День дружбиста
Скептик:
Попахивает кощунством, посягательством на наше всё. Это что же получается? «Сан Сергеич, обождите покамест в сенях, видите, к Сергею Донатовичу гости пожаловали. Что, господа? Да это солнце русской поэзии тут светит, не обращайте внимания, у нас другая программа, проходим-проходим в гостиную».
Прямо солнечное затмение посреди Пушкинских гор!
Организаторы:
Господь с вами, никакого святотатства и в мыслях не было, наоборот, приращение культурных традиций, симбиоз и связь времен. Да и вообще, на обжитой Александром Сергеевичем территории проходит только одно из многочисленных мероприятий фестиваля. Все остальные – в Пскове.
Скептик:
А, тогда все в порядке… Хотя постойте, Псков, Довлатов – не улавливаю связи.
Организаторы:
Ну как же? Вы же «Заповедник» читали?
Скептик:
Да… лет двадцать назад.
Организаторы:
Так вот Псков там упоминается в связи с «безобразной, прибалтийского вида, кованой эмблемой» на стене кремля. Она до сих пор на своем месте, то есть псковичи бережно хранят наследие писателя.
Сочинением этого диалога мы с фотографом Викой Ивлевой развлекаем себя в поезде по дороге в Псков. Она – за скептика, я – за организаторов. Инстинктивно сочувствую шаткости их позиций. Как выясняется по приезде, связать город с Довлатовым и убедить псковичей и гостей в уместности фестиваля именно здесь действительно целое дело. Да еще буквально пару недель назад в родном для писателя Питере уже прошел приуроченный к его семидесятипятилетию большой фест «День Д». Но у псковских властей, оказывается, большие амбиции, и они готовы потянуть одеяло даже с культурной столицы. Городу, где «начинается Россия» (да-да, такая здесь риторика), нужны статусные эвенты, мультижанровые, с десантом московских актеров, режиссеров, поэтов и писателей – а это все люди творческие, то есть ненадежные, капризные, могут даже свое мнение иметь. Их голыми руками не возьмешь. Кроме прикормки нужна и приманка. Ловить можно, например, на Мотыля. Или вот на Довлатова. Удивительным образом СД любим почти всеми. Находчивый рассказчик, остроумный, подкупающе простой и трогательно непутевый, он находит общий язык с каждым, легко переходит на «ты» и воспринимается не как писатель, а скорее как собеседник – занятный и во многом близкий. Противостоять его обаянию физически трудно. И что сейчас немаловажно – Довлатова любят в разных политических лагерях. Возможно, потому, что сам он в сущности был аполитичен. Как тот же Пушкин, про которого СД писал: «Не монархист, не заговорщик, не христианин – он был только поэтом, гением и сочувствовал движению жизни в целом». Видимо, чтобы сделать мысль для меня доступнее, продюсер «Заповедника» Елена Яцура сказала так: «Это как клуб “Сноб”, виртуально объединивший профессионалов из самых разных областей. А у нас была идея собрать таких людей вживую, и Довлатов как раз та фигура, вокруг которой собираться очень комфортно». В общем, СД – отличный вариант. Да, привязка к местности слабая, но со временем это уйдет на второй план, а не зарастающая народная тропа уже будет протоптана и выйдет на первый.
Указывать направление, в котором протаптывать, был призван музыкальный тяжеловес Денис Мацуев. Очень удачно в Псковской филармонии только завершился двенадцатый фестиваль Crescendo. Зритель был еще тепленький. Каких-то двадцать минут назад он с умилением смотрел на корпулентного юного пианиста-виртуоза Илью Ломтатидзе, трогательно вытиравшего нос рукавом на поклонах, и его эфемерного сверстника скрипача Данилу Бессонова, снисходительно принимавшего овации. Только что рукоплескал Мацуеву, едва не разнесшему в щепы рояль во время прочувствованного исполнения «Рапсодии в голубых тонах» Гершвина. И вот вслед за тем же Мацуевым он устремляется сквозь студеную ночь под стены Крома, где должен открыться загадочный довлатовский фестиваль. Денис снова садится за инструмент (кусты рядом, конечно, имелись), и при первых аккордах на набережной реки Великой вспыхивают ярче костра гигантские буквы «Россия начинается здесь». Ура, «Заповедник» открыт!
