Дмитрий Захаров: Средняя Эдда

В итоге, посовещавшись со Славой, Георгий решил обратиться к команде выездных технологов, имеющих на довольствии небольшое собственное шапито. Ас на эту инициативу только пожал плечами. — В рамках бюджета, — сказал он, — всё, что угодно. Только любые внешние мальчики и девочки — это сторонние уши. Смотри, Георгий, ничего лишнего.
На встречу приехал некто Олег, судя по прикиду — бренд-амбассадор «Montblanc»: черная сумка, черный ремень, ручка и почти наверняка портмоне.
Чернявый, бородка, губы сложены в скептическуюлинию. Глаз не видно за затемненными стекламиочков. Кокаинист, что ли?
— У меня, — сказал он, выслушав предварительное техзадание, — есть большая команда — восемнадцать человек. И малая — шесть. Студенты, рабочие, два военных, два скандалиста и падающая тетка.
— Падающая? — заинтересовался Георгий.
— Да. В обморок. Очень помогает сменить обстановку.
Георгий вспомнил, как на одной из кампаний они везде водили с собой фейкового ветерана — он позволял моментально менять и тему, и тон любой дискуссии.
— Сколько? — спросил Георгий.
— Три миллиона. Кэш.
Георгий опешил.
— Вы в своем уме?
— А где бы еще мне быть? — вроде бы даже получая удовольствие от замешательства визави, поинтересовался Олег. — Думаете, дорого?
— Несусветно.
Олег удовлетворенно кивнул. Он снял очки и посмотрел на Георгия с лицом человека, впервые увидевшего жующую бамбук панду.
— Так ведь это очень хорошо, коллега, — сказал он. — Если вам кажется, значит, я хорошо делаю свою работу. Нет ничего хуже, чем продешевить.
— У нас столько нет.
— А вот это плохо, — вздохнул монблановый посланник. — Значит, вам придется самим выбирать вице-спикера.
Он блефует, решил Георгий. Считает, раз мы работаем на мэрию, да еще и идем за внешней помощью, значит, ящики столов ломятся от наличности.
Ему сразу вспомнился эпизод, как Ас хотел поставить одного кудрявого блогера главой департамента молодежной политики. «Сколько?! — поразился предложению куратор велопроектов. — 200 тысяч в месяц? Ерунда какая-то». «И какая же сумма, по-вашему, была бы адекватной?» — поинтересовался хозяин Конюшни. «Ну, не знаю, — капризничал блогер, — может быть, миллиона полтора».
— Мое предложение — полтора, — сообщил Георгий.
Олег хмыкнул.
— Эта сумма не окупит даже мой визит сюда.
— Слушайте, — поморщился Георгий, — это какие-то пошлые понты.
— Понты, — согласился Олег. — Но где вы видели хорошую работу без понтов?
— Вы в самом деле считаете, что ваши услуги столько стоят?
— Наши услуги стоят дороже, но вам, как знакомому моих друзей, я делаю скидку. Вы, Георгий, просто поймите — рынок у нас узкий. Если вдруг станет известно, что я взял полтора, это обидит всех остальных клиентов, мне невозможно будет работать. Так что никакого торга: или три, или расходимся.
Георгий вздохнул.
— Предположим, я соглашусь. Что будет являться гарантией успешного проведения?
— Те 30%, которые вы заплатите по итогам.
— То есть вы еще хотите и 70% предоплаты?
— Если вы хотите получить свои десять — безусловно.
Они сошлись на шестидесяти.

Час «икс» назначили на одиннадцать дня во вторник — так сразу выбивались работающие активисты. Зал, «подаренный» префектурой, действительно находился черт-те где, практически в чистом поле. Задание добраться до него без провожатого могло бы входить в финал какого-нибудь чемпионата по спортивному ориентированию. К тому же для надежности за пару дней до слушаний ребята Георгия поснимали все указатели.
Маленький ДК канувшего в лету завода прятался за вторым поворотом с федеральной трассы — налево, после лесополосы.
На подъезде к нему машину Георгия остановил улыбчивый гопник с повязкой «правопорядок».
— Там, по-моему, перенесли, — сказал он весело. — Вы сами спросите. Только дальше ехать нельзя, — он показал на перегородившую дорогу цепь.
Георгий, чувствуя недоброе, выпрыгнул из «ровера» и, насколько позволял превратившийся в кашу снег, побрел в горку.
На подходе к ДК его встретил штендер:

Граждане!
В связи с большим количеством желающих
общ. слуш. перенесены по адресу:
Кедровая, 8, Школа искусств. 

