Пьеса в двух монологах
Сначала монолог дочери (мать на ее реплики реагирует либо междометием, либо выражением лица. Так что в тексте ее слова опущены за ненадобностью).
Дочь, 15 лет
— У
— А
— Я
— Да
— По
— И
— Да
— Ой
— Ты
— Когда
— Нет
— Т
— В
— Матерись
— И
— Фза
— И
— Саша
— Клянусь
— В
— Тебе
—
- Так, все
—
— Я
—
—
Теперь монолог матери (внутренний), 45 лет
—
То ли она деградирует, то ли я, но последнее время у меня ни одной идеи, никакого представления, как я могу это все цензурно комментировать. Я молчу, потому что считаю до 10, чтобы потом изречь спокойно что-нибудь в духе Петрановской. Что-то поддерживающее и в то же время мудрое, предостерегающее, и при этом (!) оставляющее свободу выбора за ребенком.
Но ничего не приходит в голову.
Я молчу, потому что вдруг стала остро чувствовать себя человеком из другого века и из другой страны. Из другой истории и географии. Из других слов и другого детства. Возраст лег мне на плечи.
Я из другой виртуальной – из книжной реальности, из школьной формы со съемными воротничками и черными фартушками. Я считала тональный крем «Балет» идеальным косметическим средством. Я даже другой масти.И к 45-ти ни одной удачной сделки, ни одного удачного романа, брака, ни одной сумки шанель, кольца булгари. Зато полное отсутствие интереса к шоппингу и коротким видео. То есть, ко всему, что интересно ей.И какой пример я подаю? О чем могу поддержать разговор, что объяснить про жизнь, про отношения? Про математику уже молчу. Литературу она сдавать «не выбрала», а все, что я к этому моменту знаю о жизни, о чем могу и хочу говорить – ей неинтересно и не полезно. И я очень сомневаюсь, что мои советы ей помогут. А подзатыльники давать поздно.И если я скажу ей, что мне все это не нравится, она все равно не послушает.
Гребаный пубертат. Гребаные советы психологов.
Ася все решает самостоятельно, не оставляя мне зазора даже для комментария. И попробуй ей что-то скажи - сходу огребаешь психологической лопатой по голове. А потом сидишь и думаешь: может, она правда лучше знает? Может, вообще не лезть, пусть до всего доходит своим умом? Набивает свои синяки и шишки? Или может, я все неправильно знаю.
Единственный совет
Разговаривать с ней как со взрослой?
Я всегда разговаривала с ней как со взрослой. Я по-другому ни с кем не умею разговаривать. И Ася всегда, примерно с трех лет могла поддержать такой разговор. На уровне. Чтоб я чувствовала: меня понимают.Это было очень ценно и радостно – ходить с ней за ручку и разговаривать. Помогало от любого загона. Возвращаться какого-нибудь 19 февраля в ту большую коммуналку по залепленной льдом улочке, тащить два полных пакета из «Дикси» и девочку, которая варежкой держится за эти пакеты. И очень даже содержательно и глубоко разговаривать. Отвечать на вопросы. Задавать вопросы. Узнавать что-то неожиданное, знакомиться с ее характером, совсем не похожим на те, с которыми мне приходилось сталкиваться до этого… И после тоже.Правда, недавно выяснилось, что она не знала половины слов, которыми я с ней тогда разговаривала «по-взрослому». Но другую половину – понимала точно. И так странно, что повзрослев, читай, вступив в пубертат, она разучилась разговаривать «как взрослый», и конечно же, стала разговаривать как подросток. А именно: хамить.
Часто обнимать?
Я обнимаю ее всегда, когда могу поймать в коридоре. Я всегда любила ее обнимать (а обнимать Гасика –отдельно, по-другому). А сейчас так и вообще, объятья с Асей стали похожи на сеанс арома-терапии, потому что от Аси всегда так приятно пахнет – всеми ее и моими духами по очереди. И еще из новых пробников. И еще «мне в школе набрызгали, занюхай». Надо же.
Но дело в том, что поймать ее для объятий в коридоре становится все трудней.
«Пока ты родитель, ты вечно будешь растерян и жалок», написала я давно и так и продолжаю трактовать родительство. Поэтому я отворачиваюсь и молчу. Мне бы со своей жизнью разобраться, прежде чем в ее лезть. Как говорят англичане: не воспитывайте ребенка – воспитывайте себя!И с подростком, я считаю, это лучшая тактика: выслушать, помолчать и молча же удалиться воспитывать себя. А если уж надо что-то сказать, то как можно короче и осторожней.Адье! Разберусь с собой и вернусь. А пока, как видно невооруженным глазом, «не могу я спорить с ней, у нее рога длинней».
И вообще, еще Лабковский завещал: «Рассказывает вам о себе подросток – заткнитесь и слушайте». Я слушаю и молчу. А что еще делать? Тем более, бить себя она мне не разрешает.
Рисунки Евгении Двоскиной