Счёт за кофе, сексизм и айфон с трещиной: где ищет мемы художник Gudim

Как вы сами определяете, что такое мем сегодня? Это искусство, шутка или язык?

Для меня мем — это любая идея, картинка или шутка, которая вирусится среди людей. Мем становится искусством, когда автор сознательно использует его вирусную природу, чтобы продвинуть свою идею и расширить аудиторию. А если это вышло случайно, то искусством я это не назову.

Разумеется, мемы — это часто просто шутка. Юмор помогает им вируситься, потому что смешным контентом люди делятся охотнее всего.

Язык мемов — уникальная штука. Он может быть как интернациональным, без привязки к словам, так и строиться на конкретном языке. Например, в прошлом году вирусились мемы на итальянском — просто потому, что язык показался многим забавным и выразительным. Но самые глобальные мемы понятны всем без перевода.

Когда вы впервые поняли, что мемы стали универсальным способом коммуникации, а не просто развлекательным контентом?

Мемы стали способом коммуникации, как только появился интернет, и культурные, языковые, территориальные границы начали стираться. Если обратиться к нынешнему времени, то, например, есть аккаунты с вертикальным видео в TikTok — скажем, футбольных команд — которые общаются только на языке мемов. Там нет стандартного обзора матчей: кто забил гол, какой трансфер произошёл. Всё строится на актуальных мемах, и такие аккаунты имеют международных подписчиков, миллионную аудиторию. Итальянский клуб может выложить ролик под русскую песню, какие-то смешные нарезки и так далее. В целом границы размылись, и, мне кажется, чем дальше мы идём, тем сильнее они стираются.

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Есть ли у мемов «классика», которая никогда не устареет? Какой ваш любимый мем?

Мне кажется, что такой классики нет. Кому-то нравится старый мем, и человек может использовать его не иронично, а всерьёз — но это уже как будто бы моветон. С годами срок жизни мема сокращается. Если раньше, я помню, существовали достаточно долго «упячка», «привет, медвед» и другие, то сейчас всё меняется быстрее. Например, в этом году был мем с чилловым парнем — и буквально через месяц он исчез, никто его уже не использует, он теряет актуальность очень быстро.

У меня нет любимых мемов, я просто сортирую их у себя в голове по принципу: нравится — не нравится. Потому что одни кажутся очень вторичными и неинтересными, а другие — изобретательными. Иногда я даже удивляюсь: вау, такое количество человек «выкупило» мем, поняло, почему он смешной.

Как родилась ваша фирменная серия “Yes, but”?

Она появилась случайно, изначально называлась «Да, но». Я начал свой путь художника в VK еще 10 лет назад, сейчас у меня там 300 тыс. подписчиков. В своём аккаунте с рисунками я попробовал такой формат, выложил. Основная концепция была в том, что люди предпочитают брендовые дорогие вещи — даже старые — новым, но менее престижных марок. Например, готовы ходить с разбитым экраном iPhone, но не купить Xiaomi или Samsung. Или купить BMW, который не работает и стоит на эвакуаторе, вместо того чтобы приобрести Škoda, которая будет нормально ездить. В принципе, серия была посвящена именно этому.

Я выложил её в 2016 году — она получила хорошие отклики и охваты в соцсетях. Потом я про неё забыл. Но однажды придумал ещё несколько сюжетов и решил возродить формат: добавить новые идеи, немного освежил. Это было уже в 2021-м. Я снова выложил — и серия опять получила большой резонанс.

Тогда я вышел за рамки брендов и обратился к более широким наблюдениям. Наибольший резонанс вызвала картинка с людьми в толпе, у которых окрашены волосы. Многие потом стали возмущаться, говорить, что делают это не из-за давления общества, а потому что сами хотят и так себя чувствуют.

Именно тогда у меня появилась мысль: а почему бы не сделать отдельную серию? Казалось, что сюжетов очень много, и для меня это стало вызовом — смогу ли я придумать достаточно идей. На момент старта мне казалось, что получится не больше пяти картинок. Сейчас сюжетов уже более 500, и ещё очень много записано у меня в заметках.

