Балабанов. Выставка-путешествие в Санкт-Петербурге
25 лет назад вышел «Брат» — один из главных фильмов современного российского кино. И почти десять лет прошло после смерти Алексея Балабанова, чьи картины рассказали о современной России больше, чем способен понять и принять зритель — как самый простой и массовый, так и профессиональный. 13 октября на краю Васильевского острова, в бывшем цеху Севкабеля открылась большая экспозиция «Балабанов. Выставка-путешествие». Специально для «Сноба» о выставке рассказывает консультант проекта Василий Степанов, главный редактор журнала «Сеанс»
Экспозиция выставки
Прибывший в конце 1980-х в Ленинград осмотреться и начать карьеру выпускник Высших курсов сценаристов и режиссеров Алексей Балабанов поселился в квартире Сергея Сельянова. Первым делом он достал из кладовки друга и своего будущего продюсера велосипед. Сел на него и поехал в незнакомый город, где ему предстояло снимать первый полнометражный фильм «Счастливые дни». Поработать с дебютантом тогда решил Алексей Герман, организовавший на «Ленфильме» Студию первого и экспериментального фильма. Велосипед подарил Балабанову шанс освоиться и прижиться: город пришелся ему по вкусу, уроженец Урала, проведший юность в Нижнем Новгороде и Москве, стал на сто процентов питерским героем.
Велосипед с высокой рамой встречает и посетителей на входе в бывший цех завода Севкабель, что стоит на берегу Васильевского острова, прямо перед входом в Финский залив. Здесь на втором этаже под высокими потолками раскинулась бескрайняя экспозиция, посвященная режиссеру «Брата», «Груза-200», «Войны» и дюжины других фильмов.
Экспозиция выставки
«Балабанов. Выставка-путешествие» — так назвали свое детище организаторы — бюро Planet 9 и кинокомпания СТВ, куратор Татьяна Гетман и художник-постановщик Агния Стерлигова. «Выставка-путешествие» кажется намеренной рифмой к названию прошлого выставочного хита Planet 9 — «Виктор Цой. Путь героя». Но дело, конечно, не только в намерении провести ниточку от героя 1980-х к герою 1990-х и 2000-х. Путешествие — идеальное слово для описания того, что предстоит посетителю. Архитектура выставки — ландшафты сновидений: высокие горы, заводские трубы, холодные реки, городские трущобы, железнодорожные рельсы, бедные пристанища, в которых не хочется задерживаться надолго, а они тебя так просто не отпускают, тянут и тянут. Есть даже замок — да тот самый, в который трудно войти и из которого еще труднее выйти. Через все это проложена хрупкая дорога из желтого кирпича — человеческая жизнь.
Что есть кинематограф как не сновидение, передаваемая в совершенной точности от человека к человеку галлюцинация? Именно на полноту в передаче ощущений претендует и эта выставка. Она вторгается в сознание речью (в наушники о своем хулиганском советском детстве рассказывает сам Балабанов, о папе говорят его дети — братья Петр и Федор Балабановы, о фильмах свидетельствуют зрители, такие же, как те, что пришли на Севкабель). Она захватывает зрение многочисленными фотографиями, документами и, конечно, кинофрагментами. Она претендует на осязание. Вот ты садишься в электричку и едешь по окрестностям Свердловска 1980-х. Или заходишь в студию звукозаписи, где записывался «Наутилус», а Бутусов поет с экрана: «Прогулка в парке без дога может стать тебе слишком дорого». Или проваливаешься в рыжую копну волос Ренаты Литвиновой, которая умирала в «Мне не больно». А над тобой портрет Балабанова, нарисованный Владимиром Карташовым, художником-постановщиком «Замка» и «Брата», погибшим вместе с группой Сергея Бодрова на Кавказе. Кармадон, конечно, рядом. Он всегда был рядом для тех, кто работал с Балабановым. Трагедия, унесшая жизни его близких, никогда не оставляла режиссера — для него вся жизнь разделилась на до и после. Через ущелье, где стальные стены вибрируют и будто на глазах сжимаются, предстоит протиснуться всем посетителям. Наверху лежат камни, привезенные из ущелья — холодный мрамор, горная порода, под которую легли человеческие жизни, мечты и планы.
В фильмах Балабанова много чистой интуитивной фильмической энергии, кинетики, движения. На трамваях и поездах, на лодках, автомобилях, мотоциклах и пешком — камера следит за героями неотрывно, словно пытаясь передать зрителю ощущение преодоления времени и пространства на физиологическом уровне, подгоняя музыкой. То же пытается сделать и выставка, прокладывая зрителю дорогу от картины к картине. Где-то путешествие замедляется, как в зоне «Замка» или там, где речь идет о ранних, свердловских фильмах (сам режиссер называл их «любительскими»). Какие-то фильмы можно пробежать, как «Жмурки», возникающие на пути кричащим дорожным знаком комикса. В каких-то инсталляциях застреваешь, как в белом чистилище «Груза-200». Там алые туфли, ковер, телевизор. Мухи? Да, невидимые, но навязчиво ощутимые мухи.
