Лайма Вайкуле. Rendez-vous в Кремле

Встреча с Лаймой Вайкуле — это как подарок, которого не ждешь, о котором даже не мечтаешь. К чему ненужные надежды? От них одна боль и разочарования. Но потом появляется она, Лайма. Ты слышишь ее голос. Неповторимый, низкий альт. И как она перебирает свои старые шлягеры, как вечные драгоценности. Теперь они сверкают немного по-другому. Лайма смешивает их с новыми песнями. Ее концерты — это не только мемуарная лирика, но отважный микс из прошлого и настоящего. Из былой любви и новых увлечений, из знаменитых мелодий, на которые радостно и дружно откликается зал, и дерзких композиций, удивляющих новизной аранжировок и острыми сегодняшними ритмами. 

Лайма любит и умеет быть разной. Живой звук придает ее концертам дыхание подлинности, от которого все давно успели отвыкнуть. Теперь почти не поют с большими оркестрами — дорого и сложно. Не полагается репетировать каждый номер по 6-8 часов — на это ни у кого нет времени. Каждое ее явление — это в каком-то смысле возвращение утраченной профессии. А еще важно, что сам процесс создания любой сольной или фестивальной программы, проходит не где-нибудь, а у нее дома в Булдури. Со стороны ее репетиции больше похожи на дружеские посиделки. Полная импровизация, потрясающий джазовый джем-сейшн. Но при этом какая внутренняя дисциплина! Какой деятельный и четкий ритм, какая непоколебимая уверенность в том, что только упрямое мастерство может спасти музыку от засилья дилетантов! 

Когда мы виделись последний раз в Юрмале, ей на глаза попалась театральная программка, случайно выпавшая из моего ежедневника. Это была программка к спектаклю Влада Наставшего в Новом Рижском театре «Озеро надежды замерзло». Все, разумеется, было написано на латышском языке.

— Как же это красиво звучит, — грустно сказала Лайма. — И насколько это про меня! 

Но 1 марта, я уверен, это «озеро наших надежд» растает. «Еще не вечер», как она пела много лет назад. «Еще не вечер», — повторяем мы, встав в длинную очередь, уходящую в туманную даль Александровского сада. Лайма вернулась. Впрочем, кажется, она и не уходила.