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Откуда приходят идеи?

Из разных источников: соцсетей, высказываний людей, личных наблюдений. Со временем мой мозг уже настроился так, что я — хочу или не хочу — начинаю видеть “Yes, but” буквально везде. Например, дорогой автомобиль с номером 666, на зеркале которого висит распятие. Таких ситуаций много.

Я специально сделал этот формат максимально широким, тиражируемым и быстрым в создании — в противовес тому, что делал раньше. Сейчас контент должен создаваться быстро — иначе останешься незамеченным на фоне тех, кто делает чаще и проще.

Поэтому иногда я заимствую идеи: вижу в интернете тему и понимаю — это идеально ложится в формат «Да, но». Особенно хорошо подходят сюжеты про отношения мужчин и женщин, потому что там всегда хватает противоречий.

Какие ваши работы вы считаете самыми удачными и почему?

Я не делю работы на удачные и неудачные — у меня нет топ-3 или топ-5 фаворитов. Из пятисот работ примерно сотня мне действительно нравится: в них нечего улучшить или дорисовать. В целом формат “Yes, but” рассчитан на то, чтобы вызывать резонанс и споры. Я предлагаю тему и две противоположные точки зрения, а люди начинают обсуждать — и это самое важное.

Но работы, которые вызвали наибольший отклик, легко определить по активности в соцсетях. Это темы про «кто должен платить за кофе на свидании», женщину в хиджабе с бейджиком, на котором её реальная фотография, или дискуссии об искусственном интеллекте.

Как менялся интернет и мем-культура за те 10 лет, что вы рисуете?

Основное изменение — это, конечно, скорость. Раньше мемов было меньше, а сейчас они появляются и умирают, повторюсь, гораздо быстрее. Появились локальные мемы. Если раньше интернет был относительно однородным и воспринимался как единое пространство, то теперь люди разбились на сообщества по интересам, и мемы стали более нишевыми.

Мои рисунки тоже зависят от этой среды. Я не стремлюсь специально подстраиваться под тренды, но если тема быстро теряет актуальность, она становится мне неинтересна. Поэтому я стараюсь избегать ситуативных инфоповодов и работать с темами, которые «живут» дольше. Для меня ценнее всего контент, который остаётся актуальным годами. Например, тема искусственного интеллекта явно будет значимой долго, а какие-то «мемы-полусезонки» вроде условного «лабубу» — это лишь примета времени, и в них нет смысла углубляться. Но это мой подход — и кто-то, конечно, может с ним не согласиться.

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Какие реакции на ваши работы вас удивляли больше всего?

Никакая реакция не может меня удивить — я уже привык, что некоторые работы трактуются неправильно, но это вообще окей. Любое искусство, как бы громко это ни звучало, имеет разные трактовки, иногда даже несколько верных трактовок.

У меня есть работы, которые я задумывал как менее резонансные и делал скорее для себя. Иногда они набирали большое количество возмущений. Например, про какие-то работы в “Yes, but” мне пишут, что это очень сексистские высказывания, при том что у меня одинаково поднимаются вопросы и женских противоречий, и мужских. Почему-то люди часто видят один пол, одни проблемы и оскорбляются. Наверное, меня удивляет спустя годы, что люди находят повод оскорбиться даже там, где оскорблений никаких не задумывалось. И более того, это вообще было противоположное высказывание.

Влияет ли аудитория на то, что и как вы рисуете?

Будет лукавством сказать, что аудитория не влияет. Любой художник, который выставляет свои работы в публичное поле, какой бы андеграунд это ни был, всё равно хочет получать обратную связь, хочет быть услышанным, увиденным и понятым.

Я использую эти инструменты иногда без повода, просто как тренировку, а иногда мне хочется что-то донести, какую-то личную боль свою. Некоторые рисунки “Yes, but” — про то, как устроен мир вокруг нас и непосредственно вокруг меня.

