История одной утопии. Видеоинсталляция Бориса Юхананова «Сверлийцы»

«Опера нон-стоп» — проект Электротеатра Станиславский, представляющий собой трансляции уже существующих опер на площадке Основной сцены в режиме инсталляции. Видеозаписи опер и фильмы, снятые к этим проектам, помещены в специально созданное пространство. Экспозицию дополняют костюмы, объекты и декорации спектакля. Новый сезон проекта посвящен оперному сериалу «Сверлийцы», крупнейшему отечественному проекту с участием современных композиторов. Именно им открыли оперную страницу Электротеатра Станиславский в середине десятых годов.

Центр современной академической музыки

Летом 2015 года Электротеатр Станиславский почти на месяц стал центром новой академической музыки: шесть современных композиторов написали музыку для оперного проекта «Сверлийцы» Бориса Юхананова по оригинальной партитуре. Практически все композиторы вышли из объединения «СоМа» (название созданной в 2005 году группы «Сопротивление Материала») и принадлежат к одному поколению исполнителей, объединенному общим интеллектуальным направлением, работами и сотрудничеством.

Дмитрий Курляндский, Борис Филановский, Алексей Сюмак, Сергей Невский, Алексей Сысоев и Владимир Раннев к тому времени выступали и в России, и за границей. Но дома им было труднее: современная опера только становилась на ноги. Юхананов совершил очень красивый жест — на сцене Электротеатра, тогда начинавшего позиционировать себя как дом новой академической музыки, собрал звезд современной оперной сцены. Каждую неделю на Тверской, 23, показывали новый эпизод «Сверлийцев», и, по справедливому замечанию критика Петра Поспелова, здесь собиралась вся оперно-театральная интеллигенция. Было ради чего.

Оперный сериал «Сверлийцы», в основе которого лежит литература, не либретто даже, а поэтическая мифология, автор которой — Борис Юхананов — инкрустировал внутрь повествования и самого себя как Сверленыша, спасающего цивилизацию от гибели, стал безусловным событием тогдашней Москвы. Требующий огромного напряжения сил и участия трех мощнейших ансамблей — Questa Musica, МАСМ и N’Caged, объединенный одним поэтическим текстом, технически сложный проект шел на сцене Электротеатра редко и всякий раз собирал публику. О «Сверлийцах» говорили как о сложной смычке литературного текста, контекстуально связанного с Торой, мифологическими сюжетами древности и сакральным знанием, и новой академической музыки, экспериментальной по своей сути и сложной для восприятия. Этот союз складывался трудно, но сложился и имел решающее значение для будущего культуры, в котором, как мечталось, современная опера займет прочное место.

Критика разбирала на составные части «Сверлийцев» и неизбежно сравнивала работу композиторов — то действующих экономно, как Дмитрий Курляндский, то сепаратно от текста, как, например, Алексей Сысоев, то сочиняющих самоценное произведение, как Владимир Раннев в финальной части. Но «Сверлийцы» все равно вырастали как сложная архитектура, в которой связи между разными элементами строились четко и внушительно, как в любой мифологической вселенной. Оказываясь в плену: то у музыки, то у инсталляционной красоты, то у дерзости исполнителей, зритель шел до конца, смотря серии подряд, а значит, вслед за автором оригинального мифа живя в параллельной вселенной, где Сверлия бесконечно рушится, но так же бесконечно восстает из небытия. И в этом движении, плавном, лишенном внешнего драматического начала и рефлексирующем само себя, искусство рассказчика оказывалось столь же важным, сколь и музыка.

Композиторы

Первый эпизод «Сверлийцев» — начало увертюры, которая окончится во втором вечере сериала, — написан Дмитрием Курляндским. Сам композитор описывал свою партитуру как ораторию, критики писали о ней как о звуко-кинетической инсталляции, начинающейся с неспешного рассказа о Сверлии, которым отец убаюкивает своего сына-младенца, и постепенно переходящей в оркестр и хор. Среди «музыкальных» инструментов, которые используются в этом медитативном введении, — бокалы с водой и водопроводные шланги. Всего в одном вечере — четыре оперных номера, с соло, хорами, дуэтами и речитативами, вписанными в общую шумовую среду. Сольные партии могут состоять из одних только фраз, на которые дробится текст либретто, — эти фразы повторяются, сначала пропеваемые по-оперному, а потом второпях проговариваемые. Звук у Курляндского взаимодействует с пространством и с текстом, постепенно утверждая себя как главное. А Сверлия тем временем начинает свое бесконечно повторяющееся движение к гибели. 

