Дед, пей таблетки. О комедийном хорроре Ари Астера «Все страхи Бо»

Одним абзацем

Во «Всех страхах Бо» Ари Астер продолжает тему освобождения от чувства вины, уже показанную в его предыдущих картинах. В «Реинкарнации» и «Солнцестоянии» герои не могут простить себя и других, а потому проходят через ритуал умерщвления, чтобы переродиться счастливыми. «Все страхи Бо» — это суд автора над самим собой, исследование внутренней империи души, где фрейдистские сценки соседствуют со сказочными мотивами, ужасное встречается с добрым и светлым. Новое кино Астера — безумный аттракцион с огромным разумным пенисом и театром в театре, это его прощание и прощение своего Бо, который больше не будет бояться.

Подробно

Грузный терапевт с плоским, будто у мопса, лицом прописал Бо Вассерману (Хоакин Феникс) таблетки от тревожности, которые обязательно нужно запивать водой. Отключение воды в доме заставляет мужчину беспокоиться еще сильнее, а ведь он и так живет в неспокойном мире. На улицах бродят маньяки и сумасшедшие бездомные, из террариума сбежал опасный паук, одни соседи шумят, а другие требуют тишины. Хуже всего, что Бо предстоит встретиться с его успешной мамой и снова оказаться ничтожеством в ее глазах. Затяжной кошмар начинается, когда перед выходом в аэропорт исчезает багаж и ключи от квартиры.

Пересказывать сюжет нового фильма Ари Астера довольно бессмысленно, потому что он снял сюрреалистическое кино. Классический пример сюрреализма в кинематографе — «Андалузский пес» (1929) Луиса Бунюэля, где происходят определенные события, между ними можно уловить связь, но она не особенно важна. Намного ценнее яркие образы и текстовые мотивы, требующие интерпретации. «Все страхи Бо» — кино непредсказуемое, демонстрирующее неуемную фантазию автора. Астер создал в какой-то мере автобиографическую картину: его альтер эго Бо Вассерман — тоже еврей, в фильме показаны атрибуты еврейской культуры и стереотипы, приписываемые евреям.

Визуальная насыщенность работы Астера напоминает о противоречивой прошлогодней картине мексиканца Алехандро Гонсалеса Иньярриту «Бардо», в которой режиссер рефлексирует на тему истории страны, собственной карьеры, отношений с близкими. Разница между авторскими подходами не в интонации, а в подходе к искусству. Иньярриту пошлит: на полном серьезе использует фрейдистские метафоры и разыгрывает грандиозное представление вокруг своей персоны. Астер же постоянно смеется. Его юмор чем-то похож на юмор Ларса фон Триера, который настолько гиперболизирует события, что воспринимать их всерьез становится тяжело. Только если Триер предлагает посмеяться над отрезанной женской грудью («Дом, который построил Джек»), то Астер — над чередой неудач в жизни Бо.

Страхи его альтер эго не уникальны: мужчина боится затопить соседей, огорчить близких, проспать самолет и стать для кого-то обузой. Чувство вины особенно важно для фильмографии автора, потому что с ним связаны обе его предыдущие работы. В мрачном дебюте «Реинкарнация» (2018) мать Энни (Тони Коллетт) винит себя за то, что не может простить сыну случайное убийство его младшей сестры, а в светлом «Солнцестоянии» (2019) девушка Дани (Флоренс Пью) переживает тяжелую депрессию из-за гибели родных и чувствует себя обузой в отношениях с любимым. В обоих случаях Ари Астер приводит своих героев к перерождению, ужасные события очищают их, освобождают от обременяющей вины. Только если в «Реинкарнации» и «Солнцестоянии» режиссер жанрового кино заливал пожирателей попкорна литрами крови, то «Все страхи Бо» — это психиатрический хоррор, где герой тонет в пучинах своего безумия, выхода из которого нет, а точки отсчета реальности не существует.

Все это позволяет Ари Астеру по полной показать свой талант, органично смешать в одном произведении образ «Вечного жида» (Агасфера) и Блудного сына, фрейдистскую боязнь секса с его же эдиповым комплексом, шекспировский театр с иммерсивным, высокое с низким, вечное с моментальным. Его Бо боится и желает всего одновременно, но больше всего он хочет перестать чувствовать себя одиноким. Герои Астера готовы убивать себя и других ради достижения счастья, единения с другими людьми — со своим альтер эго автор так же строг. Режиссер устраивает публичное судилище (то есть снимает кино) самому себе, чтобы навсегда распрощаться со своими страхами. Бо боялся, Бо боится, Бо не будет бояться.