Евгения Беленькая: Одесса
Пока в этом блоге самое большое количество откликов вызвали воспоминания Самвела Аветисяна о Тбилиси. Ну какой город может сравниться с Тбилиси по колориту? Разве что только Одесса. О ней рассказывает Евгения Беленькая. А я жду от вас большей активности и заявок на города детства — пишите мне прямо в комментариях.
Про лето
— Перестаньте паясничать! Это к Фиме привезли на лето его внуков из Кишинева!
Одесса моего детства — это дача, море и бесконечные отъезды-приезды, проводы и вокзалы. Одесские дачи, гостеприимные и теплые, — мечта всех приезжих друзей и родственников, Самые «дачные» — те, которые от «седьмой» (станции большого фонтана) и до «шестнадцатой», поделенные на «коллективы»: врачей, строителей, работников быта и китобойных флотилий.
Дачи были двух типов. Каменные дома серого цвета с колоннами — на участках побольше, для «больших людей», и деревянные халабуды — обычно часть дома, перекроенного на четыре семьи. В последних мы чаще всего и жили. Две комнаты с деревянной верандой, летняя кухня и удобства во дворе — классика жанра. Обязательным атрибутом дачи был ковер на стене — со львами, оленями, слонами… Каждое лето я засыпала и просыпалась носом в один и тот же рисунок: две девушки в длинных красных юбках с веерами танцуют для испанских грандов. Почему-то особенно четко запомнились мне туфли — черные, с пряжками, на толстом каблуке. Может быть, поэтому фраза «пошла за хлебом — купила туфли» — точно про меня…
Мне всегда было интересно, зачем люди вешают это на стену? Я придумывала всяческие истории про тайники и в каждом доме старалась тихонько за ковер заглянуть — есть ли потайная дверь? Увидела такой же спустя много лет в кафе, стилизованном под советскую квартиру, и долго уговаривала администратора мне его продать.
Потом была другая дача — с пионерским лагерем за забором, и как же хотелось туда попасть! Там была свобода в моем понимании — почти полное отсутствие взрослых, игры, песни и речевки, будившие всех с 8 утра. Раз в месяц зажигали огромный костер, выше крыши! Мы тайно пробирались туда через дырку в заборе, меняли мамину еду на какие-то детские сокровища – крышки от лимонада и стеклышки, делали тайники для фантиков и водили дружбу. И только в 1994 году у нас наконец-то появилась собственная дача — с садом и деревянной верандой. Там растут яблони и виноград, папа делает из него вино, там у меня есть собственная «будка» — деревянный домик-беседка. Сейчас нет уже ни тех «коллективов», ни старых жителей — вымерли, уехали, выросли. Вместо дач — коттеджи с бассейнами за высокими заборами, дача Жванецкого похожа на крепость Бель-Иль из книжки про мушкетеров, а Аркадия — не парк уже вовсе и не пляж, а клубная жизнь нон-стоп без перерыва на обед и переучета.
Зато теперь к нам приезжают гости из Америки-Израиля-Германии-Австралии, и все собираются как раньше — за большим столом в виноградной беседке.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Про зиму
В городе мы жили на улице Пушкинской, в двух кварталах от филармонии. Там было огромное окно во всю стену, увитое лозой, росшей во дворе. После дачного лета жизнь становилась гораздо скучнее, но родители боролись с этим как могли — то есть загружали кружками. Правда, помня собственные мучения в музыкальной школе, тайно от бабушки «потеряли» пианино. Лет до восьми я ходила на танцы и английский в Дом ученых — бывший особняк графа Толстого, построенный по проекту архитектора Боффо. Занятия танцем под строгим руководством Ларисы Геннадьевны, в прошлом — балерины одесского Оперного театра, проходили во флигеле, на второй этаж которого вела кованая винтовая лестница. С каждым шагом вверх по этой лестнице все громче становились музыка и громкий счет грозной Ларисы. После мы бежали в кружок в Литературный музей — дворец князей Гагариных, построенный по проекту Людвига Отона. Странно, что я все это помню. Если разбудить ночью, скажу даже спросонья, что «интерьеры дворца поражают неожиданным сочетанием стилей — классицизм, барокко, ампир, — характерным для юга Российской империи середины прошлого века и названным "вольной южной эклектикой"». И там тоже была лестница, которая вела в волшебный подвал-грот, где находился бар для сотрудников музея, — там мы и занимались почему-то. Нет, чтобы в Золотом зале — парадной гостиной с золотой лепниной и роялем! Во дворе был еще один волшебный флигель — мастерские художников. Флигель стоял на обрыве прямо над развалинами старой портовой ночлежки для бездомных грузчиков, в которой, как нам рассказывали, жил САМ Горький, когда работал грузчиком в одесском порту.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Про колорит
— Мойше, я сегодня имел ужасный сон! Прямо кошмар! Софи Лорен, Деми Мур, Клаудиа Шиффер и моя Роза дрались между собой за меня!
— И где ж кошмар?!
— Победила Роза!
После выхода сериала «Ликвидация» меня зачислили в главные эксперты и просто замучили вопросами из серии «а что, у вас действительно все ТАК разговаривали?». И хотя я твердила, что одесская интеллигенция говорит на правильном русском языке, никто не верил, а главное — не хотел верить. Через месяц «ликвидационного» бума я уже вяло кивала. Так разговаривала вся торговая Одесса — от Привоза до Нового базара, да, именно так: «сеня-быстро-иди-кушать-шоб-ты-сдох-тебе-надо-поправиться». Хотите услышать? Езжайте на Брайтон-Бич, весь колорит утек туда. Живет и процветает, шлет посылки с китайскими тапками, розовыми трусами и кроссовками для сына брата друга троюродной тети, шоб я так жил…
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Про эмиграцию
— Рабинович! Почему вы еще не в Израиле?!
— Зачем? Мне и здесь плохо.
Я всегда мечтала уехать в Америку. С каждым поездом, уходящим с одесского вокзала, оставляющим на перроне плачущих людей и пустые бутылки из-под шампанского, с каждым письмом из Чикаго, каждой открыткой из Нью-Йорка и посылкой из Сан-Франциско. Это сейчас есть скайп и видеозвонки, билет до Нью-Йорка стоит не дороже, чем до Одессы… Тогда уезжали навсегда. С посудой, мебелью, котами, собаками и рыбками. Разбирали фамильные драгоценности и пришивали камни на туфли, а те, что побольше, — на брошки, застревали в Вене и Италии по полгода. Оставшиеся тут ждали волшебного «номера из компьютера» (очередь на рассмотрение документов). Я тоже ждала этой бумажки и все представляла, как я с подругой Ленкой буду ходить в школу в Чикаго, и учила английский, и мы получили этот номер, и папа даже развелся с мамой, чтобы фиктивно жениться на маминой сестре и вывезти нас, и потом…. дед отказался ехать. Мы остались. Так что «когда будете уезжать — не забудьте выключить свет в аэропорту».