Раз, два, три, замри!
Желание номер
один
Прыгнуть в лужу. Прыгнуть в лужу так, чтобы брызги долетели до синего грузовика и заляпали его. Прыгаю. И Леха прыгает. В процессе еще важно рукой коснуться рябины. Еще круче, если получится сорвать. Прыгаем с бордюра. Я прыгаю, Леха прыгает. Мой шанс, и брызги летят в грузовик, черные кляксы разбиваются о правый борт, но рябину я так и не достал. Леха прыгает и срывает куш: красные спелые ягоды горкой в его руке. Потом сидим жопами на мокром асфальте и едим эту рябину. Рябина горькая и невкусная, но мы едим все равно, потому что это круто, это как если бы мы были охотники и заблудились в лесу. Лехина бабка говорит, зима будет холодная, поэтому рябина такая ядреная, хотя я не вижу связи. Вот так сидим и едим. Запомнилось.
Желание номер
два
Чтобы меня взяли в футбольную команду нападающим. Тренер наш был славный мужик, сильный, ноги – как бидоны. Строго очень с нами говорил: ты – сюда, ты – туда. А ты иди отсюда. Все его боялись. Опаздывать было нельзя. Мы его любили и ненавидели, конечно. Каждую тренировку кто-то возносился, а кто-то сопли жевал за сеткой. Самое страшное было до конца сезона остаться в запасных и на матч не выйти. Особенно против 248-й. Там сильная была футбольная секция. Мне тренер говорил, что я насрал в штаны и это говно упало в носки и мешает мне бегать. Я сжимал кулаки и бежал, а он кричал: быстрей, быстрей, девчонка. Я был хорошим нападающим. Родителям он говорил, что я подаю надежды и быстр, как сокол. А мне – про говно в носках. Я понимаю, он хотел как лучше. Спорт – не место для нежностей. Но я почему-то очень обиделся и в пятом классе попросил перевести меня на теннис. Тренер однажды сказал нам: вы, ребята, запомните, что тверже тот, кто побеждает свои желания, а не другую силу. И тот типа самый сильный, кто справится с собой. Я тогда не понял и теперь не совсем, но, кажется, я должен был остаться в футболе. И сейчас должен остаться. Наверное.
Желание номер
три
Кроссовки с лампочками. Идиотское желание. Я что, елка? Нет, я понимаю, что было модно, но глупость ведь. Выпросил. Купили.
Желание номер
четыре
Поцеловать историчку. Не сбылось. Она всегда приходила в школу в прозрачной блузке и черных чулках. То есть это я себе фантазировал, что в чулках, наверняка это были просто колготки, хотя я разницы особо не знаю, моя не носит ни того ни другого. Я внезапно стал делать уроки, на первую парту попросился, вел себя как придурок. Пацаны меня звали пиво пить, а я на дополнительные к ней ходил. Хотя что можно не понимать в истории, блин? Я просто тратил ее время. Сидел, смотрел на ее ноги, в учебник, на ноги, в учебник, на ноги… Пока голова не начинала кружиться. Тогда она спрашивала: дружочек, с вами все в порядке? А я такой: бе-ме. Кажется, это была моя первая любовь. По крайней мере, долгие годы после школы я считал, что мне нравятся именно такие женщины. Пока не встретил свою жену. Я ошибался.
Желание номер
пять
А сколько всего надо желаний? Десять? У меня столько нет. Я вон уже на пятом застрял. Ну ладно, попробуем.
Желание номер
пять
Однажды я захотел уехать, сбежать. Это было острое желание, очень хорошо его помню. Мы с приятелем пришли на Курский вокзал, сунули в окошко кассы деньги и сказали: два билета на любой ближайший поезд. Кассирша посмотрела на нас как на наркоманов, но билеты выписала. Мы сели в поезд и отправились в Кострому. Мне очень понравился тогда этот маленький городок: все такое в нем было тихое, сказочное, словно застрявшее в 1978 году. Хотя откуда мне знать, как оно все было в 1978 году, я тогда еще даже не родился. Мы приехали в шесть утра и отправились в самый шикарный отель, потому что даже самый шикарный отель стоил там три копейки. Я подошел к окну, шторы сорвал и обомлел: прямо под моими ногами стояла огромная зимняя Волга. Вечером мы напились и пошли гулять. Я лег спиной на лед, которого даже не видел, раскинул руки, и на меня рухнуло черное декабрьское небо. Я почему-то был очень счастливым тогда. И треснул лед, и я промочил штаны. А утром мы вернулись в Москву.
