Окончание истории о семейных скелетах: встреча с брошенным сыном

Первая часть: Танцы на балконе

Вторая часть: Продолжение истории о семейных скелетах: визит в провинцию

Дома, в Петербурге, Серафима достала из кошелька визитку приемных родителей ее старшего сына и быстро положила на стол, будто обожгла пальцы.

— Забавно, их даже зовут одинаково, — сказал Володя. — Дмитрий и Дмитрий. Удивительно, правда? Что будешь делать?

— Совсем не знаю, — призналась Серафима. — Прийти по этому адресу в дом к пожилым людям и спросить: а где мой сын, которого вы с рождения воспитали? Я, знаете ли, его мать… Позвонить им по телефону? Они сбросят звонок и будут совершенно правы. Я думаю, и мне приходят в голову все сплошь какие-то киносюжеты: например, я устраиваюсь к ним домработницей…

— Фимочка, ты просто растерялась от нервного напряжения, — сказал Володя и успокаивающе погладил жену по плечу. — Теперь, когда мы знаем отчество и фамилию того Дмитрия, у нас есть другие, более современные способы его поиска. Я все устрою… Димка, пойди сюда! — закричал он в сторону комнаты пасынка. — И захвати мой ноут. Будем твоего старшего брата в сети искать.

Митя жил на 15-м этаже довольно престижной многоэтажки возле метро «Динамо». Носил кожаную куртку, шарф и кожаные ботинки на толстой подошве. Имел несколько татуировок и курил электронные сигареты.

— Хочешь, сначала я к нему подойду и все объясню? — спросил Володя. — Он мужик, и я мужик. Договоримся как-нибудь. Покурим.

— Ты же не куришь…

— Фимочка, ты же помнишь, где и как прошли мое счастливое детство и юность? Разумеется, при необходимости я могу курить. И именно на такой случай уже купил сигареты, — Володя похлопал себя по карману пуховика.

— Володя, ну вот за что мне так с тобой повезло? — кусая губы, сказала Серафима. — Я же плохой человек и ничего стоящего в жизни не сделала.

— Не наговаривай на себя, дорогая, — усмехнулся Володя. — Помни: красота Лейлы в глазах Меджнуна. И наоборот, касательно Меджнуна, все то же самое. Так я пошел?

Серафима опустила глаза и кивнула.

Митя был поражен до глубины души. Биологическая мать! Теперь! Вот это поворот! Плюс Володя ему отчаянно понравился. Он никогда не отдавал себе в этом отчет, но теперь понял, что ему всегда очень не хватало старшего друга. С приемным отцом у Мити были в общем-то хорошие отношения, но слишком большая разница в возрасте, абсолютно разные интересы, и еще он не мог не понимать, что отец осуждает практически все его действия и образ жизни в целом. К окончанию школы никаких отчетливых увлечений у Мити не было. В ответ на прямой вопрос он отвечал, что хотел бы заниматься чем-нибудь творческим. Никаких конкретных замыслов у него никогда не было, просто ему казалось, что такой ответ всем нравится. «Но надо же куда-то поступать!» — сказали родители. Митя охотно согласился с ними и после окончания школы три раза пытался учиться в разных институтах, разумеется, на платных отделениях. Один раз отучился всего три месяца и ушел, один раз вылетел со второго курса, и еще один раз продержался почти два с половиной года. После второго раза отец в сердцах сказал: пусть тогда идет в армию! Митя против службы в армии ничего в общем-то не имел, но приемная мать кинулась на защиту, и в результате от армии Митю отмазали.

— Если человек не учится, он должен работать! — твердо сказал отец.

— Да, — немедленно согласился Митя. — Устрой меня куда-нибудь, и я буду работать. Если не хочешь устраивать — тоже ничего страшного, я пойду официантом или подмастерьем в тату-салон.

