Принцесса-бабочка

Девочка была низенькая, полная, с прямыми темными волосами, открытым, но низким лбом и маленькими глазками, которые недоброжелатель непременно сравнил бы со свинячьими. Улыбка у нее была добрая, но зубы явно плохие.

— У меня есть сестра, старше меня на два половиной года, — сказала моя посетительница, представившаяся Машей. — Ее зовут Таня. Вот ее фотография.

Уже почти обо всем догадавшись, я хотела было отказаться от фотографии Тани, пробормотав что-то вроде: ко мне пришла ты, давай о тебе и поговорим, что мне до Тани... — но Маша буквально всунула ее мне в руки.

Я, естественно, посмотрела. И вопросов у меня практически не осталось: Таня оказалась высокой стройной красавицей с огромными фиалковыми глазами и пепельными локонами. Бедная Маша. Но, может быть, эта Таня все-таки глупа? (Должна же быть в мире хоть какая-то справедливость.)

— Таня всегда хорошо училась, — развеяла мои надежды Маша. — Не отличница, нет. Она на этом не циклится, у нее всегда было много других увлечений. Ей просто все легко дается. Взглянет один раз на параграф на перемене перед уроком — и готово. Зубрилка в нашей семье — это я. Меня еще первая учительница научила, сказала: у тебя, Маша, все получится, но придется задницей брать. С тех пор и зубрю. У меня троек почти нет, но вот задачи по физике, химии и алгебре… если бы Таня мне по сто раз не объясняла, не знаю, как бы я вывернулась.

Рассказчиком Маша оказалась прекрасным, язык ее для четырнадцатилетней девочки был очень образен и богат (я даже предположила, что вся история сестер много раз проговорена ею про себя). У меня на душе скребли кошки, я мысленно отпускала весьма нелестные эпитеты в адрес родителей.

Таня родилась прелестным эльфом. Когда она оказалась еще и носителем ранней детской одаренности (в два года декламировала детские стишки, в пять — охотно и с выражением читала вслух сказки младшей сестре), родители и все родственники просто обомлели и не вышли из этого обомления до сих пор. Рождение некрасивой, не очень здоровой тугодумки Маши в семье все воспринимали чуть ли не как закономерность (ну не может же быть в одной семье ДВА таких ребенка, как Таня!). Отец ласково звал Машу «чернавкой». Скорее всего, само наличие Маши спасло Таню от явно угрожавшей ей звездной болезни. Старшей постоянно напоминали: ты — звезда, мы тобой гордимся и восхищаемся, но младшая не может, не умеет, ее надо ждать, лечить, учитывать то, что она не может так же ловко двигаться и соображать так же быстро, как ты…

Таня всегда учитывала. Ждала и помогала залезть. Отдавала игрушки и сладости, которые ей дарили в избытке. С игрушками она почти не играла, предпочитая книжки, телевизор, а потом и интернет, а сладости просто не любила. Маша лопала за двоих и всегда была пышкой, но родители и не думали ее ограничивать: должны же быть у этого, «неудачного» по сравнению с великолепной Таней, ребенка хоть какие-то радости.

Обладающая безупречным вкусом, с детства занимавшаяся бальными танцами, старшая охотно делилась бы с младшей сестрой и своими красивыми нарядами, но это было невозможно: уже лет с восьми Маша просто не влезала в платья и брючки длинненькой и худенькой Тани.

Каждое лето девочек на месяц отправляли в лагерь. Тане там очень нравилось, Маше — нет. Маша малообщительна, но в лагере с ней все (и девочки, а потом, особенно, мальчики) заигрывали и как будто хотели дружить — конечно, только для того, чтобы подобраться поближе к Тане.

— И как же ты ко всему этому относилась? Был ли хоть кто-нибудь, с кем ты могла поговорить?

— Нормально, — пожимает толстыми плечами Маша. — Поговорить? Да, я один раз говорила. У нас есть друг семьи. Он с юности в нашу маму влюблен, это все знают. И часто к нам приходит…

— А папа?

— Папа говорит: он здОровский, хорошо, что он есть, если со мной что-то случится, я наверняка знаю, что мои девочки не пропадут. И вот мы с ним говорили, и он сказал: у каждого человека есть свой талант, ты должна найти то, что у тебя получается лучше Тани.

— И ты…?

— Я искала. Пробовала из бисера плести. У Тани на образцы терпения не хватает, но все равно она узоры придумывает лучше меня. Больше как-то ничего не нашлось…

— И все?

— Еще прабабушка меня всегда жалеет. Она говорит: все проходит…

— Прямо не прабабушка, а Соломон!

