Сэм Клебанов: Есть еще спрос на загадочную русскую душу в Венеции
Венеция. Лидо. 11 сентября, 20.46. В фойе Палаццо дель Казино у телевизора, где идет прямая трансляция награждения, собралось человек 40-50 журналистов. Почти все призы уже вручены. Остался один «Золотой лев». Председатель жюри Квентин Тарантино делает максимально взволнованное лицо и начинает произносить речь о том, что главный приз фестиваля вручается в этом году единогласным решением жюри, что фильм-победитель медленно, но верно прорастал в его душе, что он думал о нем каждый день... И очевидно, о чем-то еще, но его слова перекрываются итальянским переводом. «I think it’s The Ditch», — шепчу я соседу свой финальный прогноз. Тот согласно кивает головой. Все замирают в ожидании вердикта. Я пытаюсь уловить знакомые слова в речи итальянского переводчика. И в этот момент все вокруг меня взрываются возмущенными криками «Бу-у-у-у!», которые окончательно перекрывают звук телевизора. «Who is the winner?» — спрашиваю я соседа. «Sophia Coppola. Somewhere», — отвечает он.
Венецианский кинофестиваль закончился большой неожиданностью. И дело не в том, что фильм Копполы плох или не достоин наград. Напротив — большинство видевших картину отзываются о ней вполне положительно (сам я фильм-победитель, увы, пропустил — его показали в первые два дня фестиваля, а я прилетел в Венецию на третий). Но почему-то ни в одном из услышанных мной прогнозов фильм не упоминался. То ли потому, что показанную в самом начале фестиваля картину к финалу уже успели подзабыть. То ли потому, что София Коппола сняла один из тех фильмов, которые всем нравятся, но главных призов обычно не получают. Потому что для того, чтобы получить главный приз на одном из ведущих мировых фестивалей, как правило, требуется что-то сверх того, чтобы фильм был просто хорошим, требуется something extra. Например: попадание в злободневный политический тренд, прорыв подающей надежды национальной кинематографии, какие-то особенно удачные формальные приемы, открытия в области киноязыка, какая-то особенная важность рассказанных историй, ну и т. д. Вообще бытует мнение, что по победителям главных кинофестивалей можно не только изучать историю кино, но и экстраполировать ее в будущее. Судя по возмущенной реакции коллег, София Коппола в эти критерии не вписалась. Хотя, вполне допускаю, что коллеги были не правы.
Ну хорошо, а кто в этом году был среди фаворитов?
Во-первых, «Овсянки» Алексея Федорченко. Ему отдавали предпочтение даже лондонские букмекеры при заключении пари на распределение венецианских наград. В заключительном рейтинге кинокритиков российский фильм лидировал. Ему вручили свои призы и два «параллельных» жюри: экуменическое и FIPRESCI. Но главное жюри фестиваля ограничилось «всего лишь» призом за лучшую операторскую работу — безусловно заслуженным. А кроме того, на заключительной вечеринке Квентин Тарантино с таким нешуточным жаром обнимал и целовал участников съемочной группы, что это можно считать еще одной наградой. Такой успех «Овсянок» — хороший признак того, что и пресыщенным кинематографом критикам не чужды нормальные человеческие эмоции. Потому что лучшее, что есть в фильме Федорченко, — это способность, выражаясь словами Бергмана, коммуницировать со зрителем на эмоциональном уровне, минуя интеллектуальный. При том что там довольно много текста и герои говорят довольно интересные вещи, худшее, что может сделать зритель с «Овсянками», — это постараться их «рационализировать», разбирать по косточкам и формулировать скрытые смыслы. По-моему, в этой истории о любви и смерти намного важнее ухватить настроение и прочувствовать ту возвышенную меланхолию, которую вызывает картина. А кроме того, тот практически единодушный восторг, в какой пришли от «Овсянок» западные критики, показывает, что спрос на загадочную русскую душу никуда не делся. Правда, в данном случае душа скорее финно-угорская, но кто будет разбираться в таких мелочах, тем более что кино действительно очень хорошо сделано.
Что касается русскоязычных критиков, то у большинства из них фаворитом был китайский фильм The Ditch («Ров», коллеги используют также варианты «Канава» и «Котлован»). Эту картину добавили в программу в самый последний момент в качестве традиционного для Венеции «фильма-сюрприза». «Ров» — дебют в игровом кино китайского документалиста Ван Бина. Это мощнейшая история об узниках китайского ГУЛАГа в 60-е годы. Интеллигентов-«правоуклонистов» отправляют в пустыню Гоби копать какой-то канал. Но когда в стране начинается голод, узников лагеря освобождают от работы, а заодно и от питания, предлагая им перейти на подножный корм. Уровень трагизма, безысходности и глубины проникновения в души балансирующих на грани жизни и смерти людей таков, что фильм заставляет вспомнить «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Жесткий, бескомпромиссный, гиперреалистичный фильм основан на рассказах выживших узников и снимался в Китае полуподпольными методами. То, что ему не дали вообще НИКАКИХ наград, на мой взгляд, главная несправедливость фестиваля. Тем более что для этого фильма венецианский «Лев» мог бы стать выездным билетом из фестивального гетто. Теперь же шансы увидеть его на больших экранах (по крайней мере в России) опустились практически до нуля. А жаль. А с другой стороны, в России и про свой ГУЛАГ никто не хочет ни снимать кино, ни смотреть его. Чего уж тут говорить о китайском.
Продолжение рассказа Сэма Клебанова читайте здесь.