Допустить, чтобы человек, живущий в их доме и с их фамилией, работал официантом, родители, конечно, не могли, поэтому отец устроил Митю на некую неопределенную должность «подай-договорись-принеси» в один из филиалов своей компании. Там Митя ни шатко ни валко и работал. Никакой особой пользы от него не было, вреда, впрочем, тоже, и все сотрудники признавали, что сын босса, хотя парень и явно неумный, и никчемный, но в общем-то не противный: права не качает, веселый и всегда на все соглашается (а то, что исполняет обещанное через два раза на третий, — это уже другой вопрос).

Потом родители купили Мите квартиру неподалеку от своей собственной, машину, и все в общем-то устроилось. Родителей Митя навещал, но редко — понимал, что надо, но было довольно тягостно, потому что тень отцовского неодобрения все время витала в воздухе, а говорить было особо не о чем.

И вот как все обернулось. Митя обрадовался: это было приключение, как в кино. Сразу же вспомнил и пожалел о том, что совершенно забыл про тетку Анфису.

— Она хоть жива? — спросил у Володи.

— Вполне, — ответил тот. — Хотя и ходит плохо. С матерью и братом будешь встречаться?

— Конечно! А как же! — с воодушевлением воскликнул Митя. — Только не сейчас. Давай сначала мы с тобой вдвоем куда-нибудь зайдем, посидим как следует, выпьем и все обсудим, ладно? Ты же мне кто получаешься, отчим, да? Расскажешь мне все, подготовишь, что да как…

Хорошо подготовленная встреча матери с сыном прошла без сучка, без задоринки. Митя принес цветы. Серафима плакала, мужчины переглядывались, утешали. Митя, выросший в круге пожилых друзей его пожилых родителей, воспринимал моложавую стройную женщину скорее как старшую сестру. У него бывали любовницы такого возраста. То, что она на самом деле его мать, в голове укладывалось плохо, но в общем ничему не мешало. Митя съездил в Петербург, познакомился с младшим братом. Это добавило ему радости, он всегда расстраивался, что рос один, а с заграничными братом и сестрой отношения изначально не сложились (когда его усыновили, они решили, что тем самым родители заменили их, и обиделись).

Дима удивился и сначала держался букой, но брат оказался простым и дружелюбным и так хорошо ладил с Володей, что он оттаял и даже согласился поехать в гости в Москву.

Вернулся из Москвы в легком замешательстве.

— Что, поссорились?! Тебя кто-то там обидел?! — кинулась к сыну Серафима. — Митя? Его родители?

— Нет, никто не обижал, — серьезно сказал Дима. — Но, мама, я себе и представить не мог, что люди могут так жить. Только в кино видел, а вот чтобы взаправду… Знаешь, теперь мне иногда жалко, что ты Митю в роддоме забыла, а не меня…

Серафима впала в депрессию. В настоящую, которую обычно таблетками лечат. Володя привычно пытался утешать. Она неожиданно вызверилась: да достал уже! Что ты за иисусик такой! Всех понимаешь, всех прощаешь, всем — утешение в скорбях! Не верю тебе!

— Правильно, что не веришь, — согласился Володя и ушел. Три дня его не было. Потом вернулся, взял рецепт, принес таблетки.

— Мама не умрет? — спросил испуганный Дима.

— Выживет, — ответил Володя и сварил суп.

Приехал Митя, которого вызвал Дима.

— Что у вас тут? Рассказывай.

Володя рассказал.

— А ты-то тут при чем? — не понял Митя. — Чего она на тебя-то крысится?

— Просто Фима в самое неподходящее для себя время наконец поняла, что я такое, — сказал Володя. — Я ждал. Но она раньше не понимала.

— Я тоже не понял, объясни, — попросил Митя.

