Re: Для меня нет большего стимула, чем цейтнот...

– Как вы планируете свой рабочий график?

Я никогда не работал по звонку, условно говоря, с десяти до шести. Правда, когда я преподавал в университетах – в Америке, в России или в Европе, – там существовало расписание, и мне приходилось с ним считаться. А в остальном у меня никогда не было ни рабочих часов, ни рабочих дней. И я считаю своим колоссальным достижением и большим везением то, что я не связан расписанием.

На самом деле в такой ситуации ты успеваешь больше, чем работая от звонка до звонка. И самая большая потеря, которую я ощущаю психологически и эмоционально, – это то, что я не получаю удовлетворения от выходных. Потому что для меня выходные не имеют такого значения, как для многих других. Смотрю на людей, которые ждут их, а потом вздыхают с облегчением, и понимаю, что что-то потерял.

– Какими инструментами вы пользуетесь, чтобы планировать обязательные дела: ведете ежедневник, нанимаете помощников?

Вообще я человек жутко ленивый и ужасно неорганизованный. Поэтому с большим уважением и страхом отношусь к людям, которые ведут ежедневники. Я даже начинал делать это сам, но сталкивался с очень интересной проблемой: когда ты занят и в твоей жизни много всего происходит, тебе некогда вести дневник, а когда не происходит ничего, то и записывать нечего. Вот об это противоречие все мои благие намерения и разбивались.

– При этом у вас не бывает ощущения, что еще немного, и времени не хватит, и вы ничего не успеете?

Ощущение, что я ничего не успеваю, меня не оставляет. Более того, если у меня нет ощущения, что я не успеваю и вот-вот провалю какой-то проект, я им вообще не занимаюсь. Для меня нет большего стимула, чем цейтнот. Я ничего не могу делать заранее, все всегда в последний момент. Это мой стиль работы, моя постоянная драма и стресс. Но, наверное, мне это нужно. Поэтому со стороны, видимо, я произвожу впечатление человека, вечно спешащего, у которого огромное количество дел и который не успевает продохнуть. На самом деле это отчасти обманчивое впечатление, потому что я сам себя ставлю в такое положение. То есть если есть возможность не работать, я отложу дело до самого последнего момента, пока аврал не начнется, – вот тогда я за него и возьмусь. Я действую так всю жизнь, и вполне успешно.

– По работе вам часто приходится летать из Вашингтона в Москву и обратно, как вы используете это время?

Я больше всего ненавижу ждать. Ненавижу, когда не я контролирую время. Самый мучительный вопрос для меня – когда приехать в аэропорт. Это серьезная проблема, которая каждый раз вызывает долгие драматические разговоры – с женой, с домашними, с водителем. Начинаются расчеты на бумажке, когда же надо выходить из дома и каким маршрутом ехать. Иногда бывает, что в конце концов я опаздываю. Я очень не люблю ждать, потому что хочу быть хозяином своего времени, а когда ждешь, кто-то другой им управляет. Это первое.

Второе: поскольку я очень много летаю, я давно знаю, что самые отвратительные полеты – те, что длятся четыре-шесть часов. Такой промежуток времени не подходит ни для того, чтобы сделать какое-то одно быстрое дело, ни для того, чтобы расположиться в самолете капитально. Поэтому я стараюсь на такие дистанции не летать вообще.

– Удается ли вам поработать в самолете, почитать или посмотреть кино?

Во-первых, я всегда беру с собой компьютер, чтобы работать. Тем более что в самолете, когда летишь через океан, ты проживаешь за один день два утра – соответственно, два утренних рабочих пика получается.

Второе: я обязательно набираю совершенно фантастическую кучу газет. Не факт, что я их потом прочитаю, но сама возможность взять и почитать газету меня очень греет.

Кроме того, обязательно беру книгу – к ней, как потом выясняется, я не прикасаюсь. Одну и ту же книгу, по-моему, четвертый или пятый раз перевожу через океан. Это последняя книга Пелевина, я ее так и не начал читать. То есть мне обязательно надо иметь книгу, которая лежит рядом на всякий случай. Иногда кино смотрю. Но опять тут главное, чтобы ты был в состоянии контролировать: поменять фильм, что-то пропустить, что-то повторить. Мне нравится контролировать процесс.

– Вам удается за время перелета переключиться с российской реальности на американскую и наоборот?

Да, и это самый продуктивный способ использовать время в самолете. Я за собой замечал, и, наверное, многие это замечали: выезжаешь из Москвы русским, а подлетая к Вашингтону, каким-то образом начинаешь ощущать себя американцем и наоборот.

Я вхожу в Шереметьево-2 нормальным русским, который может и в морду дать, и обматерить, и толкнуть, и обхамить, и продраться со своей тележкой среди других. Прилетая в Вашингтон, я веду себя как американец, тупо ожидая, пока загорится табло с информацией о моих чемоданах, не бегая и не спрашивая: «Где чемоданы? Где чемоданы?»

Иными словами, самолет – это такая зона культурной адаптации. И эти долгие перелеты очень хорошо помогают сгладить психологический джет-лэг.