Джеймс Роллинс: Последняя одиссея

Море — это бескрайние просторы, на которых великий корабль выглядит крохотной щепкой; как ничтожество между небесами вверху и водой внизу. Когда оно спокойно, сердце моряка разбито, когда бушует, чувства его в смятении. Веры ему мало. Страшись его. Человек в море — лишь червь на куске дерева,  которого оно то пленит, то пугает до смерти. 

Амр ибн аль-Ас, арабский покоритель Египта, 640 г.

Глава 1

21 июня, 9:28 по западногренландскому летнему времени. Гренландия, фьорд Сермилик 

В морском тумане притаилось чудовище. 

Лодка нырнула в дымку, и утренний свет потускнел, сменившись хмурыми сумерками. Плотная завеса глушила даже тарахтенье подвесного мотора. За какие-то секунды температура резко упала: только было чуть ниже нуля, и вот уже больно дышать, потому что в легкие словно вонзаются ледяные кинжалы. 

Доктор Елена Каргилл кашлянула от неприятного ощущения и поглубже зарылась в ярко-голубую парку, застегнутую под самое горло поверх гидрокостюма сухого типа. Все до единой белокурые пряди она спрятала под плотную шерстяную шапочку в масть шарфу. 

«Что я тут делаю?» — спрашивала она себя. 

Еще вчера Елена обливалась потом на раскопках в Северном Египте: вместе с командой кропотливо вскрывала прибрежную деревушку, которую Средиземное море поглотило четыре тысячи лет назад. Редкая честь руководить совместной американо-египетской группой, особенно для того, кому до полного тридцатилетия еще целых два месяца. Впрочем, место свое она заслужила: две степени доктора наук — по палеоантропологии и археологии плюс выдающиеся достижения в полевой работе. И вообще, ради этих раскопок она отказалась от поста преподавателя в родной альма-матер, Колумбийском университете. 

Елена, впрочем, подозревала, что руководство командой принесли не только академические достижения и полевая работа. Ее отец, сенатор Кент Каргилл, представлял великий штат Массачусетс. Настаивал, конечно, мол, не потянул ни за одну ниточку, но он все же был профессиональным политиком, переизбранным на четвертый срок, ложь — его вторая натура. К тому же отец председательствовал в Комитете по международным отношениям. Если он даже никому ничего не сказал, его положение в сенате явно повлияло на чье-то решение. 

«Да и как иначе?» 

А потом Елену внезапно позвали на обледенелые пустоши Гренландии. Ну, хоть в этот раз просил не отец, а коллега, точнее подруга: она лично умоляла прилететь и взглянуть на недавнее открытие. Впрочем, с раскопок в Египте Елену выдернуло скорее любопытство, чем чувство дружбы. Особенно будоражило сказанное коллегой напоследок: «Ты непременно должна это видеть. Возможно, мы перепишем историю». 

И вот вчера она села на рейс до Исландии, а из Рейкьявика на турбовинтовом самолете долетела до деревушки Тасиилак на юго-западе Гренландии. Переночевала в одном из двух отелей, за рагу из морепродуктов на ужин попыталась расспросить об открытии. Отвечали ей недоуменными взглядами и мотали головой. 

К утру она так и не узнала ничего нового. Похоже, в курсе было всего несколько местных, да и те не спешили делиться информацией.

Сейчас она с незнакомыми мужчинами в лодке пересекала мертвенно-тихий фьорд, окутанный плотным, как сметана, туманом. Утром подруга прислала сообщение, обещая присоединиться к ней после обеда. 

Над водой, потревожив окружающую лодку гладь, разнесся низкий рев, и Елена вздрогнула. Казалось, чудовище впереди учуяло их приближение. Ночью громкие звуки не давали уснуть, только усиливая напряжение. 

Сидевший впереди рыжебородый гигант обернулся. Румяные щеки и красный нос, желтая парка нараспашку — он будто не чувствовал холода. Его представили: канадский климатолог, имени Елена не запомнила. Шотландское вроде бы... Пусть будет Маквикинг. По продубленному на морозе лицу Елена никак не могла определить его возраст: не то слегка за двадцать, не то все сорок. 

