Светлана Попова и Сережа Паршаков: Русский код — это не кокошники и березки
Увидеть от создателей «Трын*Травы» проект в формате фиджитал — необычно и неожиданно. Расскажите, о чем проект? Туда вошли новые объекты или те, что уже использовались в прошлых выпусках выставки?
Светлана Попова: Экспонаты, представленные на выставке «Природа предмета», были отобраны из прошлых выставок «Трын*Трава», так же там есть абсолютно новые предметы, не заявленные ранее для зрителя, и предметы из коллекции Музея дизайна. Одна из наших особенностей — это всеобъемлющее включение органов чувств зрителя при взаимодействии с экспонатом. Так что для нас очень важны концепция — история вдохновения, то о чем рассказывает предмет, философия, визуальная и тактильная истории. Поэтому для максимального погружения мы даже у себя на «Трын*Траве» разрешаем трогать многие экспонаты.
Правда, в Третьяковке есть свои внутренние правила, поэтому там все-таки ничего трогать нельзя. В рамках выставки «Природа предмета. Современный дизайн и традиции» мы в любом случае хотели максимально сфокусировать внимание на каждом экспонате и передать всю его смысловую глубину и визуальный эффект. Мы исследуем, как наша жизнь взаимосвязана и с предметом, и с природой. Мы добавляем и такой термин, как «природа предмета» вообще, то есть его рождение, физическое и духовное. Размышляем, как и чем вдохновлялся человек, чтобы его создать.
Вы говорите про тактильность, но выставка ведь не обычная, а фиджитал. Как же мы можем потрогать цифровой арт?
Светлана: Большая часть — это работы современных дизайнеров, которые работают в русской традиции либо с отсылками на русский код, который мы ищем и хотим понять. Но время идет, технологии меняются. Интерес людей стал направляться в цифровое русло. Здесь мы как раз говорим про взаимодействие физического и космического, если можно так выразиться.
По сути, каждый предмет, представленный нами на выставке, являет в себе неосязаемое как нечто, что мы все равно чувствуем, обращаясь к нему, его энергетику, эмоции и размышления автора, наши ощущения, это еще один, если можно так выразиться, орган нашего пребывания в современном мире. Мысль в том, что осязаемое дополняет неосязаемое, они не взаимоисключающие и не взаимозаменяемые. То есть фиджитал-выставка — в соединении физического и цифрового миров. Слушая, видя, ощущая, не разделяя этих чувств, мы попробуем почувствовать, каждый из вас, что ближе отзовется именно ему, почувствовать сопричастность. Не разумом, а чувствами понять свой культурный код и глубинную связь.
Сережа Паршаков: Действительно, говорить о физической тактильности в контексте диджитал пока рано, но мы можем смотреть на это под другим углом. Прикладное искусство и предметный дизайн являются неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Глядя на ту или иную работу или предмет, мы подсознательно достраиваем в голове возможные ощущения от контакта с ним. Мы создаем представление об этом ощущении еще до начала всестороннего взаимодействия. И этот нюанс не только помогает диджитал-предметам, но и дает им своеобразное преимущество — ты можешь выстраивать множество гипотез, предметных или ситуационных, понимая, что фантазия человека сможет достроить восприятие. И это особенно хорошо работает в «предметке», когда цифровые предметы находятся рядом с физическими, как дополнение к ним. Разные поверхности, фактуры, свет отлично стимулируют воображение, которое перекладывается на изображение цифрового элемента, делая его по впечатлениям близким к реальности. Поэтому наша выставка как бы физическая, но с опцией пофантазировать.
Выходит, эта выставка — своего рода учебник понимания русского кода.
Светлана: Да, в каком-то смысле. Все предметы распределены по временным этапам. Всего на выставке девять разделов, и каждый из экспонатов относится к тому или иному отрезку. Мы хотели бы и можем показать эту историю шире, но пространство ограничено.
Сережа: Я, кажется, единственный цифровой художник, который участвует в проекте, еще и с работой вне временного контекста (смеется). На 11 экранах я демонстрирую часть создаваемой мной вселенной «3х9». Она рассказывают о мире, в котором природа является определенной киберсистемой. И хоть я не люблю обозначать жанровые рамки, самым близким по смыслу для понимания здесь будет стоять киберпанк, часть научной фантастики.
А как она связана с русским культурным кодом?
Сережа: Так или иначе я подсознательно обращаюсь к русскому коду всю свою жизнь: я вырос в поселке, окруженном сплошными прудами, болотами и дремучим лесом, в общем, в русской сказке с иллюстраций Ивана Билибина. В отличие от Греции, Рима или Египта, где вся мифология, по моим ощущениям, построена на определенном разделении человека и других существ, русский человек, наоборот, всегда рядом с потусторонним царством, оно доступно и начинается уже прямо за печкой. И я вижу, как это удивительное соприкосновение двух миров остается с нами и сейчас: это виртуальный, диджитал-мир людей-аватаров со своей мифологией и старый добрый реальный. Мой арт об этих сосуществованиях. Я рассматриваю образ русского магического леса, традиции и поверья в актуальном для меня контексте стремительного развития технологий.
