В принципе, на эту тему можно бы было ничего и не писать – Борис Борисыч раскрыл её достаточно полно, поэтому вполне достаточно просто сесть и послушать соответствующую композицию. Причём, что характерно, песня написана в 1983, но истинный свой смысл она обнаружила со временем, годах так в 2000-х. БГ это прекрасно понимает, поэтому продолжает исполнять на своих концертах. Он вообще понимает намного больше, чем многие другие, и если его внимательно слушать, можно узнать массу интересного. В том числе и о нашем будущем. 

Я часто думаю об этом, когда еду в пустой машине ночью по просторной и пустой Москве. Я включаю «Хит-ФМ» и слушаю в стотысячный раз всё те же аккорды и те же голоса. Вовремя заигравшее «Когда идёт дождь, когда в глаза свет проходящих мимо машин…» на ночной трассе - это как подарок: делаешь звук погромче, устраиваешься поудобнее и едешь себе вне времени и пространства, пока Шевчук ещё там, в динамике. Потом, после напористой нежности Шевчука, вдруг как взрыв, как удар по ушам - Кинчев. Мне вообще не показано слушать за рулём Кинчева, он, как пишут в инструкциях к лекарствам, может оказывать воздействие на мою способность управлять транспортными средствами, поэтому я хотя бы делаю звук потише. Ну и, естественно, Цой – почему-то в основном самого, на мой взгляд (и не только на мой), неинтересного периода - "Чёрный альбом", ну и ладно, пусть хоть "Чёрный", хоть какой, всё те же родные аккорды и родной голос.

Иногда я немного жалею, что мне тогда, в середине-конце 80-х, было не семнадцать лет. Тогда я бы осознанно застала времена, когда БГ был ещё юным и хрупким, Бутусов - гениальным (и пока не спел ни "Если ты выдернешь волосы, то ты их не вставишь назад", ни "Гибралтар – Лабрадор", без чего, на мой взгляд, вполне можно было бы обойтись, особенно после «Я хочу быть с тобой» и «Скованные одной цепью»), Макаревич – кудрявым, когда Фоменко и Леонидов были вместе, когда Кинчев не был глубоко православным и патритоичным, а, скорее, наоборот, 

когда, наконец, Цой – просто был.

И в советской рок-музыке, плавно ставшей вместе со всем остальным российской, тогда был ещё какой-то глубокий, для других народов, возможно, давно уже поглощённый и переваренный, а для нас тогда – новый, свежий, нужный как воздух – смысл, или, скорее, бешеная энергия, закручивавшая слушателей в спираль хоть от чтения телефонного справочника под гитару (чем многие и пользовались). Я думаю, было что-то такое в воздухе, что чувствовали все, а самые талантливые – нищие, злые, голодные, часто полупьяные, в смешных одеждах, размалёванные, - умели ретранслировать. Имея в своём распоряжении только «один палка, два струна» да самопаянные усилители с фанерными колонками, они делали что-то такое, что переворачивало всю душу и чего какое-то десятилетие спустя невозможно было добиться никакими примочками и дорогими инструментами. А потом ветер перемен разнёс бесследно этот воздух, и на его месте образовалась пустота. Бывшие бунтари разбрелись по углам: кто в глубины собственного духа, кто в бизнес, кто вообще в никуда. И если раньше в их песнях, по выражению одного из наших рокеров, можно было каждый день открывать бездны – и эти бездны служили для многих самой твёрдой почвой, - то теперь в них воцарилась шелестящая, лишённая содержания, хорошо аранжированная пустота.

И сбылось ещё одно предсказание Борис Борисыча: молодая шпана, которая должна была стереть их с лица земли, так и не пришла. Вернее, она пришла, но не стёрла. Даже не пыталась. А должна была. 

Этот хитрый бог, от которого исходит сияние, смотрит всё с тем же прищуром. Я уверена, он знает что-то ещё. Его надо почаще слушать. Особенно старое. Оно со временем только лучше.