Стивен Кинг: Институт

Прекрасным апрельским утром в Миннеаполисе — за несколько месяцев до того, как Тим Джемисон прибыл в Дюпрей, — Герберта и Айлин Эллис пригласили в кабинет Джима Грира, одного из трех школьных психологов Бродерикской школы для одаренных детей. 

— Люк что-то натворил? — спросила Айлин, как только они сели. — Если натворил, то нам он ничего не рассказывал. Мы не в курсе.

— Нет-нет, — успокоил ее Грир. Ему было за тридцать: редеющие каштановые волосы, интеллигентное лицо, рубашка поло с расстегнутым воротником и выглаженные джинсы. — Послушайте, вы ведь знаете, как устроена наша школа, верно? Как она должна быть устроена — учитывая выдающиеся умственные способности наших учеников. У нас нет классов как таковых, это технически неосуществимо. Одни ребята с легкими расстройствами аутического спектра уже занимаются математикой по программе старших классов, но едва умеют читать. Другие свободно владеют четырьмя языками, но с трудом умножают дроби. Мы преподаем им все предметы, и девяносто процентов учащихся здесь живут, поскольку приехали с разных концов США, а десять — из других стран. Однако основное внимание мы уделяем развитию сильных сторон учеников. Потому традиционная школьная система — где дети постепенно продвигаются от младших классов к старшим — здесь совершенно бесполезна и неприменима.

— Мы это понимаем, — сказал Герб. — И, конечно, мы знаем, что Люк — умный мальчик. Поэтому он и здесь.

Про скромный достаток своей семьи он умолчал (поскольку Грир и так, разумеется, был в курсе): Эллисы никогда не смогли бы позволить себе подобную школу. Герб работал бригадиром на заводе по производству картонных коробок, Айлин — школьной учительницей. Их сын Люк стал одним из немногих учеников интерната, не проживающих постоянно на его территории, и чуть ли не единственным, кто обучался здесь бесплатно.

— Умный мальчик? Хм, это не вполне точное определение.

Грир опустил взгляд на папку, раскрытую на совершенно пустом письменном столе. Айлин вдруг посетило дурное предчувствие: либо их сына попросят уйти из школы, либо ему откажут в стипендии, и тогда им все равно придется уйти. Год обучения в Бродерике стоил сорок тысяч долларов — примерно как в Гарварде. Грир сейчас наверняка скажет, что они ошиблись в Люке, переоценили его умственные способности: мальчик просто не по годам много читает и хорошо запоминает прочитанное. Айлин и сама где-то слышала, что эйдетическая память — не редкость среди маленьких детей. Десять-пятнадцать процентов самых обыкновенных младших школьников способны запоминать практически все прочитанное или увиденное. Соль в том, что к подростковому периоду они утрачивают эту способность — и Люк неумолимо приближался к данному рубежу.

Грир улыбнулся.

— Позвольте говорить с вами откровенно. Мы гордимся своими одаренными учениками, но такого ученика, как Люк, у нас еще не было. Один из наших почетных педагогов — мистер Флинт, которому сейчас за восемьдесят, — решил лично преподавать Люку историю Балкан. Тема непростая, зато она проливает свет на современную геополитическую ситуацию. По крайней мере, Флинт так считает. Спустя неделю он пришел ко мне и сравнил опыт работы с вашим сыном с тем, что, должно быть, испытали иерусалимские книжники и фарисеи, когда Иисус стал не только наставлять их, но и обличать, говоря: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека».

— Признаться, я несколько растерян, — пробормотал Герб.

— Вот и Билли Флинт растерялся. О чем я вам и толкую. — Грир подался вперед. — Выслушайте меня внимательно. Люк за неделю проглотил сложнейший, очень объемный исторический материал — аспиранты осваивают такое за год — и сделал выводы, к которым Флинт хотел его подвести только после закладки фундамента, так сказать. Некоторые из этих выводов, весьма убедительно настаивал Люк, представляли собой «скорее устоявшийся взгляд, нежели оригинальное суждение». Впрочем, говорил он это очень вежливо, почти виновато.

— Даже не знаю, что и сказать, — выдохнул Герб. — Учебу Люк с нами почти не обсуждает — говорит, мы все равно не поймем. 

— И он прав, — добавила Айлин. — Может, когда-то я и знала, что такое бином Ньютона, но давно забыла.

