...Например, посреди сдержанного гостиничного сияния уставший человек со штативом тихо говорит в мобильный, прикрывая ладонью трубку: «Катя, я не могу во время работы обсуждать кошкино здоровье! Я торчу в президентском “Ритце”, как долбанный хуй, у меня голые модели скачут по кроватям и пачкаются клубникой!..»

...Например, маркетолог Л. и ее муж оказались как-то в компании суровых людей, представителей особой такой прослойки московских правозащитников, немногочисленной, но очень от других правозащитников отличающейся. И, проводя вечер в этой компании, маркетолог Л. и ее муж — люди вообще-то очень порядочные, отзывчивые, неравнодушные к ближнему, участвующие в жизни своего прихода, отчисляющие часть заработка на благотворительность и т. д. — остро почувствовали себя никуда не годными гражданами своей страны. Заходила, скажем, речь о срочном сборе средств для детей с муковисцидозом. Маркетолог Л. и ее муж тут же предлагали внести какую-нибудь сумму денег. «Каждый может внести денег», — сурово отвечали им. И денег не брали. Или, скажем, начиналось обсуждение сбора подписей в защиту бизнесменов, пострадавших от государственного рейдерства. Маркетолог Л. и ее муж, безусловно, готовы были тоже поучаствовать своими подписями. «Всякий может поучаствовать подписями», — отвечали им сурово. И бумажку на подпись не давали. Подразумевалось, что надо в сердце сострадание нести, а не денег давать и подписи ставить. Гореть надо с утра до ночи. А то подумают, что они денег дали — и всё, сразу больным детям от них польза. Сразу ты совесть нации. Щас. Заслужи сначала. Может, ты Первый канал смотришь, кто тебя знает. Пойдут ли ребенку на пользу твои деньги, это вопрос еще. Ну, словом, бывают такие правозащитники, чего там; просто маркетолог Л. и ее муж впервые с ними встретились и оказались морально неподготовленными. И довольно быстро под каким-то предлогом ушли с этой, предположительно дружеской, встречи и ехали теперь домой очень подавленные. Шли мелкие такие, нехорошие. И тогда муж маркетолога Л. сказал своей жене: «Хорошо, что мы про сидюки не сболтнули». Потому что маркетолог Л. и ее муж, будучи на самом деле людьми хорошими и граждански ответственными, имели среди прочего привычку не просто выбрасывать CD с плохими фильмами на помойку, а мазать их предварительно малиновым джемом, чтобы, если даже человек найдет такой CD на помойке, он его не посмотрел и не расстроился. И почему-то с этих пор маркетолог Л. и ее муж перестали мазать сидюки с плохими фильмами малиновым джемом, а стали выбрасывать их просто так. Что вызывает у всех, кто посвящен в эту историю, какое-то неприятное двойственное ощущение.

...Например, у архитектора Т. с рождения имеется маленький розовый хвостик. И пока мать архитектора Т. по молодости убивалась от тревоги за будущее сыночка, отец архитектора Т., известный филолог, сыночку говорил: «Повезло тебе, свинёнок! Будешь девок развлекать». И все в жизни архитектора Т., слывшего большим сердцеедом, складывалось прекрасно, и девки даже дарили ему в качестве знака особой своей расположенности бантики и все такое. Потом архитектор Т. повзрослел, женился, у него родились детки (у каждого двадцать пальцев, два уха, один пуп, ничего такого). И вот на десятилетие свадьбы архитектор Т. вытатуировал себе на хвостике «Хрю-хрю!» — в подарок жене. И тогда жена архитектора Т. сказала ему совершенно неожиданно: «Ну ты выродок».

...Например, яркая дама, быстро направляясь к входу галереи «Гараж» во главе стайки бойких умненьких детей, радостно кричит молодой паре, поджидающей ее возле этого самого входа во главе другой стайки бойких умненьких детей: «Давайте честно признаемся себе, ребята, что таких охуенных родителей, как у нашего четвертого “В”, в этом блядском городе больше нет!..»

...Например, девушка с ярко-синими волосами держит в охапке неподвижно замершего французского бульдога и часто-часто чмокает его, приговаривая в перерывах: «Лучше же я, чем бабушка, да, муся? Лучше же я, чем бабушка, да, сосисочка?..»