Издательство: Ad Marginem

Падение Мадонны

Словно королева, вышагивает Мадонна по сцене в длинной мантии, которую несут ее лакеианцоры. Мы слышим что-то вроде мотивационной речи, обращенной к зрительницам, в которой певица призывает их любить себя, не хотеть становиться кем-то другим, не бояться и не задаваться вопросом, что подумают о них другие. При этом ее послание не быть похожими на других звучит парадоксально, ведь сама она как раз и живет благодаря тому, что она пример для подражания для своей фан-базы. Ее успех не был бы таким грандиозным, если бы многие женщины ее поколения не узнавали в ней себя и не ориентировались на нее. После этой прелюдии Мадонна начала петь свою новую песню Living for Love, но запуталась в мантии и упала назад с довольно высоких ступенек. Она сразу же поднялась и продолжила петь, хотя и была в шоке. Тут возник неловкий момент, когда голос Мадонны пропал и был слышан лишь бэк-вокал, что вызвало ужас у танцовщиц и танцоров. Однако затем ее голос вернулся как ни в чем не бывало. Всё это можно было бы принять за удачную постановку для песни, смысл которой в том, что Мадонна, несмотря на частые падения (например, из-за любовных страданий), всё равно продолжает свое дело. «I will carry on», — так звучит припев этой песни, который теперь приобрел буквальный смысл: даже упав с лестницы, она продолжает петь. Мадонне часто удавалось сделать из личной ситуации и настроения нечто универсальное, с чем можно соотнести свой опыт. Сила исключительной женщины, которая никогда не сдается, как будто передается слушательницам через эту песню. У них в результате появляется ощущение, что они тоже так могут. И эта энергия вдохновения — главный секрет хороших песен Мадонны: в них спрятан потенциал, который работает даже спустя годы, как, например, в треке Celebration. Возможно, их секрет также в сильно выраженных католических мотивах, которые всегда меня поражали в ее песнях. По крайней мере, в ее новом альбоме речь постоянно идет о грехе, прощении и воскресении. О связи ее текстов с религией можно говорить однозначно как минимум с альбома Confessions on a Dancefloor («Исповедь на танцполе», англ.), хотя исповедальня и была заменена здесь клубом и танцполом, что создало некое дистанцирование от института Церкви. Очень часто религиозные мотивы ее текстов симбиотически переплетаются с неолиберальными идеями. Это заметно по таким формулировкам, как «Ты сможешь, если ты этого хочешь» или «Твоя цель близка». Мадонна таким образом внушает, что ее путь исключительной женщины открыт и перед другими. В реальности же все, конечно, наоборот: именно потому, что она успешно занимает место исключительной женщины, другие — если мыслить структурно — уже не смогут его занять. При этом забавно, что ее песни-признания зачастую содержат в себе идею отказа от психоанализа. В них постоянно присутствует посыл перестать держаться за прошлое и зацикливаться на проблемах и начать смотреть вперед. Между отказом Мадонны признавать влияние прошлого на настоящее и католическими мотивами песен, происходящими из ее детства, я вижу противоречие, создающее неразрешимое напряжение в текстах песен. Занятно, что голос Мадонны словно не стареет, хотя, возможно, это лишь результат цифровой обработки.

Заметки о прочитанном

Заметки о прочитанных искусствоведческих книгах — все равно что вещи, потерявшиеся где-то в моем шкафу: если я не ношу их, то сразу про них забываю. Словно забытая одежда, мои заметки одиноко томятся в каком-нибудь файле. Вместо того чтобы давно признать, что я, в общем-то, уже много прочитала, или — если продолжать сравнение со шкафом — что у меня достаточно вещей в шкафу, я постоянно начинаю с нуля. Я словно та женщина из анекдота про «нечего надеть». Поэтому я решила прочитать все свои заметки, распечатать их и составить из них каталог. Нечто подобное я планирую сделать и со своим гардеробом, который хочу разобрать. Проведу еще одну параллель: и в уже написанном, и в уже когда-то ношенном свежий взгляд позволяет обнаружить новые возможности. Так же, как я нахожу теперь интересными другие пассажи, я натыкаюсь на забытые вещи, которые внезапно кажутся мне вполне подходящими под мой сегодняшний образ.