— Дома Люк — совершенно обычный мальчик, — подхватил Герб. — Делает уроки, потом играет на приставке или бросает мяч во дворе со своим другом Рольфом. И кстати, до сих пор смотрит мультик «Губка Боб Квадратные Штаны». — Он задумался на секунду, потом добавил: — Правда, при этом у него на коленях всегда раскрыта какая-нибудь книга.

Да, подумала Айлин. Недавно, например, мальчик проглотил «Основания социологии» Спенсера. А до этого — Уильяма Джеймса. «Большую книгу “Анонимных Алкоголиков”». Полное собрание сочинений Кормака Маккарти. Он читал так, как пасутся коровы — постепенно перемещаясь с одного пастбища на другое, где трава сочнее и зеленее. Герб предпочел игнорировать эту особенность Люка, видимо, потому, что она его пугала. Айлин тоже становилось не по себе при мысли о кругозоре сына, и потому, наверное, Люк не особо распространялся дома об истории Балкан. Родители не спрашивали — вот он и помалкивал. 

— У нас здесь есть вундеркинды, — сказал Грир. — На мой взгляд, более пятидесяти процентов учеников Бродерика — гении. Но они мыслят узко, а Люк… Люк мыслит глобально. Не зацикливается на чем-то одном, а пытается охватить вообще все. Вряд ли он когда-нибудь станет профессиональным бейсболистом или баскетболистом…

— Если он пошел в меня, для баскетбола ему просто не хватит роста. — Герб заулыбался. — Хотя он может стать новым Спадом Уэббом.

— Ш-ш, — осадила его Айлин.

— Однако играет он с энтузиазмом, — продолжал Грир. — Ему нравится спорт, и он не считает, что напрасно тратит время. Причем на поле парень держится уверенно, прекрасно ладит с игроками. Он не интроверт и не имеет никаких эмоциональных или психических проблем. Люк — рядовой американский подросток, носит майку с любимой рок-группой и бейсболку задом наперед. Возможно, в обычной школе ему пришлось бы чуть труднее — он бы там просто заскучал, — хотя вряд ли он испытывал бы серьезные проблемы. Наверное, стал бы самостоятельно изучать то, что ему интересно. — Грир поспешно добавил: — Я не предлагаю проверить это на практике, не подумайте!

— Ну что вы, мы так рады, что он здесь учится, — сказала Айлин. — Очень рады! И мальчик он славный, добрый. Мы его безумно любим.

— А он любит вас. Дети с таким блестящим умом встречаются редко. Социализированные, психически здоровые вундеркинды, которые видят и воспринимают не только свой внутренний мир, но и окружающий, — просто огромная редкость. 

— Если все хорошо, зачем вы нас пригласили? — спросил Герб. — Конечно, мне очень приятно слышать дифирамбы в адрес моего сына. И кстати, я до сих пор могу разделать его под орех в КОЗЛА* — хотя бросок крюком у него неплохой. 

Грир откинулся на спинку стула. Он больше не улыбался. 

— Мы вас пригласили, потому что не можем дать Люку ничего нового — и он это знает. Он интересуется уникальными темами, которые изучают только в университетах, да и то не во всех. Например, он мечтает поступить в Массачусетский технологический институт в Кембридже и учиться там на инженера. А параллельно изучать английский в Колледже Эмерсон, на другом берегу реки — в Бостоне. 

— Что? — переспросила Айлин. — Одновременно?

— Да.

— А как же итоговая аттестация? — Ничего лучше Айлин не придумала.

— Люк сдает SATs** в следующем месяце, в мае. В школе «Норт комьюнити хай». И я вас уверяю: он получит максимальное количество баллов.

Надо будет собрать ему обед, подумала Айлин. По слухам, кормят в «Норт-коме» просто отвратительно.

На минуту в кабинете воцарилась гробовая тишина. Наконец Герб произнес:

— Мистер Грир, нашему мальчику всего двенадцать. В прошлом месяце исполнилось! Может, у него есть инсайдерская информация по Сербии, зато бороды нет… И расти она начнет года через три. Вы хоть… подумали…

— Я понимаю ваши чувства. Поверьте, мы с коллегами не стали бы даже поднимать эту тему, если бы не были полностью уверены в умственных, социальных и эмоциональных способностях Люка. Учеба в двух университетах ему вполне по зубам.

Айлин сказала:

— Не можем же мы отправить двенадцатилетнего ребенка на другой конец страны — жить среди студентов, которым официально разрешено потреблять спиртное и посещать ночные клубы! Будь у нас хотя бы родственники в тех краях…

Грир закивал.

