Как научиться понимать творчество Ван Гога. Отрывок из книги искусствоведа

Притягательность счастья у Ван Гога

Живопись Винсента Ван Гога обладает одним необъяснимым свойством — мы приходим от нее в неописуемый восторг, но не можем объяснить почему. И тем не менее объяснение этому есть: его картины написаны из состояния счастья — счастья писать картины. Похоже, только за работой человек, ушедший из жизни в 37 лет, и был счастлив. И от этого счастья он и писал одержимо, исступленно, много, писал, несмотря на непонимание, неприятие, невостребованность его работ. Писал, чтобы снова почувствовать себя счастливым. Вот и весь секрет.

Огромную роль в творчестве Ван Гога играет пейзаж, и это тоже легко объяснить. Он опьянен природой и очарован миром, в котором пребывает. Он чувствует созвучие с природой, видит в ней отражение своего внутреннего состояния — волнения, тревоги, тоски, радости, счастья. И главная цель пейзажей Винсента (кстати, именно так, только именем он подписывал свои картины по аналогии с мастерами эпохи Возрождения) — передать это состояние нам, зрителям. И по тому эффекту, что производят на нас его работы, мы видим: у него получилось!

Понять живопись Ван Гога и его самого оказалось проще, чем могло бы быть. И благодарить за это мы должны самого художника, обожавшего писать письма. Он вел переписку с соратниками по цеху — Полем Гогеном, Эмилем Бернаром, но главным его адресатом, близким другом, поверенным всех переживаний — как жизненных, так и творческих — был его младший брат Теодор (Тео). После смерти Ван Гога его письма были опубликованы несколькими адресатами и превратились для исследователей и почитателей его творчества в ценнейший источник информации о самом художнике и о «кухне» его творчества.

Именно благодаря письмам мы видим, насколько Винсент был искренен в своей живописи, открыто заявляя, что «вместо того чтобы пытаться точно изобразить то, что находится [у него] перед глазами», он стремится «наиболее полно выразить себя». Иными словами, из картины в картину Ван Гог пишет... себя! Не то, что он видит, является предметом интереса художника, а то, как он ощущает увиденное.

Единственное его требование к зрителю тоже выражено им самим: он хочет, чтобы «люди сказали: этот человек глубоко чувствует». Как скромно это требование — и как оно амбициозно! Ван Гог всего-навсего желает быть понятым. Но есть ли на свете художник, который этого не желает?

Тут встает другой вопрос: что значит для Винсента быть понятым? Всего лишь, чтобы зрители увидели его чувства в созданных им картинах! Чувства! Не мастерство, не владение перспективой, не сложную систему символов и текстов — чувства! Все творчество Ван Гога только про чувства. И его собственные слова в письме к Тео лишний раз подтверждают это: «Чувство — великая вещь, без него ничего не сделаешь».

Поняв сверхзадачу художника, мы можем приступить к изучению методов, которыми он пользуется для ее достижения. И в качестве картины для подробного разбора я хочу предложить «Звездную ночь над Роной», которую Ван Гог написал в 1888 году, находясь в городе Арль, на юге Франции, в Провансе.

Творчество Винсента определяют коротким периодом в 10 лет — с 1880 по 1890 год, когда его жизнь трагически оборвалась. Однако первую значимую картину он написал лишь в 1885 году, а расцвет его творчества приходится на 1888–1890 годы. И начинается он именно с приезда Ван Гога в Арль, где произошло знаменательное событие не только для молодого художника, но и для всей мировой живописи: Винсент Ван Гог в прямом смысле слова узрел свет. Он открыл для себя южное солнце, под которым все краски обрели небывалую яркость. Это относится и к ночным пейзажам, среди которых «Звездная ночь над Роной». «Я часто думаю, что ночь более оживлена и более богата красками, чем день», — как-то сказал он. Во всяком случае, сочетание «ночных» оттенков как нельзя лучше отвечало идее использования комплементарных цветов (то есть цветов, противоположных в цветовом круге, взаимно усиливающих эффект друг от друга).

В работе с цветом Ван Гог абсолютно непреклонен: его живопись, как и живопись Сезанна, его современника, смещает акцент с света на цвет. Именно цвет является ак-тивным средством воздействия на зрителя и провокатором в нем сильных эмоций. Причем цвет этот должен как можно сильнее отличаться от реалистичного, который мы встречаем в природе. «Точно соответствующие натуре колорит или рисунок никогда не вызовут в зрителе столь сильного волнения», — эти слова Ван Гога предвещают экспрессионизм Мунка, который увидит картины Винсента и под их сильнейшим впечатлением создаст свой знаменитый «Крик» через три года после смерти Ван Гога.

Ван Гог в своих пейзажах идет еще дальше Сезанна, заливавшего краской формы: его картины превращаются в барельефы, бугрясь крупными сгустками яркой масляной краски (эта техника называется импасто). Так он передает насыщенность цвета и создает особый мир полотна как иного измерения, где все не так, как мы привыкли.

И здесь проявляется еще одно его отличие от Сезанна: мир Винсента крайне неустойчив, он словно шевелится и плывет перед нашими глазами, готовый измениться в любую минуту, чем создает у зрителя ощущение дискомфорта. В «Звездной ночи над Роной» еще нет знаменитого извилистого мазка Ван Гога: он откроет его в последние два года жизни. Но даже без него мы ощущаем тревожное беспокойство, создаваемое рваными мазками и соединением двух комплементарных цветов, доминирующих в «Звездной ночи», — синим и желтым. Художник очарован эффектом, который производит звезда на темной лазури неба.

Все в этой картине искусственно, неестественно, гипертрофированно и надуманно. Звезды в небе чрезмерно велики и сияют избыточно ярко. В них есть что-то от электрических лампочек: они создают впечатление искусственного, не природного происхождения. Или потустороннего.

Надо признать, что Ван Гог был не лишен мистического взгляда на мир. Разочаровавшись в христианстве, он, бывший протестантский проповедник в шахтерском городке, искал, по его собственному признанию, «некое подобие религии». И обращался к звездному небу как к своего рода проводнику в иные миры. «Звезды в ночном небе похожи на черные точки на незнакомой карте, обозначающей далекие города. Чтобы доехать до этих городов, нужно сесть на поезд. А чтобы дотянуться до звезд, нужно умереть». В «Звездной ночи над Роной» звезды оказываются настолько близко, что создается впечатление, будто художник действительно собирается до них дотянуться: опасное намерение, если принимать всерьез слова Винсента о смерти...

Однако если звезды у Ван Гога выглядят искусственно, то ночное освещение вытянувшегося вдоль берега города кажется гармоничным и естественным: недаром оно создает дорожки, столь напоминающие лунные! Переливающаяся под светом луны гладь реки — абсолютно природное явление! Только вот источник его — искусственное освещение города... Ван Гог играет на тонких струнах нашей психики, намеренно путая искусственное и естественное, выстраивая новое понятие «нормальности», непривычное и даже как будто противоестественное, но в созданной им картине мира оно выглядит настолько гармонично, что мы охотно принимаем его и непроизвольно замираем от восторга перед новой живописью, такой смелой, яркой и до краев наполненной счастьем.