Культура умнее политики. Как прошел 9-й Платоновский фестиваль искусств

То, что Платоновский фестиваль состоялся, — это огромная удача, если не сказать чудо. В прошлом году «Сноб» писал о критике в адрес фестиваля со стороны местного департамента культуры. Существование этого важнейшего в России смотра актуального искусства было под большим вопросом. И все-таки фестиваль отстоял свое право быть таким, какой он есть: разнообразным, неожиданным, смелым, открывающим новые имена, показывающим камерные постановки на 100 зрителей и масштабные уличные шоу для тысячной аудитории. Воронежские зрители ждут этого события весь год, билеты разлетаются моментально, поэтому москвичи, полюбившие этот фестиваль и этот город, тоже стараются покупать билеты заранее.

Программа фестиваля составлена таким образом, что тут каждый найдет что-то по душе: поклонники традиционного театра, приверженцы экспериментов, любители классической музыки, почитатели Платонова и те, кто никогда его не открывал, взыскательные столичные критики и менее искушенная публика.

Фото: Пресс-служба

В афише театральной программы соседствуют обновленная версия легендарных семичасовых «Братьев и сестер» Льва Додина и эстетская «Холодная кровь» (хедлайнер прошлогоднего Эдинбургского фестиваля) бельгийского кинорежиссера Жако ван Дормеля и хореографа Мишель Анн де Мей, рассказывающая семь поэтических историй о смерти в удивительной по красоте смеси кино, театра, музыки и танца, исполненного пальцами рук.

Фото: Пресс-служба

Обладатель трех «Золотых Масок», спектакль «Русский роман» Театра Маяковского и недавняя работа швейцарского мэтра Финци Паски «Для тебя» — проникновенное, щемящее посвящение режиссера его недавно ушедшей из жизни жене, одной из основательниц его театральной компании. Завораживающий индийский танец несравненной Шанталы Шивалингаппы, поставленный для нее французским хореографом Орельеном Бори (спектакль «aSH/Пепел»), и философская притча легендарного грузинского режиссера Роберта Стуруа «Вано и Нико», которую недавно показали в Москве на Чеховском фестивале.

Фото: Пресс-служба

Почти друг за другом следовали классический, уютный спектакль «Блаженство» английской компании Menagerie Theatre Company (режиссер Пол Борн) по пьесе Платонова «Река Потудань» и совсем другой по эстетике, экспериментальный спектакль Сергея Чехова по той же повести, поставленный им в Псковском драматическом театре им. А. С. Пушкина и уже успевший наделать много шума.

В музыкальной программе — тоже много громких имен и масштабных проектов. Несколько тысяч человек вот уже который год едут на «Музыку мира» в меловой карьер «Белый колодец» и слушают современных исполнителей на лоне природы. На сей раз это были звезды фолк-музыки. Помимо этого, в афише был концерт скрипача Максима Венгерова, лауреата двух премий «Грэмми». А на закрытии фестиваля — редко исполняемые «Песни Гурре» Арнольда Шенберга в исполнении специально созданного Воронежского фестивального оркестра, собравшего всех лучших музыкантов города и выпускников воронежских училищ, выступающих в разных коллективах страны, всего более 300 человек.

В торговом центре с названием «Галерея Чижова» среди бутиков и фастфуда проходила выставка «Штурм лабиринта» — работы современных видео-арт-художников, созвучные темам и проблематике платоновской прозы. Совсем в другом выставочном пространстве, в Воронежском областном художественном музее имени Крамского — фотографии Мишеля Сима «Гении в мастерских. Закулисье парижской арт-сцены», портреты его друзей-художников, среди которых Анри Матисс, Пабло Пикассо, Жан Кокто и многие другие.

Фото: Пресс-служба

Афишу Платоновского фестиваля сложно описать коротко, она вмещает в себя очень много. Но главным событием этого года, на мой взгляд, стала премьера «Кабалы святош» в Воронежском камерном театре в постановке его художественного руководителя и арт-директора фестиваля Михаила Бычкова.

Выбор именно этой пьесы кажется мне очень символичным. Ее главный конфликт — противостояние художника и власти (Мольера и Людовика XIV) — рифмуется не только с недавними невзгодами, обрушившимися на фестиваль, но и с общей тревожной ситуацией, в которой оказались многие театры России, и с до сих пор не закрытым делом «Седьмой студии» (в Воронеж, кстати сказать, приезжал один из фигурантов этого дела Алексей Малобродский).

Время в спектакле Бычкова — понятие относительное, что отражено и в костюмах, и в самой эстетике постановки. Артисты ходят в огромных белых париках, одновременно под мантиями и плащами обнаруживаются вполне современные костюмы, текст актеры произносят булгаковский, а поют французские шлягеры XX века. Минималистическое оформление спектакля (художник — Николай Симонов) — практически пустая черная коробка сцены — подчеркивает относительность времени. В этой зияющей пустоте горит разными неоновыми цветами большая рама, свободно перемещающаяся по площадке. Она обозначает сценические подмостки, на которых выступают артисты труппы Пале Рояля, но есть в этом ярком мигающем свете и нечто потусторонне-волшебное, как будто рама — это магическая дверь, которая способна перенести нас в прошлое, а потом вернуть обратно в настоящее.

Получивший в этом году «Золотую Маску» за роль Креона в «Антигоне» (режиссер спектакля также Михаил Бычков) артист Камиль Тукаев играет роль Мольера, своенравного драматурга, помыкающего своими артистами. Его Мольер несдержан, потворствует своим страстям и желаниям, порой жесток и хладнокровен: без сожаления бросает спутницу своей жизни Мадлену Бежар (Екатерина Савченко) и женится на ее молоденькой сестре (на самом деле дочери) Арманде Бежар (Людмила Гуськова). Совсем другой он с королем Франции: перед Людовиком (Андрей Мирошников) он в буквальном смысле готов преклонить колени, пускается на любые ухищрения и унижения, чтобы заслужить похвалу, признание и разрешение на постановки своих пьес. Тукаев блестяще показывает внутреннюю трансформацию, произошедшую с героем, когда он теряет все: и театр, и славу, и любовь. Дойдя до самого дна, до самого последнего унижения, фактически ползая по сцене, Мольер наконец открывает зрителю всю степень своих душевных терзаний, все омерзение, которое он испытывает по отношению к светскому обществу, и острое недовольство самим собой. Перед нами — уже третий Мольер, умеющий прощать предателей, сломленный, но великий.

Несмотря на то что своим крахом драматург в первую очередь обязан членам Кабалы Священного Писания (которые показаны в спектакле настоящими монстрами, не останавливающимися ни перед чем ради достижения своей цели), все-таки главный его антагонист — король Франции. Людовик, вначале являющийся зрителю немой фигурой в золотых доспехах — во всем своем монаршем блеске, оказывается тоже человеком совсем не однозначным. Андрей Мирошников виртуозно демонстрирует, каким он может быть разным: то деспотичным и жестоким, то справедливым и рассудительным, то трусливым и сомневающимся, то решительным и безапелляционным. Конфликт власти и художника разрешается в конце спектакля формальной победой власти и вместе с тем триумфом театра: именно сценические подмостки спасают Мольера от позора, возвеличивают его, смерть становится для него освобождением.

Спектакль «Кабала святош», сыгранный в самом начале фестиваля и второй раз под занавес, в каком-то смысле стал его камертоном, обозначив главную тему — природу театрального искусства как такового. Как сказал Константин Райкин на творческой встрече, организованной Платоновфестом, культура оказывается умнее политики.