— Понимаю, понимаю, вы совершенно правы: Люк пока не готов к самостоятельной жизни, пусть и под надзором старших. Он сам так считает. Однако его мучает жажда новых знаний, от этого он расстраивается и хандрит. Они нужны ему как воздух. Не представляю, что там происходит у него голове, как устроены все эти удивительные механизмы — никто из нас не представляет, если честно… Старик Флинт, пожалуй, привел очень меткое сравнение, говоря про Иисуса, поучающего книжников… Так вот, когда я пытаюсь мысленно вообразить это устройство, то вижу огромный, сложный, сверкающий аппарат, загруженный лишь на два процента своих возможностей. В лучшем случае — на пять процентов. А поскольку Люк все же человек, то он испытывает… голод. 

— Расстраивается и хандрит, говорите? — переспросил Герб. — Никогда за ним такого не замечал. 

А я замечала, подумала Айлин. Хотя и не часто. Именно в такие мгновения рядом с Люком звенит посуда и хлопают двери.

Она представила себе описанную Гриром колоссальную машину — размером с три-четыре промышленных склада. И чем же занята эта машина? По сути, штампует пластиковые стаканчики и алюминиевые подносы для забегаловок. Как родители они обязаны дать сыну больше, но неужели настолько больше? 

Грир вздохнул.

— Что ж, оставлять Люка в Бродерике — все равно что перевести его в обычную школу. Мы имеем дело с мальчиком, ум которого невозможно оценить по шкале IQ. Он знает, что хочет делать. Знает, что ему необходимо. 

— Я пока не понимаю, как мы можем ему помочь, — сказала Айлин. — Даже если он будет учиться в обоих университетах бесплатно, у нас здесь работа. И мы далеко не богачи.

— А теперь давайте это обсудим, — сказал Грир.

2

Когда Герб и Айлин пришли забирать сына из школы, Люк и еще четверо ребят — две девочки и два мальчика — валяли дурака у входа, смеясь и о чем-то оживленно болтая. Айлин показалось, что это самые обычные дети. Девчонки с только-только наметившейся грудью, в юбках и легинсах, мальчики в мешковатых вельветовых штанах и футболках (такая у парней была мода в том году). На груди Рольфа красовалась надпись: «ПИВО — ДЛЯ СЛАБАКОВ». Он держал перед собой виолончель в клетчатом чехле, которая служила ему шестом, исполнял вокруг нее откровенный танец и при этом пылко о чем-то разглагольствовал — может, о предстоящем весеннем бале, а может, о теореме Пифагора. 

Люк увидел родителей, попрощался с Рольфом — у них был для этого свой ритуал, — взял рюкзак и сел на заднее сиденье «фораннера» Айлин.

— Ого, вас сразу двое! Чем обязан такой великой чести?

— Ты в самом деле хочешь учиться в Бостоне? — без обиняков спросил Герб.

Люк не растерялся. Он со смехом вскинул кулаки в воздух и воскликнул:

— Да! А можно?

Надо же, как будто отпрашивается ночевать к Рольфу, подивилась Айлин. Грир сказал, что Люк мыслит глобально. Меткое выражение. Люк — гений, но гениальность каким-то чудом не отразилась на его психике: он мог без задней мысли прыгнуть на скейтборд и помчаться с крутой горы, ничуть не боясь разбить свою светлую — уникальную, одну на миллион — голову.

— Давайте где-нибудь поужинаем и все обсудим, — сказала Айлин.

— «Рокет-пицца»! — воскликнул Люк. — Кто «за»? Если ты, конечно, захватил прилосек, пап.

— Да уж, после сегодняшней встречи я без него никуда.

__________________

*КОЗЕЛ (англ. HORSE — лошадь) — популярная игра с мячом для двоих игроков. Сначала бросок делает первый игрок (он может быть выполнен как угодно и из любой точки площадки). Если первый попал в корзину, второй игрок должен в точности его повторить, а в случае промаха — записать себе букву «К» (а далее — «О», «З», «Е», «Л»). Если же первый игрок промахнулся, второй может сделать любой бросок по своему желанию, и тогда уже первый должен его повторить. После каждого промаха игроки «награждаются» буквами, из которых постепенно складывается слово «КОЗЕЛ». Проигрывает тот, кто первым соберет слово.

**SAT — централизованный экзамен в средних учебных заведениях США, необходимый для поступления в университет.