— Я никогда не беру на себя ответственность. Просто боюсь. Я всегда второй. Иду следом и помогаю. Я был вундеркиндом у себя в городке, мне все прочили большое будущее. А я уже тогда его боялся и не хотел, потому что «большое будущее» — это в первую очередь ответственность. Я занимался танцами, и со мной все девочки хотели танцевать, говорили: я замечательно чувствую партнершу. На самом деле я просто позволял им вести. Потом моя подруга и первая любовь сказала: поехали в Петербург. Мы поехали. Она шла впереди, я за ней. У нас все получалось. Мы выучились, стали работать. Жили вместе. Потом она сказала: уходи. Я спросил: почему? Она сказала: пусть это чертов сексизм, но любой женщине хотя бы иногда надо прислониться к плечу первого. Ты ведь теперь ждешь, что я скажу: давай жениться, ребенка рожать и все такое? Так?

— Так, — сказал я. Может быть, надо было соврать, но я это плохо умею.

— Уходи, — сказала она.

И я ушел.

С твоей матерью мне хорошо. Она старше, и она все решает. Я не хочу детей, потому что это ответственность. Но всегда готов быть с чужими — вторым. Теперь понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Митя. — Но думаю так: что ж, не всем же быть первыми, вторые тоже всегда нужны.

— Да, — сказал Володя. — Надеюсь, таблетки ей помогут.

Спустя два года у приемного отца Мити случились два инсульта и он умер. Приемная мать как-то сразу потеряла волю к жизни и стала заговариваться. Из-за границы приехали родные сын и дочь. Оба разговаривали по-русски с заметным акцентом и явно не доверяли друг другу, но вполне внятно объяснили Мите весь расклад:

— Мать мы забираем с собой, там поместим ее в хороший дорогой пансионат для пожилых людей с когнитивными проблемами. Здесь все продаем и деньги выводим из России. Тебе из этого ничего не положено. Пойми, что ты просто дворняжка, которую родители на старости лет взяли из приюта поиграть, но веселой игры все равно не получилось. Квартиру и машину мы тебе, разумеется, оставляем и даже дадим немного денег на первое время, чтобы ты мог найти себе новую работу. После этого забудь все и не смей никогда и нигде фамилией отца щеголять — ты на это права не имеешь. Предлагаем договориться сейчас полюбовно. Ты можешь, конечно, попробовать все это оспорить через российский суд, но нам кажется, что ни по мозгам, ни по деньгам ты такое не потянешь.

— Ты будешь сражаться за наследство? — спросил Митю Володя, когда тот ему все рассказал.

— Нет, не буду, — ответил Митя. — Потому что мне кажется, что они в чем-то правы.

— Надо было драться, я Митьку презираю! — фыркнул шестнадцатилетний Дима, когда узнал обо всем.

Почти год Митя жил с Анфисой. Приносил продукты, лекарства, мыл пол и выносил мусор. Двоюродная бабушка гладила его по голове и с удовольствием, прося повторить еще раз, слушала диковинные рассказы о жизни в Москве и о странах, куда Митю когда-то возили приемные родители. Параллельно Митя учился онлайн на курсах татуировщиков и практиковался в обоих салонах, которые были в родном городке.

— Смотри-ка, хоть и под занавес, но вот оно и сбылось, — умиротворенно говорила пожилая женщина.

— Не-а, — усмехался Митя. — Все не так. Это не ты меня забрала, тетя Фиса, это я тебя забрал.

Потом Анфиса заболела ковидом и умерла. На похороны приехала вся семья.

— Я не знаю, что мне делать, — сказал Дима Мите на поминках. — Одиннадцатый класс и никаких увлечений, вообще ничего… Володя говорит: сам решай, а мы с матерью тебя поддержим. В чем, блин, они меня поддержат-то, если я сам ни черта не понимаю?!

— Не волнуйся, придумаем что-нибудь. Для начала приедешь ко мне в Москву поступать. Специальность выберем. Мне показалось, что Москва тебе нравится…

***

У историй из жизни, в отличие от вымышленных, нет морали. Но мне кажется, что они тоже нас чему-то учат. Поэтому я и люблю их рассказывать.