Например, в Москве (не могу сказать, что во всей России и мире так) на дорогах стоят в очереди машины на поворот. И всегда найдётся человек или несколько, которые будут объезжать их и вклиниваться впереди, чтобы проехать. Для меня это какая-то личная боль, я хочу, чтобы люди уже прекратили так делать.

И иногда я пользуюсь своей достаточно большой аудиторией, чтобы высказать свою боль — может быть, кто-то прислушается и поменяет своё отношение к чему-то. Такая капля в море, но даже капля иногда полезна.

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Иллюстрация: Gudim / пресс-служба

Может ли искусственный интеллект «заменить» художника в мем-культуре и что вы думаете про мемы, созданные нейросетями и вообще эту набирающую обороты культуру сгенерированных картинок?

Сейчас я постоянно тестирую варианты, которые может предложить искусственный интеллект. Какие-то видео и дизайнерские штуки у него получаются очень здорово, а вот с придумыванием идей, даже, например, для формата “Yes, but”, пока всё не очень. На данный момент в этой сфере ИИ предлагает довольно банальные и поверхностные идеи, в которых нет глубины. Но я допускаю, что это скоро изменится. Не уверен, правда, что искусственный интеллект сможет превзойти авторов, которые создают что-то кардинально новое. Будем наблюдать.

Взгляд со стороны: арт-продюсер Сабина Чагина о мемах как искусстве и творчестве Gudim

Чтобы понять, какое место мемы и работы Антона Гудима занимают в современном культурном поле, мы попросили арт-продюсера и куратора Сабину Чагину ответить на несколько вопросов.

Мемы сегодня — не просто развлечение. Какой потенциал их развития как искусства вы видите как куратор?

Безусловно, мемы сейчас — это такой формат развлечения, и если это не фотоколлаж, а рисованный, иллюстративный мем, то это вполне, как мне кажется, отголосок творчества тех же Ильи Кабакова или раннего Виктора Пивоварова. Возможно, если бы в те времена существовал интернет и такой термин, как «мем», то их картины бы точно гуляли по сети, их бы пересылали друг другу. Такая культура была бы точно развита.

Может ли мем в галерейном пространстве работать так же сильно, как в соцсетях?

Здесь я приведу аналогию с творчеством художника Игоря Самолёта, который легко переносит эстетику интернета и постинтернета в галерейное пространство. Мне кажется, что этот жест не нов, другой вопрос, что у каждого художника, конечно же, свой стиль, свой художественный метод.

Искусство не может не отражать современность и то, что происходит, то, что актуально на данный момент. Вопрос только в том, насколько талантливо сделаны эти мемы, насколько они уникальны. Если говорить про Антона Гудима, то здесь прослеживается, очевидно, своя эстетика, свой стиль, так что и в галерейном пространстве это может работать хорошо.

Становится ли мем артефактом, когда его помещают на стену галереи или в каталог?

В наше время, мне кажется, артефактом может стать даже сохранённый скрин. Другой вопрос, собирается ли вокруг художника фан-клуб, готовый эти скрины коллекционировать.

Как вы сами оцениваете творчество Гудима?

Я вижу в нём большой потенциал. У него очень интересное и своеобразное образное мышление, которое может развиться до совершенно неожиданных масштабов. Чем больше его помещать в ту или иную творческую задачу, тем больше он будет раскрываться. Сейчас у него есть опыт взаимодействия со своей аудиторией через соцсети, но творческого опыта как художника у него не так много, больше скорее как у дизайнера. То есть потенциал вижу, и раз у него появилось желание двигаться в сторону искусства, я думаю, всё получится.

На выставке Антона Gudim в Шанхае Фото: пресс-служба

На выставке Антона Gudim в КЦ «Москвич» Фото: пресс-служба

Какие из работ Гудима вам хотелось бы превратить в выставку?

Мне нравится серия «Yes but». Мне кажется, она очень полноценная. Нравятся его опыты с анимацией — думаю, что в направлении NFT это тоже может развиваться. У него ещё есть потенциал создавать инсталляции — он со мной делился уже идеями, и это было интересно.

Беседовала: Ольга Обыденская