— Сука! — сказал Георгий, и, выхватив телефон, стал набирать Олега.
— Я на месте, — ответил тот. — Что-то срочное?
— Что значит «перенесены по адресу»?
— А-а, так ты уже здесь. Подожди.
Олег быстрым шагом вышел навстречу Георгию из дверей ДК. Вместо монблановского фуллхауса на нем была черная водолазка и серый малоприметный пиджак.
К Олегу подбежал еще один «правопорядок» и что-то быстро-быстро затараторил.
— Ну что? — буркнул Олег. — Разгружайте их с обратной стороны. Чтобы с улицы не видно. Заднюю дверь открыли же? Давай!
«Правопорядок» кивнул и исчез за деревьями.
Георгий вместо слов развел руками.
Олег же, глядя на него, вздохнул.
— Ты что, первый день замужем? Давно обкатанная фишка. Какое-то количество дурачков, может, и развернутся. А к началу парни объявление, понятное дело, свинтят.
Вошедшего в ДК встречал бьющий в глаза свет десятка люстр, гроздьями свисающих с потолка. Не успевал новоприбывший сделать и пары шагов, как уже утыкался в столы с табличкой «регистрация»: женщины с бейджами перекрывали ему путь и настойчиво указывали — вот сюда, в очередь, без записи в зал нельзя. Очередей при этом было несколько. В одну, как пояснил Олег, определялись подвозимые префектурой (у них в паспорт для опознания был вложен календарик с сочинской олимпиадой). В другую ставили работников стройкомпаний, пригнанных по разнарядке титановыми корешами. У них опознавательных знаков не было, их просто выкликали по профессии.
— Строители! Строители! — вопила ответственная за регистрацию тетка.
— Совсем уже ничего не боятся! — качая головой, возмущалась женщина с плакатом «Закатали в бетон и газон, и закон!». Ее товарки — очевидно, уже уставшие удивляться наглости Махинских прихвостней, — сбились в кучу чуть дальше по коридору и понуро переговаривались. На всякий случай рядом с ними прогуливались два крупных «правопорядка».
— Ничего-ничего, вас всех еще нарисуют! — внезапно выкрикнула активистка в бирюзовом пуховике.
Георгий заглянул в зал и с удивлением отметил, что за час до мероприятия свободных мест в нем почти нет.
— Первые два ряда — проектировщики, стройнадзоры, чиновники и восемь мест для Махина с семейными, — сказал материализовавшийся Олег. — Потом я посадил строителей, за ними — вон, глянь, в погонах — мои вояки, потом двумя слоями префектурские. Скандалисты размазаны и тут, и там. В целом, всё хорошо, зал мы контролируем. Проход на сцену парни стерегут.
Георгий кивнул и протянул Олегу руку.
— А я говорил, — заметил Олег.
К началу слушаний в зале стало не протолкнуться. Закончились не только сидячие места: народ расселся на ступеньки в проходах и встал в технической зоне для видеоаппаратуры.
Протестующие против рокады дважды пытались развернуть плакаты и с ними взойти на сцену, но оба раза Олеговы «секьюрити» откатывали их обратно. Идти в психическую атаку на крепких коротко стриженных парней женщины и пенсионеры пока не решались. Выход из положения они нашли, оккупировав стол счетной комиссии — его опрометчиво поставили под сценой.
Когда ведущий объявил, что пора начинать собрание, снизу засвистели и заулюлюкали.
— Вам не удастся нас обмануть! — закричала тетка, на пару с длинным взлохмаченным парнем державшая плакат «Рокада зовет на баррикаду».
Сплотившиеся вокруг нее десять человек явно почувствовали себя 300-ми спартанцами. Их маленький отряд ощетинился древками самодельных дацзыбао, с ужасом и яростью глядя на полчища своих противников.
На крышку стола влез мужичок в штормовке хаки. Сорвав с головы кепку, он взялся косплеить Ленина, но в поднявшемся гвалте — уже со стороны Махинской массовки — ничего не было слышно.
— Позор! — поддерживали его товарищи.
— Позор! — издевательски вторили им провокаторы из зала.
Привезенные префектурой сидели тихо и без особого интереса смотрели по сторонам. Георгий поднялся на второй этаж — на балкон, с которого Слава вел видеосъемку. Он знал, что это золотое правило — дать всем проораться минут десять-пятнадцать. Протестующие выдохнутся, и тогда ведущий начнет.
— Хорошее шапито, — сказал Слава, глядя на беснующийся зал.
— Олег так свою услугу и назвал.
— Значит, он более свободный человек, чем мы с тобой. Ему, поди, не придется потом описывать это как «состоявшееся волеизъявление граждан». 

