Вадим Рутковский:  Хорошая драка лучше хорошего фильма

В начале февраля я эмпирическим путем открыл, отчего мы любим экшн — боевики, потное мускулистое кино с «неудержимыми»: Сильвестром «Слаем» Сталлоне, Арнольдом «Арни» Шварценеггером, Жан-Клодом Ван Даммом, Дольфом Лундгреном, Чаком Норрисом, Брюсом Уиллисом, Джеффом Дэниелсом, Джейсоном Стэтэмом и прочими менее прославленными парнями. Открыл не в кинозале — на безлюдной улице, коротком отрезке Садового между «35 мм» и метро «Курская», когда незадолго до закрытия этого самого метро, в которое я торопился, на меня напали бомжи. Не смиренные, пахучие и безответные, а злые бомжи с изувеченными шрамами бандитскими табло и вздутыми кулаками, перегораживающие путь словами: «Деньги есть? Деньги давай!»

Тут небольшое отвлечение — на классику, книгу о Малыше и Карлсоне. Был там эпизод, в котором мама пыталась вразумить возвратившегося из школы с синяком Малыша словами о том, что любой спор можно разрешить словами. «Да?» — спросил Малыш. Его закадычный одноклассник сказал: «Я могу тебя побить», Малыш ответил: «Нет, не можешь». И как бы ты, мама, разрешила такой спор словами? Как пел Витя Цой, «что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки».

В общем, раздумывать было некогда, ждать помощи неоткуда, бежать некуда, да и погода в феврале не беговая, поэтому пришлось следовать алгоритму, пропетому другим последним героем эпохи — Володей Высоцким: «ударил первым я тогда, так было надо». Бомжей было трое (ок, двое плюс бомжиха, ее можно не считать), ударил я одного, но дважды с коротким промежутком между ударами, настолько сильно, насколько мог это сделать редактор проекта «Сноб», последний раз дравшийся с закадычным одноклассником лет двадцать назад. Однако сработало — банда отступила, я без финансовых и физических потерь успел на метро, получил хорошую дозу адреналина и обзвонил всех друзей с воплем: «Хорошая драка лучше хорошего фильма!»

Возможно, я всегда это знал, но не мог сформулировать. А что такое фильмы с «неудержимыми», если не замена хорошей драки? Без лукавства, «по чесноку»? Мордобой в повседневной жизни позволить непросто — из боязни Уголовного кодекса или физической боли, допустимый максимум — карикатурная пощечина одного комичного светского персонажа другому у оправдывающей оперный мелодраматизм происходящего колоннады Большого. Но искусство кино предлагает сублимировать жажду мести.

Впрочем, и Сталлоне, лицо недавнего фильма Уолтера Хилла «Неудержимый, или Пуля в голову», и его вечный закадычный соперник Шварценеггер, и перебежчик между двумя лагерями (боевиков и ироничного американского артхауса) Брюс Уиллис — выше того, чтобы быть банальными заменами неизлитой в реальности ярости.

Они вообще выше повседневности. Они, как Уиллис в новом «Крепком орешке», способны за считаные часы на набитом оружием автомобиле добраться из Москвы в Припять — будто ни пространственных, ни временных, ни государственных границ не существует. И это выглядит не сценарной придурью, а нормальным положением вещей.

А вот выходит и «Возвращение героя», где старый, но не усталый Арни в роли шерифа заштатного города сражается с многоумным и гипертрофированным злодеем — сбежавшим из кортежа для смертников наркобароном-миллиардером. Кодой становится гонка в кукурузных полях, символе корневой Америки, приобретающем сюрреальные черты под взглядом режиссера, корейца Ким Джи Вуна. Но только на азиатское (то есть почти инопланетное) происхождение постановщика фильма сюрреальность происходящего не спишешь.

Готовя для февральского номера «Сноба» материал про метафизическую дуэль Слая и Арни, я пересмотрел дебют Шварценеггера, урбанистическую комедию «Геркулес в Нью-Йорке»; Арни, само собой, в роли полубога. Там есть вроде бы незначительный, но на деле важнейший эпизод: когда Шварц похищает «колесницу» и несется по Таймс-сквер мимо афиш «Беспечного ездока», культового фильма, без которого нельзя представить ни революционные 1960-е, ни историю кино. А Шварцу-Геркулесу пофиг — он вне молодежных бунтов, пытавшихся уничтожить «общество спектакля», но в итоге ставших вполне успешным очередным актом такого спектакля. Вне любой системы. Сила в правде и крепости руки.

Однако драка — понятие широкое. И если в драку с кулаками мы ввязываемся нечасто, то в столкновение с обществом — с незавидной регулярностью. И в этом ракурсе настоящими героями оказываются не железобетонные Слай-Уиллис-Арни, а относительно хрупкие Мадс Миккельсен и Гаэль Гарсиа Берналь, исполнители главных ролей в социальных триллерах «Охота» и «Нет». Героя «Охоты» — воспитателя детского сада — подозревают в совращении маленькой подопечной, Клары, дочки лучшего друга.

Нам-то с самого начала ясно, что человек невиновен, опасность — в безумном обществе, готовом в секунду скатиться в психоз, фашизм и паранойю. Режиссер Томас Винтерберг зол и саркастичен в описании внешне благолепной среды, а Миккельсен играет практически идеального мужчину — не комиксового персонажа, а реального человека, способного на безупречно достойное поведение в экстремальной ситуации. Как и герой Берналя, умеренно циничный рекламщик с телевидения, взявшийся за рекламную кампанию оппозиционных диктатору Пиночету сил. И победивший — потому что диктаторы-Голиафы часто лишь кажутся сильными.

P. S. Жаль, что грандиозной картине «Нет» вряд ли достанется «Оскар» — слишком силен соперник, «Любовь» Михаэля Ханеке.