Кирилла я услышала еще из коридора. Он трубно вопил и чем-то стучал по железным стульям, которые у нас в поликлинике стоят вдоль стен. Родителей слышно не было, но через некоторое время кто-то, видимо, дал ребенку указание, после чего беспорядочный, руками и ногами, стук раздался уже в мою дверь.

«Ну что ж, — подумала я, — либо читать умеет, либо инструкции понимает» (на моей двери много лет висит табличка «Стучите, и вам откроют»).

На вид мальчику оказалось от четырех до пяти лет. В кабинете он, не обращая на меня никакого внимания, сразу прошел к полкам с игрушками. Его дальнейшее взаимодействие с ними заключалось в том, что он последовательно брал игрушки в руки и бросал на пол. Мать ничего не предпринимала, смотрела перед собой и сохраняла скорбное выражение лица. Я решила отреагировать сама.

— Вот с этой полки игрушки брать нельзя, — сказала я. — Они для девочек.

Кирилл тут же потянулся к указанной полке.

— Это невозможно, — подтвердила я, вставая рядом с полкой.

Мальчик зарычал и разом сгреб все игрушки с соседней полки.

— Можно попробовать поднять вот эту машинку вот этим краном, — предложила я.

Кирилл продолжал рваться к запрещенной полке.

— Он не отступит, — сказала мать. — Сейчас орать будет.

Кирилл действительно завыл на низкой ноте.

— Орать можно, — сообщила я. — Это моя маленькая месть прививочному кабинету, который по соседству.

Кирилл кинулся в предбанник и затряс запертую дверь.

— Тоже невозможно, — вздохнула я. — Но вот эти кубики можно кидать. Они смешно об стенки прыгают.

Кирилл взял сразу три кубика и швырнул их об стену. «Инструкции понимает», — уверилась я и вернулась к матери:

— Слушаю вас.

— У вас большой опыт. Скажите, он будет нормальным?! — воскликнула мать и заломила руки. — Что еще я могу для этого сделать?

— Хотелось бы подробнее узнать о Кирилле.

Мальчик родился слегка недоношенным, с тугим обвитием пуповиной. В первый год все вроде было нормально, потом мать стала замечать, что Кирилл даже не пытается повторять слова или как-то конструктивно манипулировать предметами. Врачи говорили: подождите, всему свое время. Но спустя еще год-полтора забеспокоились и врачи. Кирилл не говорил и в общем-то не играл. Если ему было что-то нужно от родителей, пользовался жестами. При отказе или попытке его к чему-то принудить устраивал жуткие истерики, дрался, долго не мог успокоиться. От таблеток, прописанных неврологом, становился совсем вялым и апатичным. Сам же невролог их и отменил. Сейчас Кириллу ставят задержку психического развития, он уже год ходит в специальный детский сад, второй год посещает занятия в медико-психологическом центре, плюс дефектолог ходит к ним домой. И там, и там Кирилл как-то занимается, вроде есть прогресс: мальчик стал говорить около полусотни слов, собирает со специалистами какие-то картинки, манипулирует пособиями, но с мамой по-прежнему никаких заданий не выполняет, при попытке уговорить или заставить впадает в истерику.

— Он будет нормальным?! Во дворе уже все дети замечают, мамы им не велят с ним общаться, до центра всего две автобусных остановки, но он может в маршрутке заорать, упасть на пол, на меня все показывают пальцами и учат, как ребенка воспитывать. Мне хочется либо их всех убить, либо его, я понимаю, что это неправильно, мы купили вторую машину, чтобы я могла его возить, но ведь навсегда не спрячешься... Могу ли я еще что-то сделать?!

Я понимала, что, помимо медицинских проблем, здесь есть проблема психологическая: не только и не столько окружающий социум, сколько сама мать не может принять диагноз Кирилла.

— Конечно можете! — кивнула я. — И я вам прямо здесь устрою знакомство, которое, надеюсь, будет для вас конструктивным.

***

Дашеньке пять лет. У нее синдром Дауна и чудесная мама. Дашеньку все любят. Она почти не говорит, не все понимает, но при этом знает и правильно употребляет фразы: «Как поживаете?», «Как у вас дела?», «Хороший день», здоровается, прощается, умеет осведомляться о правилах того места, куда попала, угощает всех конфетами и очень обаятельно улыбается. Девочка тоже ходит в коррекционный садик, но всему вышеперечисленному Дашеньку научила мама.

