Красота и «новые люди» на сцене БДТ имени Товстоногова

Роман Николая Чернышевского, с одной стороны, мало для кого входит в число любимых настольных книг, с другой — этот текст, безусловно, сыграл важнейшую роль в развитии общественно-политической мысли. Библия русской революции, первый феминистский роман, совершивший сексуальный переворот в сознании читателей. В основе сюжета лежит любовный треугольник — лихо закрученная, почти детективная интрига. Чернышевский ввел в обиход понятия «разумный эгоизм» — что полезно, то и прекрасно — и «новых людей», живущих по таким принципам. Человека такой формации отличают острый ум, настойчивость в достижении целей, сила духа и полное небрежение к сантиментам.

Андрей Могучий поставил спектакль-диспут, спектакль — открытый разговор. Для диалога со зрителем режиссер ввел отдельного персонажа: Борис Павлович играет альтер эго автора и проводника по роману. Он обращается к зрительному залу, то комментируя отдельные сцены, то поясняя, кто есть кто, то явно склоняя зрителя к дискуссии. Его персонаж ироничен по отношению и к себе, и к залу. Он все подвергает сомнению. И постоянно задает философские вопросы, оставляя их без ответа и побуждая публику к размышлению: «Что для вас важнее — любовь к отечеству или истина?»

Могучий, сохранив сюжетную канву романа, уложил ее в полтора часа сценического действия: тяжелое детство главной героини Веры Павловны (Нина Александрова), ее побег из-под гнета матери (Ируте Венгалите), первый брак с Лопуховым, второй брак по большой любви с его другом Кирсановым, мнимое самоубийство Лопухова ради счастья его друзей. Фокус режиссерского внимания сосредоточен не на хитросплетениях сюжета, а на сложноустроенном внутреннем мире героев. Дмитрий Быков в статье о Чернышевском пишет: «Нельзя особенно любоваться этими людьми, ибо страшно представить их рядом с собой, но нельзя, простите, не почувствовать абсолютной справедливости главного ответа на главный вопрос. Что делать в безвременье, что вообще делать, когда делать нечего? Ответ элементарен, в нем четыре буквы: СЕБЯ».

Да, «новые люди» в спектакле неистово «делают себя», работают над своим сознанием, пытаясь стать совершенно неуязвимыми к внешним и внутренним потрясениям. И у них как будто это получается. Но ненадолго. Их строго выверенные жизненные кредо разбиваются вдребезги при столкновении с многообразием жизни и с истинным чувством. Вера, рвущаяся к свободе от любых уз (родительских и брачных), в спектакле похожа на вечно сомневающегося, трепетного, даже наивного подростка с доброй, нежной улыбкой. Друзья Лопухов и Кирсанов кажутся безразличными, строгими, надменными, а на поверку оказывается, что в них обоих кипят нешуточные страсти. Даже эпизодический персонаж, истинный революционер Рахметов (Виктор Княжев) у Могучего приобретет иные свойства: да, он привык спать на гвоздях и есть сырое мясо, но в глубине души это скромный, тихий, неуверенный в себе юноша. 

Антиподы «новый людей» — люди старой закалки: мать Веры Марья Алексеевна, отец ее, чиновник по особым поручениям, полицейские — кажутся даже более цельными людьми. Их жизненные установки с течением времени не меняются: они живут исключительно ради денег и благополучия. 

Сцена, подготовленная художником-постановщиком Александром Шишкиным, распахнута к залу и почти пуста: несколько венских стульев, длинный стол, рояль. В левом углу — хор девушек, работающих в швейной мастерской Веры Павловны. Хор кропотливых тружениц, поющих авангардную музыку Настасьи Хрущевой, олицетворяют собой прекрасное, светлое будущее, где работа воспринимается не как повинность, а как великое благо и большое счастье. Вообще спектакль имеет четкую пространственную организацию, выверенный ритм, все его устройство напоминает математическую таблицу, а герои перемещаются по заданной траектории — ни шага в сторону!

Актеры одеты в черное, а задник сплошь белый — это создает ощущение, что зритель находится в пространстве кинокадра, в процессе замедленной съемки. Яркая игра светотени, сигаретный дым, внезапно разламывающийся задник производят эффект пролетающей кометы. От красоты захватывает дух.

Красота имеет в спектакле вполне конкретное воплощение. Вера Павловна видит сны: в романе их четыре — это отдельные вставные новеллы. С героиней разговаривает ее подсознание — такую форму нашел автор для прямого выражения своих собственных идей и мыслей. У Могучего с Верой в сновидениях разговаривает Красота, обретшая плоть и кровь (Варвара Павлова). Красота тут некрасива, это существо как будто не имеет пола и каких-либо отличительных черт. Но Красота постоянно, настойчиво обращает Веру к мыслям о свободе как единственной подлинной ценности. Свободе от предрассудков, условностей, обязательств, табу и правил.

Ремастер спектакля «Что делать» — именно о свободе выбора, свободе мыслей и чувств. Герои XIX века не кажутся анахронизмами, они всем своим существом обращены в будущее. А ощущением безвременья и перепутья как будто пропитана вся ткань спектакля. И потому он звучит как нельзя актуально.