Вадим Рутковский: Святая чепуха. Канский фестиваль стал Московским международным

Мечты сбываются

Всегда мечтал побывать на Канском фестивале — том, что с одной буквой «н» в названии, ибо проводится не в Канне, а в сибирском Канске на энтузиазме команды продюсера и режиссера Андрея Сильвестрова, одного из крестных отцов объединения «Сине Фантом» (и при поддержке Фонда Михаила Прохорова). Родившийся как шутка (будет у нас свой Канский), фестиваль стал вполне серьезным (в смысле авторитетным, но никак не занудно-протокольным) событием в экспериментальном, новаторском и во всех отношениях свободном кино. С международным конкурсом и оригинальным главным призом — Золотым пальмовым секатором. До Канска я так и не добрался, но мечта неожиданно сбылась: 15-й фестиваль перебрался в «Октябрь», главную киноплощадку столицы, и превратился в ММКФ (еще одна удачная шутка) — Московский Международный Канский фестиваль. Получилось дико интересно и весело, почти как в 1990-е, о которых напоминает и обаятельный бардак выставки видеоарта Untitleology, разместившейся в прежде скрытом от посторонних глаз пространстве «Октября» (окруженный новогодними елочками монитор, в котором художник Исаева на фоне искаженной видеоработы AES+F поет в караоке «Гражданскую оборону», смотрит в окна на Новый Арбат, — красота ведь!), и буйное соитие кино и перформанса. Такие вещи вообще редко случаются в кинозалах; темные «храмы искусства» не расположены к инвазии чужеродных видов с планеты Contemporary Art. А тут вваливаются веселые люди и что-то такое творят: я вспомнил все те же блаженные 1990-е с кинопоказами петербургских некрореалистов в воронежской «Юности», когда Юфит и Ко устраивали на сцене дикие вещи, конгениальные экранному «мочебуйному» безумию. Правда, не без накладок. В конкурсе — 22 короткометражных фильма, и показ одного из них — «Возвращения куршского пилота» Петра Жукова — должен был превратиться в перформанс с участием двух видеомагнитофонов и звуковой партитуры композитора Кирилла Широкова. Но связать «видики» друг с другом и более современной техникой с первого раза не вышло — все, может быть, состоится сегодня. Зато без сбоев прошел придуманный Сильвестровым глобальный перформанс церемонии открытия — с пластическими этюдами объединения «Соль», хорами, электронными шумами композиторов Андрея Ульянова и Феликса Микенского и пленочной проекцией «Андалузского пса» Бунюэля и Дали на гигантском экране Первого зала «Октября» (за что спасибо Александру Зенину, благодаря которому в том же зале в начале года с пленки показывали Тарантино). Сюрреализм стал былью в Москве 2016-го — мне, честно говоря, и не снилось.

Россия как сон

Это название фильма открытия, возможно, самого странного и демократичного «омнибуса», «альманаха», к работе над которым приложили руку все желающие гости и участники прошлогоднего Канского фестиваля, а внятно структурировали коллективное творчество автор идеи Сильвестров и Даниил Зинченко (о его «сольном» кинопроекте «Эликсир» — здесь). В этом многоголосом сне — десятки непохожих эпизодов, среди которых есть проходные, есть уморительные, а есть гениальные, например, те, где жители Канска экспромтом сочиняют фантазийные монологи о собственной смерти.

Вне конкурса на фестивале показывают фильмы членов жюри. Среди них — проект художника Дмитрия Булныгина «Чепуха» (или Cadavre exquis — так сюрреалисты называли рисунок или текст, в котором каждый новый участник создает свой фрагмент, исходя из детали, оставленной предыдущим автором), еще один захватывающий пример коллективного творчества, только без попытки придать этой визуальной «колбасе» законченность. 30 художников снимали мини-фильмы (одно из немногих ограничений — метраж: каждый эпизод не должен превышать две минуты), отталкиваясь от десяти секунд предыдущего фрагмента. Ну, например, открывает «Чепуху» комический скетч о полиции плохого искусства, искореняющей дурное и насаждающей прекрасное силовыми методами (это, если судить по финальным титрам, работа Артема Голощапова). А следующий автор переносит действие в идиллический деревянный дом, подпольные обитатели которого (то ли схоронившиеся художники, то ли домовые) нараспев приговаривают «Мусора-то ушли, ушли, что ль...» — и так далее, но не тому подобное: каждый из тридцати кусочков разительно непохож на предыдущий, амплитуда колебаний — от галлюцинаторной вечеринки и игривой анимации до жесткого хроникального высказывания (в одной из частей полиэкран сталкивает дым боевых действий на территории Украины с кадрами ура-патриотического столпотворения на военном параде в Москве). Булныгин, инициатор и координатор проекта, дает ему подзаголовок «антикино». Конечно, это не совсем фильм в привычном понимании слова, однако редкий «настоящий» фильм обладает такой энергией. Не уверен, что «Россию как сон» и «Чепуху» можно назвать манифестами новых художников: тут программно отсутствие программы, невоздержанность и раскованность. Но дух здорового коллективизма витает в этих образцах многоголосого и полифоничного искусства охотно.

