Ритуал совместного крика

Однажды, в один из понедельников, у меня выдался «день компьютера»: абсолютно все семьи, пришедшие на прием в этот день, обратились ко мне по поводу так называемой компьютерной зависимости своих детей. Проводив последнюю семью, я села в кресло и глубоко задумалась. Действительно зависимость? Тогда я, скорее всего, вообще ничем не могу им помочь, ведь я фактически не работаю ни с одним из видов аддикций, отсылаю людей к профессионалам по данным вопросам — наркологам. Но к кому направить тех, кто только что был у меня на приеме?

Все родители единодушно жаловались, что их чадо проводит у компьютера (играя в игры или общаясь в социальных сетях) все свободное время. Если позволить, ребенок будет сидеть всю ночь, а утром не сможет встать и пойти в школу или в институт. В основном это были мальчики и юноши от 12 лет до 21 года, но была и одна девочка: уже целый год она была «мышкой» в какой-то сетевой игре, искала там виртуальный сыр и приносила его в норку. Родителей в основном волновало не текущее состояние детей, а вопрос: что же будет дальше?!

Все дети, кроме одного, пятнадцатилетнего и на вид самого умного из всех, хором говорили, что проблемы не у них, а у родителей, и жалобно или, наоборот, агрессивно просили, чтобы от них отстали. Единственный, кто шел «не в ногу» со своим поколением, как будто бы понимал, что «тут что-то не то», и здесь же ставил для меня другой вопрос: «Ну хорошо, допустим, я начну с этим бороться. А что потом, взамен? У меня нет и не было других увлечений: рисовать там, или спортом заниматься, или марки собирать. Учеба в школе меня тоже не особо интересует. Что же мне, отказаться от того, что интересно, начать делать что-то неинтересное и стремиться, но к чему? Так сложилось, что сеять хлеб я, скорее всего, не буду, писать интересные для всех книги — тоже. Так что же делать? Поступить, как хотят родители: пойти в институт, который мне так же неинтересен, и годами стараться стать старшим инженером или старшим менеджером чего-то не особо нужного? Так вы и вправду хотите, чтобы я немедленно этим воодушевился и перестал в компьютер играть?»

— Я подумаю об этом, — пообещала я.

— Тогда я еще приду, — сказал он.

Проблема, безусловно, есть, но что это за проблема? Большинство зависимостей — это все-таки биохимия. Здесь как будто бы ничего такого нет. Или я просто мало об этом знаю? Если сказать честно, то да. Мне не только неизвестны результаты научных исследований данной проблемы (если таковые существуют), я даже толком не знаю, что там происходит. Там, куда, как бабочки на огонь, летят подростки…

Моя дочь за пару минут насоздавала мне страничек во всех основных на тот момент социальных сетях. За несколько дней в них проявились мои давно забытые одноклассники: женщина, с которой я вместе отдыхала в пионерском лагере (я ее не вспомнила), и коллега, с которым когда-то работала в одной лаборатории (теперь он живет в Штутгарте). Я всем честно ответила: привет-привет! У меня все нормально, а у вас? Прочитала ответы, включила их «в друзья» и подумала: что же дальше? А дальше ничего и не было.

Сетевые игры оказались мне в общем-то не по мозгам, но я успела примерно понять, что там происходит и каковы мои, как игрока, возможности. Спасение мира и еще общение с соратниками по спасению — приблизительно такое же, как «ВКонтакте».

* * *

— Ну что, вы все поняли? — мой пятнадцатилетний исследователь-единомышленник снова, теперь уже самостоятельно, пришел ко мне на прием.

— Не могу сказать, что все, но кое-что прояснилось, — осторожно сказала я. — Во-первых, ты, скорее всего, действительно не будешь сеять хлеб и писать романы. Но в тебе живет исследовательский инстинкт, ты хочешь понять, ты способен сопоставлять и группировать факты и явления — это дорогого стоит.

— Правда? Вы это вправду говорите или чтобы так… лечите меня? — Мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. Господи, неужели с ним вообще никто никогда не говорил — о нем самом?!

— Так что же там с соцсетями? — Он справился с собой, захлопнул раковину и снова стал обычным подростком, в меру закрытым и отчужденным.

— Знаешь, был такой философ и исследователь Конрад Лоренц, — сказала я. — Он фактически придумал науку этологию, исследующую поведение животных, и в числе прочего он изучал поведение серых гусей…

Мальчик понимающе улыбнулся, и я увидела, что не ошиблась: он никогда не слышал о Лоренце, но умеет сопоставлять и уже думает в том же направлении, что и я.

— Летом, во время гнездования, гуси живут большими колониями: вместе им легче защитить яйца и птенцов от хищников. Еда в избытке, конкуренции за нее практически нет. Гуси кормятся, высиживают яйца, охраняют птенцов, спят, просто гуляют. Если появляется хищник, на него нападают и гонят его всей огромной колонией. Но вот Лоренц заметил у них странное поведение… Иногда, без всяких видимых причин, два гуся (обычно самцы) вставали друг напротив друга, поднимались «на цыпочки», хлопали крыльями и кричали. Потом снова шли по своим делам. Через некоторое время ритуал повторялся. Были и другие устойчивые пары. Если к ним пытался присоединиться третий гусь (подходил сбоку и неуверенно взмахивал крыльями), его могли принять, а могли и прогнать. Союз гусей явно не имел ни оборонительного, ни сексуального, ни даже иерархического значения. Лоренц назвал наблюдаемое им явление «ритуалом совместного крика у серых гусей» и даже дал ему приблизительный перевод: «Ты здесь? — И я здесь! — Ты как? — И я так же! — Мы вместе и это здорово!»

— Вау! Да это же общение «ВКонтакте»! — воскликнул мой смышленый мальчик. — Один в один! «Ритуал совместного крика»! Накопление «френдов». Серые гуси, кто бы мог подумать! Так зачем им это?

— Ты сам ответь.

— Я думаю, просто для уверенности. Что они не одиноки посреди гусиной толпы... Но почему не дружба в реале?

— Дружба в реале требует многих затрат. Друг может быть навязчивым, злым, неумным, дружбу надо поддерживать, ухаживать за ней, часто о ней думать. «Ритуал совместного крика» много проще.

— А игры?

— Я не смогла их толком исследовать, — призналась я. — Может быть, это то, о чем ты уже говорил: желание свершений? Человеку, особенно молодому, хочется совершить что-то конкретное ради чего-то, что больше его самого… Построить, спасти, даже разрушить…

— Герострат, — вдруг сказал юноша. Помолчал и тихо спросил: — Так что же… пусть оно будет?

— А ты? — спросила я в ответ.

— Я — нет! — твердо сказал он, но, подумав, поправился: — Я попытаюсь…

* * *

Уважаемые читатели, это были всего лишь наши совместные с пятнадцатилетним мальчиком гипотезы. А что думаете по этому поводу вы? Существует ли вообще феномен компьютерной зависимости? Что на самом деле происходит в социальных сетях? Зачем нужны компьютерные игры и почему все это часто не дополняет, а просто заменяет реальную жизнь молодым (и не очень) людям?