Денис Орлов: Корейский городовой
Возникнув в гужевом следе, автомобиль самонадеянно принялся всю эту буколическую реальность перекраивать под себя. Паровоз, пароход, самолет… из транспортных средств только автомобилю удалось пробудить в человеке чувства, сравнимые с привязанностью живому существу. А от любви до ненависти, как известно, всего шаг. И вот уже западная цивилизация (одной из ценностей провозгласившая свободу передвижения) готова отказаться от автомобиля.
В этих намерениях определенно не обошлось без лукавства. Однако налицо и очевидные симптомы вырождения автомобиля. Как белые пятна на лапах черных кошек. Как известно, это указывает на близкородственное скрещивание. Раньше как было? Большой солидный автомобиль — для богатых, малолитражка — для тех, кто победнее, вездеход — чтобы в армии служить и в деревне прислуживать. А сегодня — кроссоверы! Kia Soul не подает признаков вида. На стоянке этот автомобиль зеваки разглядывают с лицом, с каким, вероятно, Дарвин изучал представителей австралийской фауны. С точки зрения морфологии, несомненно, эффект достигнут: редко попадаются машины, настолько обращающие на себя внимание.
Дело происходило в Дании, королевстве, где автомобиль ставят под сомнение с момента его широкого распространения. Датчане перемещаются на велосипедах. Некоторые образцы стоят не дешевле Kia Soul. Мамаши лихо снуют по Копенгагену на трициклах с деревянным ящиком впереди, откуда отважно глазеют малыши. Christiania bikes, называется это чудо, made in независимая республика Христиания. И я чувствую, у этого трицикла гораздо больше прав находиться на здешних улицах, чем у меня.
Это смелый шаг — пригласить тестировать автомобильную новинку в Данию. Именно так и нужно выстраивать линию защиты против велосипедов, самокатов, электроскутеров и прочей колесной неполноценности. Коль сами по себе кузов, четыре колеса и двигатель внутреннего сгорания перестали служить убедительным аргументом, призвать продвинутые пиар-технологии: эпатаж, элемент игры. И действовать не из Калининграда, где буквально молятся на завод «Автотор», выпускающий новый Kia Soul, а из главного центра антиавтомобилизма: из Копенгагена, где на каждый автомобиль приходится 5,2 велосипеда. В целом же копенгагенский баланс таков: 550 000 жителей, 650 000 велосипедов (!) и 125 000 автомобилей. Притом что, в отличие от центрального Лондона или, допустим, Токио, никаких репрессивных мер к автомобилю здесь не принято. Еще немного занятной статистики. Подавляющее большинство предпочло велосипед, потому что на нем быстрее (56%), только 29% — из-за того, что он дешевле, и всего 5% — потому что он экологичнее. То есть автомобиль теснят не лукавая мораль и изменения в благосостоянии, а вполне прагматические соображения. Детишки пошли? Приделывай спереди ящик, и вперед! Автомобилю дается шанс видоизмениться, чтобы выжить в новых обстоятельствах.
И вот, набившему оскомину агрессивно-хромированному мейнстриму противостоит прослойка дизайнерских, назову их так, автомобилей. Skoda Yeti предыдущего поколения, Nissan Juke, Citroen Cactus, Kia Soul… Большинство — кроссоверы. Когда признаки вида не связывают, здорово выходит. Назовите это дерзновением, постмодерном, пофигизмом, наконец, — на деле изобретательная внешность оборачивается сильным конкурентным преимуществом.
Личный автомобиль — часть среды обитания, и происходящие с ним преобразования — отражение процессов, протекающих в самой среде. Им давно придумано название — урбанизация. Человек создал цивилизацию городов. Точнее, мегаполисов. Не следует думать, что их характеризуют только населенность и плотность застройки. Мегаполис во многом понятие метафорическое. Спрашивается, ну какой Копенгаген мегаполис? Но если судить по тому, какие возможности открываются перед жителями и как меняется их психоповеденческий портрет... Размеренное существование уступает место более напряженному. Обостряется понятие «близко — далеко». И оно в значительной мере определяется возможностями транспорта. Есть станция метро — жилье дороже, нет — дешевле. Городу нужно метро. Чтобы оправдать затраты на прокладку метрополитена, вокруг линии возводят новые кварталы. Их, в свою очередь, окупит высокая стоимость квадратного метра, потому что рядом метро. Здесь поселятся люди, поднявшиеся на новый уровень благодаря открывшимся возможностям.
