Михаил Идов: Чего не прощают ньюйоркцы

Только терминологией мыльной оперы мне удастся адекватно передать тон статьи в The New York Times, вышедшей под заголовком «Мэр Нью-Йорка, но отчасти и Бермуды». Майкл Блумберг, докладывает газета, наведывается на Бермуды как минимум дважды в месяц. Настолько часто, что у него есть там любимый ресторан, в ресторане — любимый стол, а на столе любимое блюдо — стейк, припудренный толченым кофе (извращенец).

Как подобает отвергнутым супругам, «Таймс» зацикливается на малейших деталях. Репортер даже потрудился сверить рабочее расписание мэра с устными свидетельствами бермудцев и узнал, что Блумберг однажды прогулял на острове манхэттенский греческий парад. А сам, между прочим, «часто хвалился своей близостью к греческой общине Нью-Йорка и даже напечатал тысячи предвыборных плакатов с надписью “Греки за Блумберга”». Это прямая цитата.

На первый взгляд такое возмущение не может не быть напускным. В конце концов, репортеру «Таймс» должно быть известно, что плакаты «Меньшинства за Блумберга» его кампания печатала как минимум в 20 этнических вариантах — я видел их все своими глазами в вечер выборов в штаб-квартире мэра. Нет, возмущение бермудскими каникулами Блумберга обусловлено все-таки не этим. Дело в том, что наш мэр из года в год отказывается играть роль классического мэра Нью-Йорка.

Майкл Блумберг — живой аргумент и за, и против олигархии. Когда восьмой по состоянию человек в США решил пойти в политику, он не скрывался от преследований, как Берлускони, и не искал выхода на новые финансовые потоки; он скорее следовал заветам Эндрю Карнеги, в своих мемуарах наказавшего всем будущим миллиардерам провести как минимум пару лет на службе у государства. Блумберг баллотировался, как все олигархи, на платформе «я так богат, что неподкупен». Он сулил городу прагматичное, не отягощенное идеологией руководство. После Джулиани, которого католицизм регулярно подвигал на борьбу с секс-шопами и современным искусством, это предложение казалось крайне привлекательным. В ответ Блумберг просил одного: не трогать его по пустякам.

Под пустяками он подразумевал все, связанное с «символической» частью его обязанностей. Он совершал все обычные предвыборные телодвижения с осязаемым отвращением. Выиграв, он не переехал в положенный ему по должности особняк, а остался жить в своей квартире. Но главное — он не собирался быть нашим семь дней в неделю, как были до него Коч, Динкинс и Джулиани. Блумберг не разрезал ленточки, не толкал речи на фоне пожарищ, не мчался со съемочной группой к месту особо тяжкого преступления. Он вел себя как президент большой фирмы, у которого для подобной чепухи имеется пресс-секретарь.

До поры до времени город это терпел, тем более что результат был налицо: преступность падала, граффити исчезали, кризис бил мягче ожидаемого. Но даже людям, понимающим наивность всей этой политической мишуры, все равно не хватает символического лидера. И здесь каникулы в Бермуде неожиданно стали последней каплей. Кто-то должен сидеть во главе греческого парада. И по истечении третьего срока Блумберга, сдается мне, это будет кто-то другой.