Джеймс Эдмунд Хартинг: Орнитология Шекспира

Глава IX

Разные птицы, не включенные в предыдущие главы

Попугай — Скворец — Зимородок — Ласточка — Стриж — Пеликан — Страус

Несколько птиц, которых упоминает Шекспир, мы не смогли включить ни в одну из предыдущих глав.

Натуралисты неоднократно отмечали нервозность и крики птиц перед дождем. Среди прочих у павлина; зеленого дятла, которого в некоторых частях Англии зовут «птицей дождя»; ржанки, чье латинское обозначение (Pluvialis) имеет прямое отношение к этому обыкновению. «Примечательное равнодушие к снежной, ненастной погоде» у вальдшнепа описал еще знаменитый орнитолог, «священник-натуралист» Гилберт Уайт (Gilbert White, 1720-1793). Шекспир же подметил эту особенность у попугая: «Я буду крикливее попугая под дождем» (Как вам это понравится 4.1).

Не вполне ясно, с какого времени попугаев стали держать в клетках, но их яркое оперение, способность заучивать нехитрые фокусы и слова, вне всякого сомнения, издавна привлекали внимание к этим птицам. Шекспир знал, для того, чтобы закрепить успех в обучении попугая, его нужно чем-нибудь наградить: «Я  расскажу ему об этой шлюхе: он таких любит, как попугай — миндальные косточки» (Троил и Крессида 5.2).

Огромной популярностью пользуется выражение «болтать, как попугай» (Отелло 2.3). В остроумной сцене между Беатриче и Бенедиктом в комедии Много шума из ничего (1.1) Шекспир снова обыгрывает этот фразеологизм:

Бенедикт: Ну, вам бы только попугаев обучать.

Беатриче: Птица моей выучки будет лучше, чем животное, похожее на вас.

Как символ бессмысленной болтовни попугай появляется и в Генрихе IV (1.1.3).

Люди издревле пытались извлечь пользу из способности некоторых видов птиц заучивать слова, Плиний сообщает, что в Древнем Риме обученных скворцов (Sturnus vulgaris) использовали для увеселения цезаря, скворцы якобы умели говорить на латыни и греческом.

Шекспир также упоминает обучение скворцов:

О Мортимере говорить нельзя.
Когда он будет спать, к нему проникну
И закричу над ухом: «Мортимер!»
Иль лучше,
Я научу скворца, чтоб он твердил
Лишь «Мортимер», и подарю ему:
Пусть не дает на миг заснуть в нем злобе.
(Генрих IV 1.1.3)

Прежде было весьма распространено поверье, что в период, когда зимородки (Alcedo atthis) высиживают яйца (принято было считать, что происходит это в зиму, отсюда и название), воды, из уважения к этим пернатым, остаются такими спокойными и безопасными, что и для людей нет никакой опасности отправляться в плавание. Плиний и Аристотель называли этот период «временем зимородка». У Шекспира: «Жди бабье лето, зимородка дни» (Генрих VI 1.1.2).

Также считалось, что мертвый зимородок, аккуратно подвешенный на нитке, всегда будет поворачиваться клювом в ту сторону, откуда дует ветер.

Кент в Короле Лире (2.2) говорит о бродягах:

… по ветру держат нос,
По дуновению хозяйской блажи.

Среди всех птиц Британских островов зимородку нет равных по яркости и красоте оперения. Полет его стремителен и быстр, и когда солнце падает на его яркую синюю спинку, кажется, будто сверкнула лазурная молния.

Если зимородка мы можем признать одной из самых красивых птиц, то ласточку-касатку (Hirundo rustica) — одной из самых быстрых: «Теперь быстрее ласточки я!» (Тит Андроник 4.2) Однако же скорость стрижа (Apus apus) достигает порой 180 миль в час, что в два раза быстрее полета ласточки: «Надежда — (стриж), что ласточки быстрей» (Ричард III 5.2).

Кто видел ласточку в пасмурный день, летящую над самой землей, едва не касаясь ее, несомненно, оценит точность следующих образов:

За зверем вслед погонится мой конь —
И ласточкой над долом пронесется.
(Тит Андроник 2.2)

«Ласточка не так охотно следует за летом, как мы за вами и не более охотно бежит от зимы. Да, люди — перелетные птицы» (Тимон Афинский 3.6).

Ласточки, в любом случае, следуют за человеком, предпочитая строить гнезда в непосредственной близости от человеческих жилищ, причем подчас — в самые необычных местах:

Да, ласточки на корабле царицы,
Навили гнезд; и авгуры не знают
Иль не хотят, не смеют объяснить —
Что это значит.
(Антоний и Клеопатра 4.12)

Хотя по весне ласточка появляется в Англии раньше многих иных птиц, она все же не первое украшение наших просторов:

… Где нарциссы,
Предшественники ласточек, чья прелесть
Пленяет ветры марта?
(Зимняя сказка 4.3)

Близким родственником касатки является воронок или городская ласточка (Hirundo urbica):

Этот летний гость,
Ютящийся в карнизах храма, (воронок),
Доказывает нам, что небеса
Здесь веют миром. Нет ни уголка,
Ни выступа стены, где б эта птица
Не прилепила зыбкую постель.
Я замечал, что, где они плодятся,
Там воздух чист.
(Макбет 1.6)

Шекспир снова упоминает эту птицу в Венецианском купце (2.9):

Вот так же лепит
На внешних стенах гнезда (воронок),
Открытые ненастью и несчастью.

Перейдем к более экзотическим пернатым в произведениях Шекспира.

Со времен античности известно поверье о пеликане (Pelecanus), кормящем птенцов собственной кровью; неудивительно, что Шекспир использовал этот яркий образ в Гамлете (4.5):

Объятья б я друзьям раскрыл широко, кровью
Своей их напитал, как нежный пеликан,
Что жертвует собой.

Король Лир также сравнивает себя с нежным пеликаном (3.4):

… Неужели
Всеобщей модой сделалось отца
Вышвыривать на свалку, обескровив?
И по заслугам. Чтобы не плодил
Пеликанят, отцову кровь сосущих.

Гант называет пеликаном короля Ричарда II (2.1):

… подобно пеликану
Ты почал уж родную нашу кровь,
Упился ты до опьяненья ею.

Версий происхождения этой сказки великое множество. Отголоски ее встречаются и у древних египтян, и у отцов церкви. Разумеется, Шекспир не занимался изучением истории вопроса, использовав расхожую метафору там, где она показалась ему уместной.

Большинство птиц, описанных в этой главе, родом не с Британских островов. Между прочим, Шекспир в двух местах упоминает и страуса (Struthio camelus):

… все в доспехах; в перьях,
Как (страусы), что по ветру стремятся;
Бьют крыльями — орлы после купанья.
(Генрих IV 1.4.1)

Считалось, что страус чрезвычайно прожорлив и буквально всеяден: «Ты, как страус, съешь у меня железо и проглотишь меч, как булавку» (Генрих VI 2.4.10).

Однако, каким бы странным это ни казалось, есть свидетельства, что пеликан, точнее говоря, представители рода пеликанов, прежде населяли английские болота. Не так давно в Кембриджшире была обнаружена лопаточная кость птицы, вероятно, принадлежащей к роду пеликанов. Единственным видом пеликана, который был замечен в Англии в наши дни был розовый (Pelicanus onocrotalus). Особь была убита в 1663 году на болоте в Хорси, однако свидетельств, что пеликан был диким, нет. Более того, есть предположение, что он сбежал из королевского зверинца в парке Сэйнт Джеймс.

Перевод Александра Филиппова-Чехова