— Да, она мне много историй из жизни рассказывает. Когда-то она много лет любила одного человека, но он не мог на ней жениться. Она страдала, ночами не спала, писала ему письма. А теперь, она говорит, так странно: он, наверное, умер уже, а она даже об этом не знает и почти не помнит его лица. Все проходит. Я спрашивала: что мне делать сейчас? Она сказала: может, молиться? Я пошла в церковь, крестилась (все очень удивились, у нас все атеисты), а потом прочитала, что у Бога все так же, как у нас. Помните историю Иакова и Исава: «Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел…»?

— Господи…

— Да что мы все обо мне да обо мне? — неожиданно встряхнулась Маша. — Я же насчет Тани к вам пришла!

— ?!

— Ей очень плохо. Она давно уже по ночам совсем не спит, сидит у компьютера или просто так, и зубами скрипит. И говорит, что ни на чем сосредоточиться не может…

Я встревожилась. Ребенок с ранней детской одаренностью (которая начисто исчезает при взрослении в 9 случаях из 10), едва ли не с рождения возведен на пьедестал, фокус каких-то неопределенных надежд семьи, все ждут от него каких-то свершений и какой-то необыкновенно счастливой судьбы… Это не просто группа риска, это почти неизбежный слом.

— А когда с ней это началось? И почему вы не пришли вместе?

— Она не пойдет никуда, в том-то и дело! У нее же всегда все хорошо, она никому ничего не говорит, но я-то вижу. Она и мне запретила говорить, и идти… Мне кажется, она просто не знает, что ей дальше делать, у нее же 11-й класс, от нее все чего-то необыкновенного ждут, а она ничего такого не знает и не чувствует. Никто ей ничего не советует даже, это про меня все говорят, что Маше, зануде, надо бухгалтером быть или нотариусом, если никто замуж не возьмет, всегда себе на кусок хлеба с маслом заработает.

— Родителей ко мне! — завопила я. 

Маша от неожиданности даже подпрыгнула на стуле.

— Нет, я не могу. Я Тане обещала… Она не хочет. И я не хочу! Вы должны пообещать, иначе нет.

— Хорошо, я им не скажу.

— А что же вы тогда им скажете?

— Я буду им врать! — честно ответила я.

***

— Вы все перепутали, — сказала я двум похожим друг на друга (как и большинство пар, состоящих в долгом удачном браке) инженерам. — Возложили на бабочку-Таню (детская одаренность — это почти всегда бабочка-поденка, покружилась и к сумеркам умерла) непомерную ответственность, а настоящего таланта в своей семье вообще не заметили.

— Это какого же таланта? — мужчина и женщина одинаково нахмурили лбы.

— Ваша «чернавка» Маша — одаренный писатель, пишущий уже много лет. Она принесла мне свою последнюю повесть, я почитала, для 14 лет это замечательно, поверьте, я сама пишу книги и знаю, о чем говорю.

— Но почему же мы ничего никогда…

— Нет, ну я видел, что она маленькая все писала чего-то, думал, это просто так, упражнения в тетрадке. А сейчас же у них все в компьютере… Так отчего же она нам не…?

— А вы спрашивали, интересовались?

— Нет, если честно, нет. А о чем повесть?

— Повесть историческая. И о любви вашей прабабушки.

— О Господи! Это же действительно потрясающая история! Он был известным архитектором, лауреатом Сталинской премии…

— Маша запретила мне вам говорить, понятно?

— Понятно.

— И постарайтесь быть помягче с Таней, чтобы для нее все это не было — с небес на землю. Советуйте ей побольше всего, жалейте, как раньше Машу жалели. Для таких ребят самый трудный период: из необыкновенного ребенка стать обыкновенным взрослым. Она же не виновата в ваших педагогических ошибках! Ясно?

— Ясно! — хором сказали они.

***

— Почему все взрослые никогда слова не держат? — спросила меня Маша. — Они же вам обещали, а теперь меня достали уже: когда дам почитать? А я еще только половину написала.

— Как это — все не держат?! — возмутилась я. — А я как же? Я держу. Вот тебе прошлый кусок — я уж его как следует отредактировала, ты не сердись.

— Да я не сержусь, что вы, у вас классно получается, вроде и я писала, и не я.

— Что Таня?

— Ой, спасибо, ей намного лучше стало! Они с мамой поговорили, и она теперь хочет на гостиничный бизнес учиться, а потом чтобы у нее своя гостиница была где-нибудь на море, чтобы разные люди приезжали, мы с ней уже все придумали, даже какие скатерти в ресторане будут. И только представьте: Таня тоже поверила, что я — писатель!

— Да даже я уже поверила! — рассмеялась я. — А со следующего года пойдешь в ЛИТО (я тебе дам рекомендацию) и сама поверишь, способности-то у тебя явно есть.