Коллаж: Лика Сочкина

***

Ёлки были не всегда, и это, вроде бы, очевидно, но часто забывается. Были ёлки в царской России — начиная с Петра I улицы украшали хвойными ветками, а при Николае I устроили первую Рождественскую ёлку в Кремле. Устроили по инициативе жены императора — Александры Фёдоровны, которая, как известно, была родом из Германии, принадлежала к роду Гогенцоллернов.

Потом ёлки были в Советском Союзе — кому везло больше, тот ходил в Кремлёвский дворец съездов и Колонный зал Дома союзов, а кому меньше — тот в ДК Железнодорожников или в сельский клуб.

Но был период, когда никаких ёлок в России не существовало. Примерно с 1919-го по 1935-й. То есть сейчас, а точнее, 28.12 — девяносто лет со дня возрождения ёлки.

При молодой советской власти Рождество отменили совсем, но и Новый год ещё не приняли как важный пролетарский праздник. Было в нём что-то буржуазное. В 1922 году праздновали «комсвятки» — безбожное Рождество. Трудящимся предложили нарядиться в костюмы священнослужителей и чертей и демонстрировать своё пренебрежение старыми религиозными порядками. Об этом писала газета «Безбожник» — «Впереди шествия — всадники. В руках у них громадный плакат: “Сегодня день комсомольского Рождества”. За всадниками движутся автомобили с “богами”: здесь Осирис и Мардук, Будда и Иегова, Аллах и Христос. Другой автомобиль полон “ангелов” и “чертей”. Грузовик с “попами”, “раввинами”, “муллами”, “шаманами”, “ксендзами”, “пасторами”».

Да. Праздник был весёлый, но откровенно издевательский и деструктивный, а потому прижиться не смог — даже самая прогрессивная власть не может давать своим гражданам в качестве досуга только разрушение. Нужно демонстрировать и что-то мирное, созидательное. Поэтому в 1935 году советским гражданам вернули ёлки.

***

Вместо Рождества главным праздником назначили Новый год. В газете «Правда» вышла заметка Первого секретаря Киевского обкома Украины Павла Постышева — «В школах, детских домах, в дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская ёлка! Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне Нового года ёлку для своих ребятишек».

Впоследствии Павла Постышева изображали таким добрым усатым дядькой, который своим мудрым решением вернул советским детям радость от плясок вокруг хвойного дерева в Новый год. Хотя понятно, что решение это Постышеву не принадлежало, а, видимо, было сформулировано в недрах ЦК, а может быть, было связано лично со Сталиным, который к середине тридцатых понял, что нужно формировать советский фасад, и он должен быть не только авангардно-людоедским, но и гуманно-соцреалистическим.

Павла Постышева, кстати, через полтора года после той «ёлочной» заметки в «Правде» расстреляли. Кто бы мог подумать, что он окажется японским шпионом и диверсантом. Что любопытно, расстреляли его по надуманным и сфабрикованным обвинениям, хотя он успел совершить и много вполне реальных преступлений — с 1917 года был председателем Реввоентрибунала в Сибири и на Дальнем Востоке, где запомнился бессудными расправами над теми, кого считал врагами революции. А потом вот решил возродить ёлочку для детишек.

Да, расстреляла Советская власть не только самого Павла Постышева, но и его жену, и его старшего сына. Младшим сыновьям повезло больше — их отправили в лагерь, где они дожили до реабилитации.

А людям осталась ёлка — как общепринятая праздничная социальная практика, обряд, торжество. В каждой школе и даже в каждом детском саду есть эти празднества — дети, наряженные зайчиками, лисичками, пиратами и гусарами. Корпоративные праздники всех масштабов — в общем, тоже отблески той самой новогодней ёлки, которая появилась благодаря то ли Петру, то ли императрице, то ли Сталину, то ли Постышеву.

