Когда не хочется воспитывать

— Может быть, хоть вы, доктор, на него повлияете. Митя же мальчик все-таки, ему обязательно нужно…

Я с недоумением посмотрела на восьмилетнего симпатичного пацана, который с живым интересом играл с трансформерами, оставленными у меня в кабинете уехавшим на Запад благотворителем. Как я должна повлиять на этого вполне благополучного на вид ребенка? Что именно, обусловленное его половой принадлежностью, ему «обязательно нужно»?

— А не могли бы вы… — начала я и в этот момент проследила направление взгляда Митиной мамы. Она смотрела вовсе не на сына.

Ее муж, насупившись, сидел на банкетке. На его, в общем-то, красивом лице застыло выражение детского упрямства: «А вот и не буду я есть эту вашу кашу!»

«Ага! — быстро сообразила я. — Разборки между мужем и женой, и ребенок как разменная монета в их отношениях. Вот, теперь она его к психологу притащила. Впрочем, то, что он согласился прийти, это все-таки очко в пользу ребенка…»

— … прояснить свою мысль. На что именно повлиять? — закончила я с бодрой уверенностью, что проблема семьи мне уже ясна.

— Андрей полностью устранился от воспитания Мити. Принципиально, — объяснила женщина. — Когда я прошу его хоть в чем-нибудь меня поддержать или хотя бы оспорить мое решение, он всегда говорит одно и то же. Сначала «оставь его в покое», а потом «делай, как знаешь». А ведь у Мити сейчас наступает сложный возраст. Ему нужно участие именно отца, мужчины. Вы не подумайте, у меня с сыном хорошие доверительные отношения, но иногда он задает такие вопросы, на которые я просто не знаю, как ответить…

«Обыкновенное дело, — подумала я. — Сначала она использует отношения отца с ребенком для предъявления претензий к мужу, а потом удивляется, что Андрей устранился от этой ситуации. Понятно, что ребенок тут совершенно ни при чем…»

В следующие полчаса я осторожно, рассуждая об особенностях переходного возраста у детей, исследовала отношения между супругами. К моему удивлению оказалось, что они не просто удовлетворительны, а весьма хороши. И муж, и жена окончили один институт, работают в разных местах, но оба по специальности, хорошо понимают профессиональные проблемы и оказывают друг другу грамотную поддержку. Они до сих пор в составе институтской компании ходят в походы (оставляя Митю с бабушкой). В прошлом году все вместе сплавлялись по какой-то реке в Испании. Андрей исправно и безропотно делит с работающей супругой все заботы по дому, руки у него (по утверждению жены) приделаны должным образом, а когда Митя в возрасте трех лет почти год тяжело болел, отец быстро научился делать уколы и ни разу, в отличие от жены, не впадал в панику из-за серьезных прогнозов врачей.

К концу этого этапа встречи у меня имелось две рабочих гипотезы для объяснения происходящего:

1) Андрей не отец Мити (они действительно были совсем не похожи). На уровне «рацио» он измену жены простил, а вот эмоционально принять ребенка как своего не может;

2) очень серьезные расхождения между супругами именно в стратегии воспитания. Андрей пытался отстаивать свою позицию, не преуспел и демонстративно отстранился.

Было еще и третье объяснение: нет никакого отстранения Андрея, мать Мити просто ориентируется на свои фантазии о том, как оно «должно быть». «Упертое» выражение лица мужа-отца в начале визита вроде бы опровергало это предположение, зато, в отличие от первых двух, его можно было легко проверить здесь и сейчас.

— Андрей, а как вы смотрите на заявленную женой проблему? Существует ли она, с вашей точки зрения?

— Да, — тут же подтвердил Андрей. — Я считаю, что это маразм — как-то специально воспитывать детей. Сами вырастут и воспитаются. Все эти книжки, которые жена читает, сайты в интернете, психологи вот (извините, я не имею в виду лично вас) — все это какая-то лишняя ерунда!

— Вот видите! — всплеснула руками жена.

— Э-э-э… — я не сразу нашлась, что сказать.

— Кормить, одевать, обучать, лечить, развлекать даже — это все нужно, конечно, — уточнил Андрей. — И все. Меня вот никто никак не воспитывал, родителям не до того было. Я приходил из школы, разогревал еду, делал уроки, гулял с приятелями, ложился спать. Родители возвращались с работы, ели и валились в кровать. По выходным они тоже работали, даже в кино ходили редко, хорошо, если пару раз в год. И что же — я вырос нормальным человеком, жена, как видите, с этим согласна. И вы меня не убедите, даже время не тратьте!

Я отчетливо видела, что действительно — не смогу убедить. Но что же делать?

— Ладно, — решила я. — Раз вы полагаете, что Митю воспитывать не надо, а ваша супруга — что надо, тогда я с ней и буду говорить о воспитании. Итак, придете ко мне тогда-то…

Во время следующей встречи жена Андрея заговорила даже без особенных расспросов с моей стороны.