Где-то через полтора часа на сцену поднялся кандидат Махин. Слушания к этому моменту шли по накатанной, и выступить успели уже четверо скучных чиновников — Георгий понял, что это какие-то специалисты из технадзора, градостроительного совета и прочих подземелий ведьм.
— Был такой случай, — начал титан совершенно от печки, — да ты послушай сначала, чего орешь-то! Да. Случай. Это же государственное дело, понимать надо. Президент что, один должен дороги тебе строить?!
— Вдвоем с мэром! — закричали от бывшего стола счетной комиссии.
— Ну так они и делают, а ты только орешь, — сообщил Махин под редкие хлопки из зала. — Собачьей будки за всю жизнь не построил, а туда же! Дороги нужны нам? Нужны. Тебе нужны дороги, человек?
— Точно! — завопил какой-то тип с пятого ряда. — Нужны! Гони их, Николаич, дармоедов.
Протестанты начали на него шикать.
— А вы мне рот не затыкайте! — горячился мужичок. Он вскочил, выбежал к микрофонной стойке у самой сцены (естественно, под надзором «правопорядка») и обвил ее руками.
— Мужики! Бабы! — закричал он — Вот я простой слесарь, Сергей Кузин меня зовут. Я — рабочий человек, а что рабочему человеку надо?! Ему вот этого вот, что тут мутить пытаются, не надо! Правильно Виктор Николаич им — дороги! Дороги — они наше серое золото. Так-нет? А некоторые понаехали во Внуково к себе, поместий понакупали и сидят там. Вот и сидите! Я прав, мужики?
— Прав! — загудел зал.
— Вот! — еще больше распалился лже-слесарь. —
А мы что же? Как мы, рабочие люди, на куда нам надо ездить должны, а? Подыхать мне, что ли, в моем Солнцево? Вы уморить меня хотите, гниды?!
— Позор, — тихо пробовали реагировать на проповедь протестующие, но их голоса тонули в общем гуле.
— Вот и ты, солдатик, скажи, нужна тебе ихняя недвижимость или дорога, чтобы ездить? Скажи, не молчи!
— Кто-нибудь стримит этого красавца? — поинтересовался Георгий.
— Ведем трансляцию, не дрейфь.
— Отлично! А солдатики — тоже наши?
Солдатики были тоже наши. Вслед за слесарем выступил капитан, который рассказал, что ему после 15 лет службы, наконец, дали квартиру. Но она в «Московском», и добираться до части — два часа.
— Мы там, в Сирии, за это разве воевали? — обиженным басом поинтересовался капитан.
Ему зааплодировали — на сей раз так громко, как если бы в ДК заработали артиллерийские системы.
Махин согласно кивал. Даже когда двадцать жизненных минут подошли к концу, и силы начали оставлять его, он только сел на стул. Наклоном тела, мимикой, то и дело воздеваемым кулаком он был целиком и полностью с нашими военными. С нашими тружениками. С нашими героическими строителями.
— Хватит, наговорились! — в какой-то момент заорал «слесарь» и затопал ногами. Вместе с ним вскочили с мест еще десятка два человек.
— Давай голосовать! — вопили Олеговы боты, и зал им благосклонно вторил.
Всем хотелось уже быстрее отправиться по домам.