***

Время минимальной продолжительности светового дня, двадцатые числа декабря, середина девяностых годов. Если взглянуть на Москву тридцатилетней давности, можно удивиться отсутствию иллюминации. Что-то подсвечивали, но крайне избирательно, ни о каких светящихся бокалах шампанского на Тверской и речи идти не могло. Обочины забиты грязными автомобилями, припаркованными безо всяких правил или здравого смысла. Снег убран фрагментарно. Меня ведут на ёлку в Кремль.

Вопреки распространённому мнению, ёлка в Кремле не была чем-то элитарным, приглашения на неё распространялись по самым разным государственным учреждениям Москвы — музеям, театрам, НИИ и вузам, не говоря уж о ЖЭКах и прочих ГБУ. Арифметика тут простая — за время зимних каникул в Кремле проходило около 50 представлений. Зал вмещает 5000 человек. Соответственно, ежегодно кремлёвскую ёлку посещало до четверти миллиона детей.

По улице тебя ведут одетого в тёплые штаны на лямках и обутого в какие-нибудь уродливые зимние сапоги на молнии. С собой у тебя сменка, а у меня ещё и сломанная рука. Так совпало. Это не доставляло особенных неудобств, детские травмы переносятся проще, поход на ёлку решено было не отменять. Родители провожают тебя до Троицкой площади внутри Кремля, проход через Кутафью башню ещё свободный, ни рамок, ни паспортного контроля там нет, это 90-е. В сам Кремлёвский дворец родителей не пускают, внутрь нужно идти одному. Самое утомительное и неловкое во всём этом — переодеваться и переобуваться. С ботинок течёт грязь, из-под шапки течёт пот, кругом чужие и шумные дети, постоянно теряешь мешок со сменкой, заедает молнию то на штанах, то на сапогах, в целом, всё это никак не связано с ощущением праздника, веселья или торжества. Как бы тебя красиво ни одели, всё это здесь не имеет смысла, ты всё равно будешь постоянно думать о потерянной сменке, о неудобных штанах, о заедающей молнии. На сцене будет какая-то убогая возня, к десяти годам ты знаешь уже все возможные сюжеты сказок, и не потому что был именно здесь больше одного раза, а потому что они везде одинаковые. Кто-то украдёт «Новый год». Лиса, пират, Баба-яга или инопланетянин. Через какое-то время ближе к финалу герои обратятся к залу — «Ну что, ребята, простим его?» Кого — его? Лису, пирата, Бабу-ягу или инопланетянина. И пять тысяч человек будут кричать — да, простим! А ты не понимаешь, почему его или её нужно прощать? Как сама концепция прощения в принципе применима к этому персонажу, который не больше чем сюжетная функция. Почему его нужно прощать? Пусть несёт наказание. Расстреляйте его. Впрочем, нет, ему же ещё 35 представлений отрабатывать.

Потом в фойе выдают подарок — коробку с насыпанными конфетами. По меркам девяностых — неплохо. Дети выходят на улицу и ходят по кругу на Троицкой площади, а стоящие по периметру родители высматривают своих.

Вот и вся ёлка, вот и всё новогоднее волшебство. Довольно, надо отметить, нелепое. И всё же проистекающее из желания взрослых сделать жизнь детей лучше и веселее.

А поскольку дети, как правило, неплохо воспитаны, то они взрослым за все эти ёлки вежливо благодарны. Хотя совершенно в них не нуждаются.

Это ничего. Все дети вырастут и будут праздновать Новый год, как им заблагорассудится. Правда, довольно быстро они поймут, что не могут убежать дальше бытового паттерна, состоящего из мандаринов, телевизора, так называемого шампанского, рубленых салатов и штампованных поздравлений.

И всё же это немного лучше круглогодичной рутины, всё же есть в этом элемент праздника, просвета, того самого ёлочного торжества. И не так уж важно, кто его придумал — Пётр, Александра Фёдоровна или Постышев.

Будем считать, что это просто нам свойственно.