Если гадать не по руке, а по театральному репертуару, то линия любви у художественного руководителя Театра Моссовета Евгения Марчелли четкая и прямая. Все его недавние спектакли – от «БЕСприданницы» до «Бременских музыкантов», от «Замужней невесты» до «Тартюфа» – так или иначе матримониальные. В каждом из них можно найти брак. Тот, что именуется законным. Ныне к этой театральной режиссерской полигамии добавилась еще одна «Женитьба». От весны и пробуждаемых ею желаний не скрыться. Даже в театре!
С хрестоматийной гоголевской пьесы, которая не сходит с подмостков, в Театре Моссовета решили снять налет пыли. Причем буквально. В ожидании пока зрители займут свои места, по накрененной паркетной конструкции сцены старательно ездит робот-пылесос. Делает он свое дело и на протяжении всей первой картины, в которой Подколесин (Александр Яцко), петербургский чиновник и закоренелый холостяк, лежа в шезлонге, рассуждает о своих супружеских планах. Планы, однако, упираются в сомнения, как пылесос в мебель. За «похождениями» робота публика наблюдает по-детски, как если бы по сцене бегала кошка. Вывод футуристичен и неутешителен: техника оказывается интересней живых актеров…
Пространство, где разворачивается действо оголено – ничего лишнего, никакого быта, – просторная холостяцкая конура. Только лежанка, пылесос и столик для соковыжималки, с помощью которой слуга (Александр Попело) на глазах и на зависть зрителей делает апельсиновый фреш своему хозяину. Это незаполненное пространство первого акта спорит с роскошной конструкцией купеческого то ли дворца, то ли храма, водружаемого на сцене во втором акте. Привыкший к раздолью бессемейности Подколесин бежит от тяжелой (с лепниной и огромной люстрой) основательности семейного быта, выпрыгивая в окно. Окно – зрительный зал, из которого публика, городские обыватели, с любопытством наблюдает за сватовством чиновника и купеческой дочки, вереницей женихов разной степени паршивости и благородной красоты и звучания хором, расположенным по обеим сторонам сцены. Хор, как в древнегреческой драме, в спектакле есть, а корифея (в античной драме это руководитель хора) – нет… Присутствие хора, блистательно исполняющего а капелла народные и свадебно-обрядовые песни, призвано заполнить режиссерские швы спектакля и отсутствующий (не решенный постановочно) финал. Хор в дивной красоты нарядах ручной работы заглушает не прозвучавшую на сей раз пьесу. Пьесу, столь популярную по причине своей неразгаданности и, как все гоголевское, мстящую небрежно обращающимся с ней постановщикам, скатывающимся то в крайность бытовой карикатуры, то памфлетной сатиры или лирического философствования.
Яркая особенность «Женитьбы» Евгения Марчелли в том, что «от перемены мест слагаемых сумма не меняется». Здесь заменимы все, кроме, пожалуй, аристократичной свахи с молодым лучистым взглядом Ольги Остроумовой и юркой горничной Дуняши (открытие спектакля – Камиля Фасахова), верткой непоседы, которая становится катализатором действия. Легко можно представить себе, как Валерий Яременко в роли Кочкарева без переодеваний и перевоплощений окажется вдруг Подколесиным, а Александр Яцко, выбравшись из унылой обломовщины своего рисунка роли вдруг раскроется как энергичный и деятельный Кочкарев. Да и прочие «женихи», размашистый рисунок ролей которых, словно заимствован из спектакля театра «Колумб» романа «12 стульев», сплошь характерные актеры – Сергей Виноградов, Роман Кириллов, Андрей Рапопорт – тоже уверенно могли бы взять роли друг друга «напрокат» и спектакль нисколько не пострадал бы. Внимательного зрителя заинтересует персонаж Андрея Смирнова – титулярный советник Пантелеев. Обычно он не появляется на сцене, о нем лишь вскользь упоминают как о заике. Оттого у исполнителя этой роли нет текста, но изобретательному актеру это не стало помехой. Забавные ситуационные эпизоды с его участием публика принимает на ура.
