Часть 1, воспоминания Юрия Сапрыкина о своем деде, читайте здесь.

Мои родители не были женаты и расстались до моего рождения. В детстве я довольно мало знала об этом, но у меня был план лет в 16–17 прийти к отцу сияющей и красивой и убедить его, что он зря нас бросил. Но это сделать не удалось. Отец умер. Еще когда мне было семь — я узнала о его смерти позже.

Потом оказалось, что у него есть еще две дочери, с одной из них мы даже познакомились. Это довольно грустно — быть отцом трех дочерей, ни одну из них при этом не воспитывая. Я долго жила с тем, что на месте отца была черная дыра. В пять лет я говорила маме: давай найдем кого-то, кто будет мне папой. Например, откроем форточку и покричим — пусть хоть кто-нибудь придет.

Когда я стала постарше, израильская родня вышла со мной на связь, рассказала про него истории, прислала фото — до этого у меня не было ни одной его фотографии. Я стала общаться со своей новообретенной сестрой, говорить о том, как плохо поступил с нами отец — и как это больно, какое он был ничтожество, как стыдно быть таким.

Потом я поехала в Киев, поговорила со своей подругой, у которой тоже есть несколько сводных братьев и сестер, о которых она ничего не знает. У нее, как и у меня, была черная дыра на месте отца. И я сказала, что нам нужно отпустить своих отцов, лучше они уже не станут, они не перестанут быть теми, кем они были. Нужно их простить. Она мне в ответ: «Я что, должна приехать к этому старому аферисту, который никого не любил, с цветами?» Я сказала ей, что у нее по крайней мере есть шанс помириться с ним, ведь он пока жив.

Я приехала домой, сказала будущему мужу, что надо поехать на кладбище к могиле отца. И впервые я посмотрела на папу не как на мудака. На надгробии было написано: «1949–1993». Это ведь очень короткая жизнь, многие мои друзья уже старше, чем был он, когда умер. И у него не было шансов ничего исправить.

[blockquote]Я стала общаться со своей новообретенной сестрой, говорить о том, как плохо поступил с нами отец — и как это больно, какое он был ничтожество, как стыдно быть таким[/blockquote]

Я улетела в большое индийское паломничество, вернулась беременная, чувствовала психологическую тяжесть, поэтому пошла к психотерапевту. Меня определили к молодым практикующимся специалистам: было 13 психотерапевтов и одна беременная Полозкова, которая пытается разобраться со своей жизнью. Были довольно веселые задания: например, нарисовать свою семью, чтобы она была полной: мама, папа и ребенок. Потом, в другой группе, я видела, как лысый пятидесятилетний мужчина рыдал, потому что не мог нарисовать своего отца рядом с мамой.

Однажды нас попросили вспомнить пять самых светлых событий, связанных с отцами. Я спросила: «Вы издеваетесь надо мной? Он не жил со мной, не интересовался мной и умер, когда мне было семь лет». Они говорят: «Ну что-то все равно должно быть». И я вспомнила историю, которую мне рассказал дядя. О том, как папа вышел из роддома, показывал, какие огромные у меня глаза, говорил, как хорошо, что девочка родилась. Я не знала, насколько это правдивая история, поэтому поехала к маме, чтобы разобраться. Мама подтвердила, что он был в роддоме и даже писал ей записки.

И вот мама достала из дальнего шкафчика вполне себе «жванецкий» портфельчик, а в нем «фейсбук» тридцатилетней давности: записки, письма, открытки — все это бесконечно трогательно.

А потом я добралась до открытки на восьмое марта. Там было написано: «Как хорошо, что все благополучно. Я тебя от всей души поздравляю с весной и с веснушкой». Веснушка — это про меня. Я родилась пятого марта.