Завершает увертюру Борис Филановский, автор второго вечера, в котором Последний Сверленыш, сидя у себя на кухне, внезапно вспоминает свои иудейские корни и осознает свою миссию — спасать цивилизацию от гибели. Важно и личное подключение Филановского, знающего и иврит, и иудаизм, которое проявляется здесь самым непосредственным образом — в спектакль включен диалог Филановского и Юхананова во время репетиции, в котором объясняется гармоническая структура эпизода и смысл букв ивритского алфавита, что приходится абсолютно к месту по ходу сюжета.

В двухчасовой партитуре Филановского текст снова подвергся трансформациям: в одном месте солист поет только согласные, отсылая зрителей к орфографии иврита, в другом хор — только гласные. Таким образом, не только музыка получает свое самостоятельное значение, но и текст полноценно, даже и будучи деконструирован, звучит. Эпизод Филановского построен на монтаже отрезков, внутри каждого из которых та или иная звуковая идея преобразуется гармонически. Таким образом всему «повествованию» сообщается напряженная, драматическая энергия «сопротивления и коллаборационизма», что важно для начала истории и рифмуется с вышеупомянутым названием объединения композиторов «Сопротивление Материала».

Третий вечер представляет собой драматический спектакль, сопровождаемый лаконичной и остроумной музыкой Алексея Сюмака. Общее настроение серии сообщает инфантилизм, который могут себе позволить взрослые люди, обладающие чувством юмора. Здесь есть дети, есть озвученные голосом девочки смешные подробности отношений между сверлийскими богами, и вставные фильмы, снятые Александром Дулерайном — младшим. Все вертится — от холодильников до диванов и солистов и сверл, и все смешит, обманывает безмятежностью и иронией. В музыке слышны сознательные референсы, в частности к «Свадебке» Стравинского и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича.

Четвертый вечер — два композитора, две партитуры. Сергей Невский и Алексей Сысоев выступили вдвоем, но не тандемом — перед зрителями два очень разных, стилистически и темпорально, музыкальных фрагмента. В акустической среде Невского — шорохи и скрипы, фортепианные побрякивания и звякающие стаканы. Триллер с элементами мистики и ситкома — вот настроение первой части четвертого вечера. Текст деконструирован жестко: певцы чередуют слоги так, что смысл испаряется и возникают совсем невербальные последовательности — из втянутых с воздухом и спетых слогов.

У Алексея Сысоева во второй части четвертой серии текст распадается снова: солисты пропевают каждый слог, то одновременно, то с опозданием, но вместе с разными звуками — стуком печатной машинки, вздохами, ударами. Многослойность звуковых и вокальных тембров строится параллельно движению надувной вулканической лавы, которая в финале обещает похоронить Сверлию. 

Финальная часть «Сверлийцев», самая лаконичная в театральном смысле, была и самой радикальной в музыкальном плане. Владимир Раннев сочинил партитуру с жесткой, «тикающей» ритмической основой, которая движется по нарастающей, пока не обрушивается вместе с гибелью мира, оставляя только струнные, да и те скоро превращаются в еле слышимый пульс. Параллельно солисты занимаются разделением фраз на слова, а слов — на слоги, а на видео, созданном художником Степаном Лукьяновым, рвутся в клочья яркие люминесцентные волны. Все это происходит в застывшей мизансцене, где полукругом сидят загримированные хористы, второй ряд — это Московский ансамбль современной музыки (МАСМ), а на возвышении — три солиста (Сергей Малинин, Андрей Капланов, Ольга Россини/Алена Парфенова). Раннев использовал самые невозможные вещи для звукоизвлечения: расчески, пачки от сигарет, мухобойки, палки с гвоздями. С текстом либретто-поэмы композитор, автор пятого вечера, обошелся свободно: из фраз здесь делают узоры, заставляя их в разном темпе пропевать, превращая в болтовню или исполняя вразнобой. Но и текст, и музыка двигаются к смертельной кульминации, которая выруливает в итоге к литургическому финалу, в котором певица приглашает всех в L’Hotel des Bains — отель, описанный Томасом Манном в «Смерти в Венеции» и затем снятый Лукино Висконти в фильме по мотивам произведения.

Связанные одним либретто, одним метасюжетом, шесть композиторов «Сверлийцев» оказываются сотворцами фантастической вселенной, которая растет и рушится на глазах зрителей, если, конечно, им вздумается пройти вместе с этим движением все пять вечеров и понять их единство в их разнообразии. «Сверлийцы» напоминают сегодня об ушедшей цивилизации, в которой всегда чувствовалась обреченность, но была и своего рода витальная надежда — на вечную силу искусства, разумеется, на что же еще.

С 6 по 10 ноября в Электротеатре Станиславский будет представлена видеоинсталляция, посвященная оперному сериалу «Сверлийцы». Показы пройдут в рамках проекта «Опера нон-стоп».

Автор: Кристина Матвиенко