— Ледниковое землетрясение, — пояснил он, махнув рукой вперед, когда грохот стих. — Не стоит беспокоиться. От Хельхейма откалывается лед. Вон та глыба впереди — один из самых быстродвижущихся ледников в мире, каждый день сползает метров на тридцать в сторону океана. В прошлом году от него здоровенный кусок отвалился, шириной мили в четыре, милю в поперечнике и толщиной в полмили. 

Елена попыталась представить, как мимо проплывает айсберг размером с Нижний Манхэттен. 

Климатолог вгляделся в туман. 

— Толчки тогда длились целый день, их зафиксировали сейсмометры по всему миру, — сказал он. 

— Это должно меня успокоить? — вздрогнув, спросила Елена. 

— Простите. — Климатолог широко улыбнулся, и даже туманная пелена не смогла скрыть блеска в его глазах. Он сразу показался Елене гораздо моложе. Всего на пару лет старше ее. Елена вдруг вспомнила его имя: Дуглас Макнаб.

— Из-за этой активности я сюда два года назад и приехал, — признался Макнаб. — Подумал, что надо ее исследовать, пока могу. 

— В каком смысле? 

— Я участвовал в операции НАСА «Ледяной мост» — наблюдение за гренландскими ледниками при помощи радара, лазерных высотомеров и камер высокого разрешения. Особенно пристально следят за Хельхеймом, он за последние двадцать лет отступил почти на три мили и ужался в толщине на три сотни футов. По Хельхейму судят обо всей Гренландии: ледники тают в шесть раз быстрее, чем тридцать лет назад. 

— А если весь лед здесь сойдет? 

Климатолог пожал плечами: 

— Талая вода из одной только Гренландии поднимет уровень моря больше чем на двадцать футов. 

На высоту двухэтажного здания... Елена вспомнила раскопки в Египте, древние руины, наполовину затопленные Средиземным морем. Неужели все прибрежные города ждет та же участь? 

— Не разводи панику, Мак, — со вздохом посоветовал сидевший по правому борту худой брюнет. Если описывать его одним словом, лучше всего подошло бы «угловатый». Казалось, он весь состоит из острых углов: от колен и локтей до выступающего подбородка и высоких скул. 

— Даже при нынешних тревожных тенденциях, — продолжил брюнет, — описанное тобой если и случится, то через сотни лет. Видел я твои данные и данные НАСА. Провел собственные корреляции и экстраполяции: когда речь идет о климате и цикличной природе планетарной температуры, то число переменных в игре становится слишком высоким для твердых... 

— Знаешь, Нельсон, я бы твои оценки беспристрастными не назвал. Ты же на зарплате у «Аллайд глобал майнинг».

Елена по-новому взглянула на геолога. Когда ее представили Конраду Нельсону, никто и словом не обмолвился, что он работает на горнодобывающую компанию. 

— А кто выдал грант тебе, Мак? — парировал Нельсон. — Консорциум «зеленых»? Они уж точно не влияют на твои оценки. 

— Данные есть данные. 

— Правда? Скажи еще, что их нельзя исказить. Трактовать в свою пользу. 

— Можно, конечно. 

Нельсон приосанился, явно поверив, что доказал свою точку зрения, однако его оппонент еще не закончил. 

— «АГМ» только этим и занимается, — напомнил Макнаб. 

Нельсон показал ему средний палец. 

— На-ка вот, интерпретируй. 

— Гм-м, похоже на признание моей правоты. 

Нельсон фыркнул и опустил руку. 

— В общем, я предупредил: данные можно истолковать неверно. 

Туман резко пошел на убыль, расступаясь и открывая то, что лежало впереди. 

Нельсон решил поставить точку. 

— Оглянись и скажи, что ледники скоро закончатся. 

