Кто на нас с лопаткой пойдет

Ну что, маленькие мои мизулины, результат превзошел все ожидания. 

Прошлая колонка побила личные рекорды посещаемости, обсуждаемости и лайкательности за всю мою 16-летнюю журналистскую карьеру. Читательская реакция на все социальные репортажи: о сиротах, аутистах, инвалидах, несчастных и даже умерших детях, о детях, которым срочно нужна помощь, иначе они умрут, и не только о детях, — не идет ни в какое сравнение с тем шквалом просмотров, шеров, комментариев, возмущения и оскорблений, которые посыпались в ответ на мою колонку о беспощадных буднях одинокой матери.

Кому какое дело до несчастных и нуждающихся детей, когда в чужой благополучной семье такое безобразие творится: мать отказывается вставать в шесть утра, дома у нее, оказывается, конфеты, а ребенок не ходит за руку.

«А не пробовали полюбить детей чуть больше, чем свой наисвятейший покой!», «По-моему, эта женщина много спит», «Разберемся вкратце. Два пацана, но мужа, и мужика вообще, нет. Рожала, чтобы удержать, не удержала. С подругами, кумовьями, родственниками, видимо, разосралась ранее, помощи ждать неоткуда… Кого вырастит мать-одиночка с айфоном? В лучшем случае невротиков! Кто это будет потом расхлябывать — ПРАВИЛЬНО — мы с вами! Это классика: матка есть, ума не надо...», «K 10 ytra nado s detmi gylat na ylice!!!!!!!!!», «Екатерина похоже еб…та на всю голову», «Полное отсутствие материнской любви», «Мадам волшебная на всю голову, детей рожала ради фоточек в инстаграмме и зависти подруг», «Везде эти вот аутичные проблемы проглядывают, просто красными нитками по белой канве. Я очень надеюсь, что ошибаюсь, и что там просто невоспитанный и неласковый ребенок, но пока мне мои знания и опыт в данном вопросе подсказывают, что проблема есть...» (помните, пять колонок назад я предупреждала, что кто-нибудь обязательно поставит Леве диагноз?), «Откуда в доме берется кока-кола и конфеты, и откуда Лева знает, что они вкусные, раз лезет за ними с такими трудностями? И раз Яша еще вряд ли пьет кофе сам, как в ареале его досягаемости появилась та самая пролившаяся позже чашка?» и, наконец, «текст о том, что некоторым женщинам не стоит иметь детей, заводить семью, готовить и стирать».

Я на это реагирую примерно как один прадедушка-боксер, который, входя в автобус и слыша «жидовская морда», говорил: «Пока ничего личного» — и спокойно садился. Я не завидую родителям, которые в 10 утра уже гуляют, не завидую тем, кто всегда следит за «ареалом досягаемости» кофе, и тем, кто волнуется, что ему придется «расхлябывать» проблемы моих детей, а особенно тем, кто считает, что детей надо любить больше, чем покой. Мне никогда в голову не приходило сравнивать любовь к покою с любовью к детям. Да и вообще, пусть лучше про меня вспоминают как про женщину, которая слишком много спала, чем как про мать, которая любила детей больше, чем покой. Мои чувства к моим детям пока не вызывают у меня ни тревоги, ни переживаний, поэтому меня сложно этим обидеть. Меня закалил то ли возраст, то ли появление соцсетей, где любой более-менее заметный автор вынужден принимать поток оскорблений и грубости как должное; кто-то отмалчивается в ответ, кто-то бросается в бой. 

Зато пока я думала об этом, я поняла, что есть все-таки кое-что в жизни, что меня обижает. И как взаимодействовать с этой обидой, я не знаю.

Это когда обижают моих детей. Ну, Яша, положим, пока вне игры. Но вот как быть с Левой?

Вот, например, приходит он на детскую площадку, и там ребенок катается на самокате. Лева требует дать ему этот самокат, я объясняю ему, что это не наш самокат и мальчик сам на нем катается, а у нас зато есть лопатка, грабли и ведерко, и мы можем поиграть в песочнице. Это объяснение его обычно устраивает. Проходит какое-то время, к Леве в песочницу приходит девочка, хватает его лопатку и уходит в другой угол копать. И тут он в растерянности приходит ко мне. А что я могу? Я говорю: Лева, сходи к девочке, поиграйте вместе, вот тебе грабельки, вот ведерко. Он идет к девочке, а она смотрит на него презрительно, встает с нашей лопаткой и идет в другой угол. И тут он в растерянности приходит ко мне. А что я могу? Конечно, я могу немедленно пойти к девочке и сказать: знаешь что, не хочешь играть вместе, гони лопатку, посмотреть на нее презрительно и уйти с лопаткой в другой угол. Или к ее родителям: мол, ау, ваша девочка обижает моего мальчика, да к тому же украла нашу лопатку. Но я что-то мычу Леве про то, что, ну, девочка хочет немножко поиграть, давай пока построим замок.

Или дети играют в футбол, и он тоже хочет с ними играть, он очень рад, что кто-то играет в футбол. И с этой своей открытой хрупкой детской радостью он бежит к мячу, а мальчики берут мяч в руки и говорят ему: «Слышь, не мешай». И он в растерянности приходит ко мне. А мне хочется подойти к ним и сказать: «Ах вот так, да? Ну а мне папа 10 таких мячей купит, если я захочу. И вообще нам самим с вами в футбол играть противно». А эти девочки, с которыми он хочет играть? Я всегда учу его, что если у тебя что-то есть — поделись, и он вовсю старается вопреки обычному детскому жадничанью быть хорошим. Почему же я молчу и лишь отвлекаю его, когда с ним поступают так несправедливо?

А недавно мы были в гостях, где 10-летний взрослый мальчик сказал, что не хочет с ним играть, закрылся в комнате и строго-настрого запретил Леве туда входить. А ему очень хотелось, и он заплакал от расстройства, он же тоже уже не маленький. И во мне закипело все материнское. И конечно, хотелось сказать, что этот мальчишка ведет себя невоспитанно, сам не знает, чего хочет, капризуля и не стоит твоих слез, но мы были у этого мальчика в гостях и говорить о нем так при его родителях было бы по меньшей мере странно.

И вот я отвлекаю Леву и сочиняю всякую ерунду: мол, нам только веселее будет, — но в материнском сердце у меня копится боль и обида. Потому что его обидели, а я пытаюсь сделать вид, что это не так, как бы не обращаю на это внимания и не придаю значения. Но на самом-то деле это важно. И дальше будет только хуже. А я все так же буду делать вид, что они этого не стоят или вообще ничего страшного не произошло? Чтобы он научился проглатывать обиды и вырос мягкотелым рохлей. Или чтобы понял, что я обманываю его, говоря, что надо делиться, и будет жадиной и драчуном, потому что а как еще за себя постоять. Что вообще люди делают в таких ситуациях?

А когда эта девчонка будет стоить его слез? А когда в школе они не будут с ним дружить? А когда они устроят против него свой глупый детский заговор, бойкот, шуточку какую-нибудь?

Я все понимаю. Прекрасно понимаю про то, что бывает, когда мама ходит и скандалит со всеми, кто обижает ее мальчика. Но неужели же вы всегда молчите? Неужели совсем ничего нельзя сделать?