Призраки оперы

В конкурсе встретились два острых фильма о политике и искусстве, герои которых предпочитают оперное пение и мелодекламацию: «Пыльный телеканал» израильтянина Роее Розена и Communion Кети Чухров. О Розене я не раз рассказывал: здесь — репортаж с Римского фестиваля (кстати, там Розен соперничал с Сильвестровым), а здесь — заметка о выставке в ГЦСИ. Розен — мастер радикально неожиданных высказываний на социополитические темы. «Пыльный телеканал» — опера о чудо-пылесосе с либретто на русском языке: «В твоем прозрачном животе, как на телеэкране, виден мусор.

Презренное становится прекрасным, и целомудренною — пыль. Семь в имени твоем — дань уважения роду, и семь твоих воронок специальных несут дежурство славное свое, славнее Микеланджело капеллы!» Сначала не очень понятно, зачем злому шутнику Розену понадобилось ломать эту комедию — не для критики же общества потребления; это для него как-то мелко. Потом Розен с быстротой переключения кнопки на пульте телевизора (чехарда переключаемых каналов — один из сквозных мотивов фильма) являет подлинную цель своей шок-сатиры: это антииммиграционная политика государства Израиль, по Розену, мало чем отличающаяся от нацистской. И все это в форме сюрной абсурдистской оперы — право, мало кто из живущих художников социального толка может похвастать такой степенью свободы и таким градусом восхитительной придури. Но у россиян собственная гордость — Кети Чухров, философ, поэт, режиссер, показавшая на Канском фестивале Communion, обыгрывающую оба значения слова — и «причастие», и «общение». Смонтированный художником Виктором Алимпиевым фильм — тоже почти опера, музыкальное, поэтическое и пластическое сочинение для трех женщин, разыгрывающих сложный социополитический и чувственный сюжет. Начинается как сатирическая история о бытовом доминировании и спекуляции духовными ценностями (малярша из Назрани с именем — производным от «диалектического материализма» в услужении у религиозно озабоченной московской парвеню), постепенно превращаясь в более тонкую историю не о классовой, но об экзистенциальной взаимосвязи героинь. В тексте возникает неочевидная рифма между словами «понты» и «сны»; если трактовать «понты» положительно — как действие, наполненное смыслом, или как режиссерскую власть над реальностью, — то эта рифма подойдет всему предприятию: понтовый фестиваль экранных снов. 

Сон о рыбе

Есть на фестивале и повествовательное кино — новый ММКФ устроил московскую премьеру «Рыбы-мечты», полнометражного дебюта члена жюри Антона Бильжо (его короткий метр участвовал в проекте «Кино на “Снобе”»). Пусть форма у фильма традиционная, авторской свободе это не помеха. Бильжо сочинил и обаятельную эротическую сказку: вместо уединенной работы на осеннем прибалтийском взморье корректор из Петербурга (Владимир Мишуков) падает в любовь с русалкой (Северия Янушаускайте). И душевное кино о романтике пьянства. И тонкий, точный и меланхоличный фильм о капризах мужской природы: когда будь ты хоть любвеобильной русалкой с красотой Северии и голосом певицы Джули Круз, всегда будет хотеться чего-то еще (да хотя бы выяснить, сколько ножек у фантастического морского таракана, открытого исследователем глубин Полянским). Мои итоги года, не слишком, мягко говоря, хорошего для отечественного кино, без этого улова не обойдутся точно.