Обложки и лица

Согласитесь, покупать журналы в наше время — престранное занятие. Зачем? Когда все легко найти в интернете. Тут без серьезных мотиваций не обойтись. И одна из них — обложка! Что-то должно быть в ней такое, чтобы рука сама рефлекторно потянулась к полке, а взгляд, загипнотизированный глянцевым великолепием, даже не удосужился скользнуть по ценнику, обычно стыдливо наклеенному где-то сбоку. Как достичь этого эффекта? Что надо сделать? Кто на обложке должен быть изображен?

До недавнего времени над этими вопросами бились все главные редакторы, ведущие маркетологи, всесильные дистрибьюторы. Купят — не купят, продастся — не продастся. Нет, что-то не то в ее взгляде, что-то не так с его ртом. Слишком агрессивная поза или, наоборот, слишком безвольно повисла рука. А где часы? Почему не видны часы? Это уже требовательный голос рекламного отдела, которому надо делать финансовый план, а без этих часов дебет с кредитом никогда у них не сойдутся.

И каждая новая обложка как выигранное сражение, как заминированное поле, по которому ты чудом прополз и почему-то не подорвался. О них потом полагается вспоминать с усталой интонацией бывалых вояк. А помнишь, как мы снимали Земфиру в Париже? Или Ренату в Лондоне? Или Данилу в Петербурге? Или Аллу Борисовну в поселке Грязь? Список этот можно продолжать бесконечно. Воспоминания самые разнообразные и вполне могут потянуть на внушительный мемуарный том. Может быть, когда-нибудь я его напишу, а пока — весенний «Сноб» с рэпером Хаски на обложке.

Судя по цифрам продаж прошлого года, рэперы теперь наше все. Главный и едва ли не единственный звездный контингент, способный заставить раскошелиться даже тех, кто отроду никакого глянца в руках не держал и никогда им не интересовался. Но ради своего кумира в трениках и татуировках готов пойти на этот расход — купить интеллектуальный журнал, где много-много разных букв.

Нежнолицый Фараон, томно взиравший с прошлогодней летней обложки, побил все рекорды продаж, став абсолютным лидером в группе мужских изданий. Горжусь нашей обложкой с Чуриковой, чей королевский профиль теперь украшает афиши Театра наций. А вот полуголый Ларс Эйдингер, несмотря на шум, устроенный православными вокруг выхода безвинной «Матильды», не особенно возбудил читающее население. Похоже, еще до премьеры всем успела изрядно надоесть любовная история из жизни царственных особ, на которую зачем-то ополчилась странная прокурорша из Крыма. Да и курчавые подмышки Ларса смотрелись на вкус аудитории «Сноба», наверное, слишком радикально.

Обложка — дело тонкое. Здесь легко нарушить сложный баланс. Одно едва заметное колебание не в ту сторону, и вот центр зрительского внимания сместился куда-то не туда. Нет тайны, нет притяжения и, как результат, нет желанных цифр дистрибуции. Раньше, когда «Сноб» выходил чаще, пережить неудачу было легче. Сейчас, когда номеров осталось всего четыре в год, за каждую обложку приходится биться как за последнюю в твоей жизни.

Бумага, как известно, стерпит все, включая рэпера, упакованного в люкс

Весенняя обложка с пакетом Gucci, куда, замечу, Хаски уселся исключительно по собственной воле, — наглядная иллюстрация, как меняется наш глянцевый мир, как легко теперь поддается лечению брендовая лихорадка, еще недавно казавшаяся сокрушительно-фатальной. Теперь мы можем себе позволить над ней откровенно смеяться. Меньше пафоса, призывает Хаски, больше иронии и здорового цинизма. Короче, жги! Ведь речь идет всего лишь о бумаге, которая, как известно, стерпит все, включая рэпера, упакованного в люкс.

А вот чего терпеть она точно не обязана, так это одноразовых мыслей, небрежно написанных текстов и случайных фотографий. Я убежден, что бумага будет жить до тех пор, пока она способна вызывать эмоции на уровне тактильных ощущений: сам вид шрифта, запах бумаги, звук переворачиваемой страницы. Ну и, конечно, лица, которые не исчезают с экрана компьютера в одно мимолетное касание, а остаются в твоем единоличном и полном владении. Ты можешь их пересматривать снова и снова, как кадры из старого кино или фото из семейного альбома.

Не знаю даже почему, но меня страшно обрадовала фотосессия Максима Авдеева и Валерия Горохова, посвященная Олегу Павловичу Табакову. Шесть лет назад, когда состоялась съемка, он был еще в силе и славе. Руководил двумя театрами. Выходил на сцену, играл в «Последней жертве» с женой Мариной Зудиной. Их младшей дочери Маше было всего 5 лет. А вокруг кипела невероятная театральная жизнь, которая была им придумана, выстроена, выстрадана.

— Ну, какой я сноб! — отмахивался Олег Павлович, когда несколько раз мы обсуждали с ним возможность обложки для нашего журнала. — Ты лучше Пашку моего сними или Марину. А я только испорчу вам кадр.

— Вы его можете только украсить! — уверял я его.

— Не верю, — рычал он, изображая свирепого Станиславского.

Мы смеялись. И почему-то совсем не верилось, что наступит день, когда я буду стоять вместе со всеми в толпе и смотреть, как траурный лимузин, увозивший его на Новодевичье кладбище, медленно покинет Камергерский переулок. Но в какой-то момент машина вдруг затормозила. Все, как по команде, замерли, и кто-то тихо, но отчетливо сказал у меня за спиной: «Олег не хочет уходить». Со стороны это действительно выглядело так. Табаков будто сам напоследок решил поставить себе финальный выход. Подгадал и снег, падающий с неба хлопьями, и наши аплодисменты, громкие и продолжительные, и даже перекрытую Тверскую в ожидании траурного кортежа. Самый пронзительный и прекрасный миг долгого, печального, прощального дня, ознаменовавшего конец целой эпохи.

И все-таки жаль, что я не уговорил его в свое время сняться для «Сноба». Сейчас была бы потрясающая обложка.