В сотне ярдов впереди мир оканчивался стеной льда. Ледник простирался насколько хватало глаз. Его неровный фасад напоминал укрепления замороженного замка с покрытыми изморозью парапетами и ветхими башнями. Свет утреннего солнца преломлялся на поверхности, раскрашивая ее во все оттенки синего: от бледно-голубого до зловеще черного. Воздух искрился крохотными кристалликами. 

— Вот это громадина, — произнесла Елена, ощущая, впрочем, что никакими словами величину этого монстра не передать.

Улыбка Мака сделалась еще шире. 

— Так точно. Хельхейм простирается на четыре мили в ширину и уходит на сотню с лишним миль в глубь материка. Местами толщина льда превышает милю. Это один из крупнейших ледников, питающих Северную Атлантику. 

— Вот он, стоит, — сказал Нельсон. — И еще сотни лет никуда не денется. 

— Нет, если учесть, что Гренландия ежегодно теряет триста гигатонн льда.

— Это ни о чем не говорит. Ледяной щит Гренландии всегда переживал взлеты и падения. Один ледниковый период сменяется другим. 

Елена отключилась, предпочитая не слушать спор, тем более что оппоненты все дальше уходили в подробности. Враждовать они не враждовали, им просто нравилось дискутировать. Те немногие, кто жил в таких суровых условиях, сплачивались духовно и бранились по-дружески, даже эти двое, совершенно по-разному смотрящие на климатические изменения. 

Елена рассматривала молчаливые сияющие горы. Рулевой, инуитский1 старейшина с круглым плотным лицом и непроницаемым взглядом черных глаз, ловко вел лодку в ледяном лабиринте, одновременно попыхивая костяной трубкой и огибая каждую глыбу по широкой дуге. Вскоре Елене стала понятна причина таких маневров — когда один с виду небольшой айсберг перевернулся, сделав полный оборот и обнажив массивный ледяной шельф. Окажись они в этот момент поблизости, гора потопила бы лодку. 

Елена быстро вспомнила о скрытых опасностях. 

Даже имя ледника намекало на угрозу. 

— Хельхейм... — пробормотала Елена. — Царство Хель.

— Точно, — услышав ее, произнес Мак. — Ледник назвали по имени царства мертвых у викингов. 

— Кто его так назвал? 

Нельсон тяжело вздохнул. 

— Кто ж знает? Какой-нибудь скандинавский исследователь, наделенный язвительным чувством юмора и любовью к северной мифологии. 

— Мне кажется, корнями история уходит глубже, — поделился соображением Мак. — Инуиты верят, что бывают коварные ледники, рассказывают об этом детям и внукам. Хельхейм как раз коварный ледник. По инуитскому поверью, он служит пристанищем для Tuurngaq, что в переводе означает «дух-убийца». Демон. 

Рулевой сплюнул за борт и проворчал: 

— Не поминай. 

Видимо, суеверия жили и по сей день. 

Мак понизил голос: 

— Держу пари, некоторые из этих древних легенд и послужили истинной причиной, по которой Хельхейм получил свое имя. 

Елена огляделась и решилась-таки задать вопрос, не дававший покоя с тех самых пор, как она села в лодку: 

— Куда именно мы направляемся? 

Мак указал на черную арку в ледяной стене. Они уже достаточно приблизились к ней, чтобы Елена сумела разглядеть проход, тенистую расселину в фасаде. Обрамляющий ее лазурный лед словно бы светился изнутри. 

— На прошлой неделе откололся крупный кусок, обнажив широкий канал протаивания. 

Из расселины бил поток воды, которому хватало силы размыть крошево в тоннеле. Плавающие куски льда скребли по бортам лодки, точно ножи о сталь. У Елены даже заболели зубы. А стоило ей наконец просчитать траекторию пути и понять, что поблизости нет берега, как ее до самых костей пробрал холод. 

— Мы... мы что, внутрь плывем? — спросила она. 

Мак кивнул. 

— В самое сердце Хельхейма. 

«Иными словами, спускаемся в мир мертвых». 

Перевод: Н. Абдуллина