***

Пока подготовленная мною мама Дашеньки общалась с мамой Кирилла, я занимала обоих детей — если честно, то в основном следила, чтобы Кирилл Дашеньку не стукнул. Только в конце мне удалось организовать подвозку кубиков на стройплощадку и постройку дома с помощью крана. Дашенька улыбчиво соглашалась, чтобы мне было приятно, а Кирилл как будто действительно заинтересовался...

Потом Дашенька с мамой ушли домой.

— Вы что, надо мной издеваетесь, что ли? — трагически спросила мама Кирилла ровно в тот момент, когда я ожидала вежливой благодарности. — Мой ребенок не генетический урод, он родился нормальным, и я хочу, чтобы он пошел в обычную школу! Зачем вы...

— Сейчас, исключительно благодаря маме, Дашенька в разы более социально адаптирована, чем ваш Кирилл, — холодно заметила я. — Ее официальный диагноз тяжелее, плюс специфическая внешность, но, узнав Дашеньку поближе, девочку все любят, и они с мамой легко ездят в маршрутках и ходят на детские площадки. Я думала, этот опыт вас заинтересует. Ведь вы сами спрашивали о возможностях социальной адаптации вашего ребенка вашими силами. Но на нет и суда нет...

Маме Кирилла явно стало неловко за свою вспышку.

— Мне было бы проще, если бы вы мне теоретически объяснили...

— Критерием истины обычно бывает все-таки практика, но давайте попробуем... — вздохнула я.

***

Ребенок отстает в развитии. Не такое уж редкое, увы, явление. Причина медикам либо известна, либо остается предметом их внутрицеховой дискуссии. Прогноз всегда неизвестен (за годы практики я видела самые удивительные случаи). Семье, разумеется, хочется сделать все возможное. И вот ребенок посещает соответствующее учреждение, занимается со специалистами. Что еще?

— Выполняем дома рекомендации специалистов, делаем с ребенком их задания...

Многие мамы идут по этому пути и им и ограничиваются.

Но есть и другое, то, что может сделать только семья.

Общую стратегию мы с мамой Кирилла обозначили как «научить своего ребенка нравиться другим людям» — почти дрессировка, если отставание серьезно. Программа состояла из нескольких пунктов:

1) Простые вежливые формулы или приветственные жесты. То, что раньше называлось этикетом. Не от ума, размышления, желания. Просто потому, что так надо. Вознаграждение — одобрение родителей и приязнь других людей. Дашенька очень любит здороваться, прощаться за ручку или целоваться и всегда смотрит на маму: правильно я делаю? Мама подает незаметную другим команду: отлично! А теперь хватит...

2) Помочь войти в коллектив сверстников. Наша Дашенька почти не умеет играть в соответствующие ее возрасту игры, но умеет говорить фразу: «Можно, я тут постою?» Никто из детей ей обычно не отказывает, а иногда берут за руку и сами ведут в игру. Тогда Дашенька говорит: «Спасибо, что взяли». После окончания игры Дашенька иногда имитирует только что совершенные действия других детей, и это явно идет на пользу ее развитию.

3) Обучить конкретным и доступным ребенку действиям, которыми можно порадовать, доставить удовольствие каждому из членов семьи, друзьям, приходящим в дом, воспитательнице, соседям и т. д. Дашенька каждое утро подает тапочки прабабушке, на прогулке угощает специальным лакомством собаку соседей и по просьбе включает маме именно ту музыкальную композицию, которая соответствует текущему настроению женщины.

Мама Кирилла очень сомневалась, что агрессивный и своенравный мальчик сможет и, главное, захочет всему этому обучиться. Но уже первые две недели показали, что ее опасения были напрасны. Прогресс оказался впечатляющим: Кирилл, как только он понял, чего от него добиваются, стал активно стремиться «быть хорошим» и получать за это положительные поглаживания. И вскоре маме пришлось даже ограничивать его раж, выдумывая все новые и новые способы, которыми ее сын мог бы услужить окружающим.

На исходе первого месяца был освоен проезд в маршрутке, и тогда же серьезные сдвиги заметила логопед, которую Кирилл угостил корявым, но самостоятельно слепленным печеньем. Я большинство сдвигов в поведении Кирилла относила за счет изменения отношения матери к происходящему, но, по понятным причинам, помалкивала об этом.

А у папы Кирилла вошла в обиход фраза: «Кирюха, поди сюда, мама тебя дрессироваться зовет...»

Предвидя возражения о том, что больной ребенок — это все-таки не собака, мы с мамами Даши и Кирилла готовы рассмотреть все альтернативные предложения и, может быть, альтернативный опыт наших читателей. Что еще может сделать семья, если маленький ребенок отстает в развитии?