В стародавние времена расстояния измерялись перегонами между станциями смены лошадей. Мне весьма импонирует парадоксальная гипотеза о центре мира в городе Владимир (читай: «владей миром»). Все крупные города Европы, оказывается, лежат от Владимира на расстоянии, кратном такому перегону. Роль Kia Soul далека от лошадиной. В автомобильную эпоху подобное невозможно, хотя бы потому, что роль бензоколонки мизерна (если, конечно, это не бензоколонка напротив храма Христа Спасителя, где с 1930-х заливают баки машины кремлевского гаража). Заправился — как оправился. Раньше не так. Остановился, рассупонился… написал «Станционного смотрителя».
Но, положим, и автомобиль сыграл свою роль в мироустройстве — сократил расстояния скоростными трассами, расчертил города перекрестками, заполнил пустыри паркингами. Правда, затем уперся в трафик. И теперь ищет выезд. Как часть среды, Kia Soul поднимает важный вопрос о том, как сегодня меняется сама среда обитания.
Можно ли спроецировать датские реалии на российскую действительность? Расценить намерение московских властей снести историческую бензоколонку напротив храма Христа Спасителя как вклад в спасение цивилизации от автомобиля? Датчане, напротив, сходное строение решили сберечь — ар-деко, Арне Якобсен. И вот я уже пристраиваю Kia Soul под ардекошный грибок АЗС фотографироваться. Мимо катят велики, я им не мешаю. Главное — понимать, что и зачем делать. Иначе можно выделить отдельные полосы для общественного транспорта и запретить ездить по ним таксомоторам. Выгнать все машины из центра и объявить, что заторы побеждены. Расчертить по всему городу велодорожки и забыть расчистить их зимой. Насильственное изменение среды обитания ничего, кроме отторжения и сарказма, не вызовет.
Урбанизацию характеризует значительное превышение числа горожан относительно проживающих на деревне. В Копенгагене (если считать пригороды) живет примерно треть всех датчан. Но ошибочно было бы представлять развитие мегаполисов как вычеркивание деревни. Здесь, как в старом лозунге, стирается грань между городом и деревней.
Городскую жизнь противопоставляли деревенской со времен появления первых общинных поселений — городищ. Собственно, и слово «город» пошло от «городить, нагромождать, ограждать что-то на горе». Современный мегаполис пугает и манит жителей окрестностей ничуть не меньше, чем древние городища. Урбанизация — это попытка разрешить противоречия между городом и деревней на позициях города. Не строить, допустим, вездеходы для села (к чему призывал Сталин), а прокладывать ровные шоссе для таких милашек, как Kia Soul. Оказывается, 2,5% занятых в сельском хозяйстве достаточно, чтобы все были сыты! Работники-невидимки невидимого сельскохозяйственного фронта. Катишь по побережью, от королевского замка XIV века к королевскому замку XVII века, от Арне Якобсена к Эрику ван Эгераату — и поток внезапно упирается в трудягу-трактор с уляпанным навозом прицепом. Уперлись, разбежались, и спешим себе дальше по своим урбанистическим делам. Еще на одну мысль наводит Kia Soul, с его двумя люками в крыше, неспешным «автоматом», голосовым вводом команд и разъемами для всяческих гаджетов. Современный человек не хочет трудиться, и свое вполне объяснимое нежелание маскирует под оберткой общественной полезности. Отсюда и все эти новомодные специальности, аниматоры с модераторами, лайф-коучеры с тренд-вотчерами. Впрочем, именно они являются потенциальными покупателями таких машин. Ни один деревенщина Kia Soul себе не купит.
Среда — город — потребление, эти понятия в урбанистическом обществе уравнены. Основные покупатели автомобилей, велосипедов, всего — нынче горожане. Естественно, диктующие производителю условия. Если на деревне стремятся быть как все, то в городе, наоборот, высока потребность выделиться.