Рассадка гостей

Гостей на ужинах, посвященных открытию выставок, рассаживают в соответствии с определенной иерархией. Нередко в самом углу ставят небольшой столик для сотрудниц галереи, к которому подсаживают наименее авторитетных кураторок и критикесс. Центральное место за самым важным столом занимает, конечно же, выставляющаяся художница в сопровождении владелицы галереи и богатых коллекционерок. Как при дворе, важность персон уменьшается с каждым следующим столом — и так вплоть до тех простых смертных в углу. Вчера, во время одного из таких ужинов, мне впервые пришла в голову мысль, что подобная рассадка не только отображает иерархию в мире искусства и воспроизводит ее, но и предотвращает нежелательные знакомства и пересечения. Когда, к примеру, очень богатая коллекционерка сидит на таком ужине рядом с владелицей галереи и общается в первую очередь с ней, то другие гости уже не могут завязать с ней разговор, посоветовать ей что-то или даже продать. Выходит, принцип рассадки гостей цементирует протекционистскую систему. Критики и критикессы играют в ней маргинальную роль. Хотя в последние годы в мир искусства проникают законы культуры селебрити, и всее чаще на подобных вечерах наряду со специализированной прессой появляются и лайфстайл-журналистки. Люди из фешен-кругов также становятся желанными гостями. Теперь общественный порядок, установленный рассадкой, хоть и нельзя полностью опрокинуть, но можно хотя бы слегка нарушить, пересев на другое место. Поэтому во время десерта гости наконец начинают свободно передвигаться и садиться на другие места. Раньше они часами были вынуждены сидеть там, где их посадили, и были обречены на диалог с теми, кто достался им в роли собеседниц. Годами я сидела с пожилыми, консервативным господами, хотя меня не покидала надежда, что я могу их несколько развлечь своими провокационными замечаниями. Мой партнер, которого с трудом можно назвать частью мира искусства, в рамках этой проблематичной иерархии очень часто оказывается где-то на обочине — рядом с компьютерным дизайнером галереи или вдовой художника. Последняя, кстати, недавно демонстративно рано ушла домой, протестуя против своего маргинального положения. Осознавать скрытую иерархию рассадки довольно болезненно и неприятно. Ведь приходится сталкиваться с тем, что с точки зрения организаторки мероприятия ты занимаешь определенное место в этой социальной вселенной. Ты бы хотела сидеть где-нибудь не здесь, но тебе властно указывают твое место. И преодолеть эту иерархию со своего места кажется совершенно невозможным.

Кроссовки

Сегодня на улицах западных мегаполисов разыгрывается особый спектакль: лишь небольшое число женщин продолжает передвигаться на высоких каблуках, большинство же носят кроссовки. Интересно, что страсть к кроссовкам, как и многое в моде, возникла с легкой руки Карла Лагерфельда. После того как два года назад его модели прошли по подиуму в кроссовках (даже в комбинации с финальным свадебным платьем), произошел тот самый «эффект просачивания», последствия которого мы теперь наблюдаем. Восхождение кроссовок к фешен-единице началось с люксовых бутиков, в которых предлагались особенно дорогие модели. И продавщицы, которые годами должны были носить каблуки, теперь ходили в кроссовках. На социально-антропологический подтекст этой моды указал сам Лагерфельд, когда заметил, что модели в кроссовках передвигаются совсем иначе и намного легче спускаются по лестницам. Вместе с этим опытом телесной свободы приходит нежелание впредь мучить себя высокими каблуками. Однако женщины, кажется, понимают, что за подвижность и удобство им приходится расплачиваться ростом. Хотя этот недостаток компенсируется слегка пружинистой походкой, которая выглядит намного привлекательнее, чем напряженное балансирование на шпильках. На определенные мероприятия — ужины и конференции — я предпочитаю надевать, как и прежде, туфли или сапоги с небольшим каблуком. Конечно, здесь я могу говорить только за себя, однако в таких ситуациях туфли на каблуке — благодаря увеличению роста — придают мне уверенности. Когда же я в будние дни отвожу дочь в школу или ношусь по делам, то всегда надеваю кроссовки. У Изабель Маран есть, кстати, модель кроссовок со встроенным «спрятанным каблуком», который решает проблему с ростом. Но, к сожалению, по форме этих несколько нелепых сникеров сразу понятно, что там спрятан каблук. На улице сейчас носят кроссовки даже те женщины, которые по утрам в строгих костюмах спешат в офис. Кажется, днем больше никто не хочет нервничать из-за высоких каблуков. Возможно, многие также узнали, что ношение каблуков способствует вальгусной деформации большого пальца. Ее можно предотвратить, отдавая предпочтение плоской и удобной обуви. Однако вряд ли самых разных женщин привлекает в кроссовках лишь один функциональный аспект. Ошеломляющий успех этой моды связан со скрытым в ней освобождающим эффектом, которого, похоже, все так ждали. Посмотрим, надолго ли с нами эта мода на удобство.