Николай Усков: Когда-то машина была символом свободы
Когда-то машина была символом свободы. Тот, кто, вырос в Советском Союзе, до сих пор садится за руль с недоверием. Неужели это я? Неужели это моя машина? Неужели можно ехать, куда захочется? Первый год за рулем я провел в таких поездках, без смысла и цели, просто наслаждаясь тем, что преодолел притяжение пространства, обрел новую скорость и новый взгляд на мир — через стекло собственного автомобиля.
Есть по меньшей мере три Москвы: подземная, пешеходная и автомобильная. Это три разных города, у каждого свое лицо.
Фантастические подземные дворцы, забитые хмурыми усталыми людьми, которые от скуки пялятся друг на друга и затравленно прячут глаза, когда случайно поймают ваш взгляд. Это город бесконечных эскалаторов, шумных выдохов мрачных туннелей, специфических запахов потных людей, машинного масла, резины, парфюмов и бомжей.
Москва пешеходов разнообразнее. Здесь есть тихие, почти деревенские улочки, которые уцелели то там, то здесь — побродите, например, в районе между Маросейкой и Яузой или где-нибудь в Замоскворечье. В тех краях и машину порою не встретишь. Все тут спит и никуда не торопится. Весной-летом в этом городе пахнет сиренью, черемухой или липой, редкий прохожий нетороплив и по-деревенски любопытен, в высоких окнах домов отражаются купола и облака.
Один шаг — и вы в гудящем, толкающемся мегаполисе, раздраженные то ли чьей-то медлительностью, то ли чьей-то торопливостью — не важно, вы всегда раздражены. Вы не оглядываетесь по сторонам, не закидываете голову вверх, вы смотрите под ноги, если повезет, на красивые женские ноги. Везет редко. Вы часть гигантской гусеницы, ежедневно проползающей по узким тротуарам этого города к метро, остановке, магазину, офису и обратно. До ног ли тут?
Однако в XX веке Москва с ее широкими магистралями, кажется, строилась уже не для пешеходов, а под машины. Фантастические перспективы, огромное небо, почти незаметное с тротуара, мосты, высотки — стоит только проехаться по набережным или Садовому, все это вдруг собирается в общее впечатление великого города. Когда бы не пробки, Москва была бы по-настоящему прекрасной. Но мир — юдоль скорби, и никто не обещал нам легкой жизни под этим небом.
Московские пробки действительно изрядно потрепали то прежнее мое убеждение, будто машина — это свобода. Что делать со всеми этими достоинствами Infiniti Q50 — 3,5 литра V 6, полный привод, 7-ступенчатая коробка передач, 355 лошадиных сил, разгон до сотни — 5,5 сек., если средняя скорость движения в Москве варьирует от 5 до 20 км в час? Правильно, об этих достоинствах нужно слагать саги и рассказывать их притихшим читателям. Когда-нибудь, в другой, лучшей жизни всеми этими преимуществами можно будет воспользоваться, а пока расслабьтесь, не материтесь, слушайте радио «Джаз». Ваша машина создана для того, чтобы летать. Вы созданы для того, чтобы быть миллионером. А пока — стоите в пробке.
И тут самое время согреть себя чувством внутреннего превосходства. Да, вы стоите в пробке, но стоите совершенно на другой ступени ответственности перед миром и будущими поколениями, чем вон тот козел, который втерся перед вами. Q50 — это гибрид. 298 лошадиных сил дает бензиновый двигатель, около 57 — электрический. Красивый дисплей визуализирует этот процесс. Вообще красивостей в Infiniti много. Его приборная панель напомнила мне ночную Гинзу в Токио: все светится, переливается, мелькает, зовет: «Нажми сюда», «Нет, сюда». Перестав быть метафорой свободы, машина превратилась в огороженное от посторонних глаз пространство личного комфорта с мягкими сиденьями и приятной музыкой. За нее, кстати, отвечает двухканальная аудиосистема Hi-Fi HDD Bose и 14 динамиков. Just relax.
Благодать приходит в Москву только по выходным, особенно летом, когда миллионы людей и машин перетекают в окрестные дачные поселки. Поэтому для настоящего тест-драйва нового Infiniti Q 50 я выделил именно выходные, когда снова можно ехать туда, куда захочется. План был прост: отправиться в один из самых любимых районов — Замоскворечье, а оттуда — не как быстрее, а как интереснее — доехать до Смоленки, где мы договорились встретиться с писателем Виктором Ерофеевым, чтобы вместе поужинать.