В рамках выставки стартовал еще и отдельный фестиваль, «Час цифры». О чем он, как он связан с общим замыслом «Природы дизайна»? Он же появился не исключительно ради присутствия диджитал-объектов в экспозиции.
Светлана: «Час цифры» — первый сетевой фестиваль цифрового искусства, итогом которого будет одномоментный показ работ финалистов конкурса на уличных медиаэкранах группы Russ в Москве и городах России, 4 октября на 1 час. Неслучайно запуск конкурса фестиваля произошел именно на выставке «Природа предмета. Современный дизайн и традиции» в Новой Третьяковке, так как главная тема фестиваля «Наследие будущего» — осмысление культурного наследия сегодняшнего дня и формирование культурного наследия будущего. У цифровых художников — участников конкурса фестиваля, так же как и у участников выставки, есть возможность оставить свой след в истории и создать объект культурного наследия будущего, как физический, так и цифровой.
Сережа: Многие не понимают, что такое цифровое искусство, и для многих это всего лишь веселые картинки в ленте для дофаминовой зарядки при скроллинге. Ничего с этим не поделать, оно по ряду объективных причин будто бы и не могло сложиться иначе. Цифровому искусству еще предстоит долгий путь к сердцу зрителя, к абсолютному принятию.
Скорость жизни и скорость, с которой человек сейчас потребляет контент, делают цифровое искусство своего рода заложником ситуации — у зрителя нет пространства для размышления, бесконечность ленты вынуждает его воспринимать все быстро и поверхностно. Художник может сделать прекрасную глубокую работу, но скорость, с которой зритель все свайпит, растворит ее навсегда. И фестиваль «Час цифры» должен помочь аудитории просветительски — познакомить их с цифрой глубже, расширить горизонт его восприятия, показать, что иногда хорошо бы отвести палец от экрана и порассматривать повнимательнее эту «прикольную анимашку».
В контексте выставки и фестиваля получится привлечь сильно больше внимания? Какие прогнозы на этот счет?
Сережа: Я смотрю на это стратегически. Изменить картину и восприятие за один год невозможно, работа должна идти постоянно. И ясно, что фестиваль — это лишь шаг, одна из точек контакта зрителя с неизвестным и непонятным ему цифровым искусством. Все по капельке, по чуть-чуть.
В число экспонатов вошло очень много вещей, которые можно отнести к направлению functional art. Я в принципе довольно много и часто вижу такие объекты — предметы быта, созданные на грани с искусством.
Светлана: Пожалуй, тренд на функциональное искусство действительно имеет место. Не только как куратор, но и как предметный дизайнер, могу сказать, что для меня возможность пользоваться предметом становится ключевой. Когда у меня рождается идея, я долго ее взвешиваю, размышляю. И окончательно решаю, воплощать ли ее в жизнь, когда задаю себе вопрос: а нужно ли мне это? Могу ли я это вписать в интерьер? Это полезная вещь? Это эстетично, красиво? Думаю, это история на грани коллекционного дизайна. А еще я вижу огромную тягу к искусству, что меня, кстати, очень радует.
Заказчики стали обращаться к картинам, панно, коврам, скульптуре, вазам и композициям. Люди начинают интересоваться внедрением арта в свои дома. И это может быть абсолютно утилитарный предмет — чашка, из которой можно пить. Но она такая необыкновенно интересная, красивая, гармоничная по форме и яркая по смысловой нагрузке! Я вообще думаю, что functional art как нельзя лучше отвечает нашим запросам и идеям внедрения эдакой просветительской составляющей искусства, обращенного к культурному коду. В них объединяются и наша история, и наши таланты, и локальное производство. Жаль, правда, что массовое производство таких вещей пока наладить нельзя.
А что мешает?
Светлана: Буду говорить за себя. Несмотря на рост локальных производств, что хорошо, найти производство, которое могло бы максимально выполнить ту или иную задачу, практически невозможно или очень затруднительно, тем более найти производство, где можно масштабироваться в большом количестве. А во-вторых, это материальный вопрос. Не только с финансовой точки зрения — сейчас сильно ограничено количество нужных материалов и технических ресурсов производств. Пока что получается только ограниченный тираж, но, в принципе, это тоже роднит предметный дизайн с современным искусством.
Вообще, если говорить о материалах, тут прибавляется еще и экотренд. Зачастую художники и дизайнеры, работающие с русским кодом, обращаются к натуральным материалам — дерево, текстиль. И часто используют то, что уже есть или осталось от прошлых произведений, обрезки тканей, например.
Светлана: Это вопрос производства, и я бы согласилась с тем, что мы приходим к симбиозу обращения к корням и новым трендам по экоповестке. Я родилась в Вологодской области и застала момент, когда отправляли в поля ставить лен. Тогда были определены огромные территории, где выращивали лен, работали предприятия, тот же Красавинский льнокомбинат. Сейчас их нет. Но мы возрождаем эту культуру — вновь используем натуральные материалы, а дизайнеры не дают технике угаснуть. Ткут на старинных ручных ткацких станках или подобных, которыми пользовались наши бабушки, используют обрезки и ткани, которые когда-то кто-то соткал, или совершенствуют технику, придумывая новые решения.