— Его родители, как мы, вместе учились, потом в одном НИИ работали. В перестройку оба разом потеряли работу. Руки не опустили, поддерживали друг друга, как могли, вместе кинулись в бизнес, попробовали организовать сначала кооператив, потом магазин. Долго не ладилось, были долги, какие-то разборки, наезды. В магазине проводили дни и ночи, на детей (у Андрея есть младший брат) времени не хватало совсем. Дети росли спокойные и «правильные», учились, гуляли во дворе, Андрей занимался в техническом кружке, младший пел в хоре. Но потом у родителей как-то наладилось, младшему еще досталось внимания — ездили с ним на юг, в Финляндию на лыжах, а Андрей тогда уже в старших классах учился, потом в институте — отдалился от семьи, да и мы быстро поженились… Он никогда не скажет, но я-то знаю: он им, особенно матери, до сих пор этого не простил. Сейчас она уже дома сидит (у отца по-прежнему бизнес), Андрей всегда все сделает, что она попросит, слова против не скажет, но как это все?! Свекровь даже при мне расплакалась как-то раз: «Ира, ну за что же он злится-то так на меня? Что я ему плохого сделала? Ведь просто холодом от него бьет…»

— А теперь получается, что он за их ошибки меня и Митю наказывает… — расплакалась уже сама Ира. — А ведь мальчишка так к нему тянется! Хотя, конечно, все чувствует. Когда ему было шесть лет, он один раз сказал: «Знаешь, мама, мне кажется, что папа тебя любит, а меня — нет. Может быть, ему только тетеньки нравятся, и в магазине, где детей дают, вам надо было девочку взять?» И что же мне делать? Я уже умоляла, пыталась его убедить, даже грозила…

— Ира, так ведь Андрей просто не знает, как это делается! — воскликнула я. — Ему никто никогда этого не показывал. Те ценности, которые когда-то продемонстрировала ему родительская семья, — любовь и уважение супругов, взаимная поддержка перед лицом любых трудностей — он прекрасно усвоил и теперь успешно воплощает в собственной семье. А вот отношения между родителями и детьми… Вы же сами говорили, что мальчиком и юношей Андрей был довольно замкнут, много занимался техническим творчеством, программированием, имел достаточно приятелей, но не друзей, к которым ходишь в дом. Он принял травматичную для него самого, но единственную известную (и вполне сработавшую в их с братом случае!) схему: родители детей обеспечивают материально, но практически с ними не общаются, дети вырастают сами.

Ира надолго задумалась. Потом сказала:

— Да, пожалуй, все так и есть, как вы говорите. Все правильно. Но как же Митя?

— Приходите ко мне вдвоем с мужем.

Когда они пришли, я улыбнулась Андрею:

— Вы знаете, мы тут все обсудили, и я решила, что вы правы. Детей действительно воспитывать — только портить. Жизнь сама по себе лучший воспитатель… — Я старательно избегала Ириного взгляда. — … Но вы знаете, вот, к вопросу о жизни. У Мити есть некоторые признаки сенсорной депривации.

— Чего признаки?! — мигом насторожился Андрей. — Это что, болезнь?

— Нет. В целом можно сказать так: его развивающимся мозгам не хватает живых впечатлений. Вы согласны с тем, что школа, компьютер и телевизор — это еще не вся информация, которую должен получать ребенок в возрасте восьми лет?

— Конечно, согласен! — Андрей энергично кивнул. В вопросах информации он чувствовал себя вполне свободно.

— Так вот, я позвала вас, чтобы обсудить, какие еще блюда мы должны добавить в Митино, так сказать, «информационное меню».

В принципе я говорила ему то же самое, что до меня уже сто раз говорила Ира. Я просто поменяла термины. Травматичные для Андрея «воспитание», «внимание», «ласка» я заменила на «информацию», «впечатления», «обратную связь» и т. д.

После двух рыбалок («Митя тихий мальчик, и вам совершенно не придется уделять ему там внимание»), посещения концерта какой-то латиноамериканской артистки (Митя ее фанат, но «отпустить восьмилетнего мальчика одного на концерт — вы же понимаете, это просто опасно!»), полудюжины пикников на природе с ночевкой всей семьей в одной палатке («у Мити развиваются некоторые ландшафтные фобии, нужна профилактика») — естественно включились самые обыкновенные психофизиологические механизмы. Андрей уже не выполнял рекомендации психолога, он просто свободно общался со своим сыном. И, разумеется, сам того не зная, его воспитывал.

Ира же, которая продолжала неустанно читать психологические книги, недавно еще раз приходила ко мне и спрашивала, нельзя ли как-нибудь улучшить отношения Андрея и его матери. Но это уже совсем другая история…

Продолжение темы — в рубрике «Вопрос дня».