Наш офис находится на «Красном Октябре», поэтому вместо того, чтобы разогнаться до 250 км в час, я медленно переполз с Якиманской набережной на Кадашевскую и устроил небольшой тест-драйв для своих ног. В обычные дни тут и припарковаться негде. Между тем Кадашевская набережная уже давно одна из самых живописных с очень непривычным видом на Кремль. Когда-то тут делали «кади», то есть бочки — отсюда, как предполагают, и происходит само название. Водоотводной канал, через который перекинут ажурный пешеходный мост — там молодожены вешают свои замочки, — был построен в XVIII веке, чтобы защитить Москву от наводнений. Канал проложили по старому руслу реки, которая в этом месте оставила по себе болото. Отсюда Болотная площадь. Еще лет триста назад это было одно из самых малосимпатичных мест нашего города. Район Замоскворечья тогда был глухой окраиной. Здесь начиналась дорога на юг — в Орду, которая, кажется, и обеспечила зарождение первых поселений в этих краях. Москва была улусом Золотой Орды, поэтому это был стратегически важный тракт. О его былом значении напоминают сегодня только Большая Ордынка и татарские переулки. Тут, действительно, существовали татарские поселения. Жили здесь, разумеется, и стрельцы, охранявшие Москву от непрошеных гостей с Юга, толмачи-переводчики, в Замоскворечье находилась и старейшая немецкая слобода. У Серпуховских ворот располагалось первое немецкое кладбище Москвы. Надгробные плиты использовались затем при строительстве собора Данилова монастыря.
Купеческим Замоскворечье станет уже в XVIII–XIX веках. Музей Бахрушина, Третьяковская галерея, музей Островского — памятники той эпохи. Впрочем, больше всего я люблю здесь небольшой сквер при Марфо-Мариинской обители, спрятанный за вереницей невысоких фасадов Ордынки. Этот монастырь основала великая княгиня Елизавета Федоровна после убийства террористом ее мужа, московского генерал-губернатора. Туда она и удалилась, пока ее не арестовали большевики. Инокиню Елизавету убьют в Алапаевске в 1918 году.
Марфо-Мариинская обитель, наверное, один из самых выдающихся памятников русского модерна с характерными для него древнерусскими мотивами. И очень уютный парк, стиснутый плотной городской застройкой, но вполне цветущий. Сегодня здесь снова монастырь.
Лимонада мне захотелось выпить в уже нашумевшем заведении на Малой Якиманке — «Квартира 44». Место тоже спрятанное, сразу не заметишь. Внутри — двор с тентами, сонные официанты, сонные буржуазные москвичи. Именно тут лучше всего чувствуется особенность Москвы, о которой я говорил, — мгновенный переход от мегаполиса к деревне.
Следующий пункт — книжный «Британия» на Большой Татарской, самый лучший магазин с книгами на иностранных языках, прежде всего английском. Там я обзавелся монографией Майкла Маара о Набокове — это такая психологическая экзегеза его творчества с целью добавить ярких красок в размеренное жизнеописание писателя. Маар добавил немало красок, хотя все его реконструкции кажутся чрезмерно рационалистическими. Обычно писатели выдумывают, а не исповедуются.
Пора было вспомнить о реальном писателе, который меня ожидал, — Викторе Ерофееве. Я набрал его номер, он сообщил, что задерживается на кастинге для спектакля по «Преступлению и наказанию» в «Гоголь-центре». Ему заказали сценарий. Поэтому я решил, что успею не только купить полагающуюся для всякой богемной встречи бутылку вина, но и заскочить в музей Ольги Свибловой на Остоженке — МАММ. Там открылась выставка, посвященная 50-летию стиля Джеймса Бонда.
Беда, но с вином в Замоскворечье оказалось плохо. Имевшийся в моем телефоне винный бар «Брикс» на Пятницкой оказался местом подозрительным и негостеприимным. Бармен сначала было продал мне хорошее сицилийское, но затем почему-то решил, что я собираюсь выпить бутылку прямо у них. В одиночестве. И стал ее открывать. На вынос давать он решительно отказался. Ползучий идиотизм, конечно, захватывает этот прекрасный город, но для таких случаев всегда есть лучшая «Энотека» на Тверском бульваре. Прекрасный выбор, более чем разумные цены, хотя и порядочный крюк. Едва я припарковался у МАММа, как Виктор сообщил мне, что уже дома. Джеймс Бонд подождет до следующего раза.
В новой квартире Ерофеева с видом на МИД мы потолковали о спектакле в «Гоголь-центре» по его книге «Русская красавица». Очень всем рекомендую. Как обычно, пожаловались на страну, народ, Путина, помянули его отца — переводчика Сталина и крупного советского дипломата. Впрочем, вид МИДа в кухонном окне навевал не только биографическое, но и империалистическое, поэтому Виктор Владимирович предложил отправиться в «Недальний Восток».
За фалангами камчатских крабов мы стали заметно добрее, тревоги мира отступили. С ними так всегда. Включаешь музыку в Infiniti Q50 или попиваешь прохладное беленькое в ресторане, и мир становится дальше, а твоя жизнь больше.
Читайте также:
Маша Цигаль: Мечта водителя — ехать с бешеной скоростью по пустой дороге