Агафью Тихоновну в спектакле по очереди играют Анастасия Белова (она же «БЕСприданница» у Марчелли) и Ника Здорик. Женские образы у Марчелли всегда привлекательны не столь из-за внешних достоинств актрис, сколь из-за выгодных мизансцен, в которых зрители то наслаждаются женской красотой, то оплакивают ее, поруганную или оболганную. «Женитьба», одним своим названием, хотя и призвана передать мужской взгляд на феномен брака, в режиссерской интерпретации оказывается печальным причитанием о женщине-невесте как товаре и мучительных поисках того самого, единственного, о котором мечтают, на кого гадают и по кому слезы льют. Вот и афиша задает минорный тон спектаклю – на ней плачущая, горемычная невеста. Привычного комического звучания пьесы такая подача спектакля не сулит, но не стоит пугаться, ведь поводов для смеха здесь найдется немало.
Режиссер, по его словам, хотел уйти от карикатурности основы и рассказать этот гоголевский анекдот с позиции русского психологического театра. Как и в пьесе, однако, поженить комедию и античную (хор намекает на это) драму режиссеру не удалось, а вот художник спектакля, автор сценографии и костюмов Анастасия Бугаева с этой задачей справилась. «Женитьба» в первом акте рисует просторный и обжитой, комфортный мир Подколесина. Но мир этот накренен, как приподнятое полотно сцены. Это художественное решение создает любопытную оптическую иллюзию игры с объемами фигур. Отдаленные персонажи мельчают в размерах, тогда как играющие на авансцене актеры, даже при полной статичности (впрочем, говоря о женских образах, лучше сказать статуарности), смотрятся в приятном контражуре гордо и веско. К сожалению, этот визуальный эффект «разноразмерья» никак не использован, не обыгран режиссером. Объем фигур и объем ролей здесь измельчен, как апельсин в начале спектакля. Но свежести это спектаклю не придает.
Мир за пределами Подколесинского мирка словно выкрашен черной ваксой, о которой он заводит подробный диалог в первом акте пьесы. Это мир враждебный, пугающий и давящий бесповоротностью событий, на которые по законам общества обречен человек. Ярмарочные «женихи», каждый из которых несчастен и ущербен по-своему, ищут побега от одиночества, ищут перемен. Перемен ищет и созревшая невеста в лице непременно «благородного» жениха, перемен, а не любви. И только подколесинское сердце перемен не требует. Перемены страшат, все то, что «движется, живет, чувствует» таит предчувствие катастрофы, слома жизни. Подколесин Александра Яцко мог бы дойти в своем финальном монологе до точки высокой драмы, но, видимо, у режиссера нет такого замаха. У режиссера есть хор, а у хора чистые и сильные голоса, которые звучат внушительнее и ярче, чем монологи артистов. Хор обрамляет, а в финале и вытесняет гоголевскую «Женитьбу» и всех ее обитателей на периферию спектакля, в котором от выпуклой комедии сделали шаг в сторону, не приблизившись к реалистической драме. Из реализма здесь только робкий юмористический пассаж, удачно совпавший с обсуждаемыми сегодня инициативами по введению налога на бездетность и всяческие поощрения вступающим в брак: «Если бы я был где-нибудь государь, я бы дал повеление жениться всем, решительно всем, чтобы у меня в государстве не было ни одного холостого человека!..»
В «Женитьбе» Театра Моссовета не следует искать нового прочтения классики, но она хороша для первого зрительского знакомства с пьесой. Несмотря на режиссерский психологический замах, спектакль оказывается милой этюдной постановкой, в духе русской жанровой живописи. Красивый по форме спектакль не навязчив по содержанию. В нем про то, что из окна русской литературы безопасно выпрыгивать в день сегодняшний, про попытки сбежать от одиночества, не угодив в «одиночество вдвоем», и про то, что даже лебединой песне, припевать лучше хором.