Желание номер
шесть
Ну, это уже потом. То есть сейчас. Недавно. Я захотел к бабушке съездить. Спросить у нее, как она жила. Ну, то есть что она думала, как они с дедом встретились, почему поженились, как люди вообще находят друг друга и почему расстаются? Есть ли любовь, которая может длиться долго и сколько это – долго? А знала ли она хоть одного человека за всю свою жизнь, который бы сохранил любовь и брак и не сошел с ума при этом? Я хотел спросить, что она думает обо мне и о Наташке, как у нас все зашло так далеко, точнее, как я пришел к мысли, что я ошибся. Как так получается, что все мои желания после того, как сбываются, кажутся мне неверными, ложными? Это со мной что-то не так или, наоборот, все в порядке вещей? Еще я хотел поесть борща, пампушек ее с чесноком. Я помню, что так меня захватило это желание, что я даже бросил машину в пробке, вышел и пошел по улице, чтобы немного остыть. Потому что некуда идти, бабушка уже пятнадцать лет как умерла, и не у кого больше спросить. Так что я вернулся в машину, доехал до дома и снова ни о чем не рассказал Наташе. Хотя мне так хотелось, и это –
желание номер
семь –
рассказать ей о том, что я ужасно скучаю по бабушке, что мне не у кого спросить, как жить, что я ужасно одинок и что сегодня на перекрестке я бросил машину и пошел по улице, и бесцельно брел, наступил на лужу и промочил ботинки. А Наташа бы обняла меня. Но я промолчал. А она сказала:
– Блин, ты же в машине ехал, почему ты весь мокрый и в прихожей опять наследил, я, что, домработница тут? Подтирать за вами.
И пошла подтирать. А я сидел и смотрел на сахарницу. Еще более одинокий, чем был.
Желание номер
восемь
Чтобы время как-то замедлилось. Ха-ха. Настало время для невозможных желаний. Но ты же хотел, чтобы я научился чего-то желать. Мне кажется, самое страшное, что происходит с человеком, – это время. Когда он не может остановить мгновение. Лежа спиной на льду или животом на другом животе – время остановить нельзя. В детстве в этом смысле у тебя в руках бесконечность, и у тебя еще куча времени: сегодня не сделаешь, не прочтешь, не полюбишь, пофиг – все это случится завтра. И вокруг тебя все еще молоды: мама, папа, бабушка, собака Шарф, тренер Игорь Сергеевич, соседка Роза Шариповна, историчка Марина Львовна, дипломный руководитель Андрей Семенович, Цой Виктор Робертович, Самойлов Глеб Рудольфович, Бутусов Вячеслав Геннадьевич, друг Леха, друг Саня, друг Петро, друг Ванька, друг Митяй, Аська, Дашка, Ирка, Наташка. И у тебя целая жизнь, и у них – почти. И как же мне сделать так, чтобы все они жили? Не старели, не болели, не кряхтели, надевая сапоги, не исчезали из моей памяти, не переставали надеяться, не уходили, не забывали принимать лекарства. Там, далеко, все было гораздо проще. Много лет назад, когда все еще впереди, ты живешь как умеешь и не совершаешь ошибок, и все, что ни делаешь, правильно. Сейчас я так воспитываю своих Аньку и Дениса. Если они напортачат где-то, Наташка их пилит, а я говорю: ты сделал все правильно, но вернись и переделай лучше. Это жизнь тебя так учит, тренирует все делать лучше, еще лучше, чем ты сам бы мог о себе подумать. Денис старается, Анька презрительно молчит. Это у нее от матери. И я бы хотел, если это возможно, в своем юбилейном
желании номер
десять
попросить, чтобы Наташа это прекратила. Смотреть на меня с презрением и учить этому дочь. Я всегда хотел, чтобы с Наташей у нас все получилось. Я смотрел на друзей, которые расходятся и разводятся, и страшно гордился, что у нас все иначе. Я любил Наташу, но в последнее время у меня совершенно нет сил ее любить. Мы по инерции вместе ужинаем, спим на одной простыне, но между нами две Волги или четыре, и все пять стоят, будто вечный декабрь. Не сейчас, а в принципе – навсегда. Я не знаю, как мне снова хотеть ее обнимать. Какой мне нужно взять инструмент, чтобы разбить этот лед?
Что говоришь? Девятое забыл? Забыл. Ладно.
Это даже смешно. Я взрослый мужик, начальник отдела, сижу в торговом центре под елкой в конце декабря с водкой и мужиком, который тут исполняет обязанности Деда Мороза. Я привел сюда Аньку и Дениса – сфоткаться и купить сапоги. Наташка сказала, что пойдет с подругами в кафе, а потом придет. Вот, пришла, забрала детей, фотографии и сказала, что это идиотизм и очень в моем стиле – нажраться в мегамолле с Дедом Морозом. Я ей сказал: а в чем стиль-то? Я вообще особо не пью. Но тут накопилось. Мужик предложил, мужик выпил. Ты молодец, что предложил. И елка у тебя отличная, тут можно и спать лечь, но я домой пойду. Наташа, подожди! Как ты говоришь, все сбудется, да? Хорошо, может, не уйду я от нее? И вот мое
желание номер
девять:
будь счастлив. Живи вечно, люби жену, не старей, ляг спиной на лед, дыши. Борода у тебя как настоящая все-таки. Работа у тебя странная, но я вот что понял: остановить мгновение можно. Мы вот сделали фото с тобой за четыреста рублей штука, и это мгновение теперь остановлено. Я вырвал, отнял его у вечности. И сравнительно недорого, между прочим. Ну, давай.Ɔ.