был материал о том, что дети больше не гуляют во дворах. У нас, в том районе, где я сейчас живу и работаю, вполне гуляют. Много красивых детских и спортивных площадок (нам и не снилось!) с малышами и младшими школьниками, на лавочках и школьных ступенях сидят и стоят компании подростков. 

Но они практически не играют! Может быть, я просто не вижу? 

Расспрашиваю тех, кто приходит ко мне на прием. Первым делом называют футбол (у каждой школы — хорошее поле). Потом, подумав, вспоминают еще две-три игры. Все. А что же вы делаете, когда гуляете? — Да так все как-то… Разговариваем. В магазины заходим. В приставки играем. И вообще… 

Давно не видела домиков на деревьях. На асфальте нет «скачков» или они какого-то одноразового и совершенно дегенеративного вида. Никто не ходит по загородкам. «Школу мячиков» не встречала уже лет семь-десять. 

Я ошибаюсь? Молодежь, возразите! 

Вот меньше всего склонна причитать: ах-ах, как все испортилось! Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Если их тушат, этому тоже есть какая-то причина. 

Игры детенышей у млекопитающих имеют совершенно отчетливый и никем вроде бы не оспариваемый смысл: они готовят зверят к взрослой жизни, развивают необходимые в ней навыки и умения. Олененок, рысенок и выдренок играют по-разному. Думаю, никому не надо объяснять, почему это так. 

Давайте смотреть. Двор моего детства готовил сильных, ловких, способных к самоорганизации приматов с очень низкой степенью специализации. Последнее подчеркнуть. Мы не пахали землю и не пасли скот, как крестьянские дети. Не изготавливали маленькие бумеранги, как австралийские аборигенчики. Не гоняли игрушечные оленьи стада и не запрягали собачью упряжку, как дети чукчей. Не играли в «монополию». Друзья моего дворового детства — это дети служащих и городского пролетариата, которому, как известно, «нечего терять, кроме своих цепей. А приобретут же они весь мир». Приобрели. Что могли, в нем построили. 

Дальше. Перестройка. Модернизация et cetera. Смотрим, что делают теперешние дети, к чему они готовятся. Разговаривают (куда лучше, чем мы, в их возрасте мы были почти бессловесными), в игры с правилами играют только по инструкции (компьютер) или под руководством взрослых (это удобно, легче будет ими управлять). Знают языки и вообще больше и разнообразнее информированы (мы ничего толком не знали о мире, а железный занавес считали естественным предметом международной обстановки). Любят посещать магазины (естественно, если не вырастим потребителей-маньяков, кто же все это избыточное барахло покупать станет?). Не пережевывая, могут проглотить невероятное количество информации (кино, музыка, телевизор, реклама и т. д.) Трогательно привязаны к своим гаджетам, а к реальным, неадаптированным контактам относятся достаточно насторожено (даже на тот двор, где и должно вроде бы проходить их «обезьянье» становление, их родители то и дело не пускают, загружая всякими кружками, секциями и т. д.). 

Что же имеем на выходе? Вербально (может быть, на нескольких языках) развитый, с подавленной агрессией, общающийся с миром через «коробочку», для самопроявления ждущий инструкций извне, со страстью к приобретательству и потреблению (все равно чего — от кастрюль до выставок по искусству), способный длительно (почти до старости) обучаться индивид. Собственно игровая деятельность была сублимирована в иных занятиях и часто проявляется в более позднем возрасте: ролевые игры по книгам, системные компьютерные игры, историческая реконструкция и т. д. 

Добро пожаловать в будущее, дамы и господа?