Тут нужно сделать небольшое отступление про буквы. Столичная гостиница «Россия» стояла на месте, где возникло поселение псковичей после падения их города и его присоединения к Московскому княжеству. Когда же пала и гостиница, в Пскове захотели заполучить ее знаменитую вывеску и превратить в инсталляцию. Но вывеской уже владела одна галерея, якобы заломившая цену за аренду. К тому же буквы оказались в плачевном состоянии. Но идея была богатая, да и метафизическая нить, тянущаяся от стен Московского Кремля к стенам кремля Псковского через посредство литер, была весьма уместна для легитимизации несколько спорного заявления о том, где именно начинается Россия. Поэтому художнику Александру Стройло была заказана соответствующая надпись из букв, воспроизводящих масштаб и шрифт полюбившейся вывески. Ну а тот факт, что эпохальная инсталляция была в результате представлена на открытии «Заповедника», говорит о том, какие надежды возлагаются на этот фестиваль.
Ради него открыли для посещения и самую большую в Европе башню – Покровскую. В ней и на пряслах крепостной стены разместились работы первого иллюстратора книг Довлатова Александра Флоренского, фотографии Нины Аловерт и художественные спилы все того же Александра Стройло. Он очень кстати вспомнил, что Михал Иваныч, у которого квартировал герой «Заповедника», был «дружбистом» (то есть орудовал бензопилой «Дружба»), а потому распилил несколько древесных стволов и изобразил на них сцены из жизни людей в ватниках (стоит ли искать здесь политический подтекст или отсылку к иллюстрациям Флоренского, сказать затруднительно). Режиссер Дмитрий Месхиев, который руководит теперь Театрально-концертной дирекцией Псковской области, поясняя собравшимся замысел художника, опрометчиво использовал нецензурное довлатовское определение «дружбиста». И хотя несколько раз оговорился, что это лишь цитата, был предан анафеме в близстоящем Покровском храме. «Матом со сцены! Я этого не терплю», – негодовала одна из зрительниц, зашедшая в церковную лавку. «Сама ела да пила на фуршете, а теперь вот ругаешь все», – укорял ее в ответ муж. Дальнейшая дискуссия наглядно продемонстрировала, что моральные принципы слабого пола куда тверже мужских и бутербродом с севрюгой их не перешибешь. А вот режиссер Борис Бирман, специально для фестиваля поставивший спектакль «Человек, обреченный на счастье», в эту ловушку не попал. Героиня Ангелины Аладовой, которой досталась единственная непечатная фраза в этом эпическом трехчасовом действе, осекается на полуслове, в ужасе зажимая рот рукой. Вообще спектакль, очень изящно объединивший сразу несколько текстов Довлатова, стал настоящим откровением «Заповедника». Сценография, сюжетные находки, актерские работы – все было на высоте. Трудно представить, что нечто подобное можно было сделать всего за два месяца! Наверное, нет нужды говорить, что премьера проходила на сцене Драматического театра имени Пушкина, расположенного на улице Пушкина. Никуда Сергею Донатовичу от Александра Сергеевича не деться.
Особенно, конечно, в Пушкинских горах. Здесь для гостей фестиваля была устроена пешая прогулка, так сказать, по следам Довлатова, работавшего одно лето экскурсоводом в заповеднике и посвятившего этому опыту незабвенную повесть. Организаторы попытались все же развести как-то АП и СД, поэтому проводившему экскурсию хранителю музея «Пушкинская деревня» Вячеславу Козмину, видимо, были даны инструкции обходить солнце поэзии стороной. Довлатова, однако, он тоже не решился касаться, поскольку не застал его в заповеднике, так что всю дорогу травил байки о жизни экскурсоводов, содержание которых не заслуживает даже беглого упоминания.
Но все-таки, как ни крути, а место располагает к поэзии. Поэтому в селе Бугрово прямо посреди овина были устроены поэтические чтения, и Владимир Алейников с Юлием Гуголевым сорвали заслуженные аплодисменты. Здесь, возможно, уместно будет вспомнить, что и сам СД не был чужд поэзии или, по крайней мере, стихосложения. По свидетельству литературоведа Андрея Арьева, Довлатов привез из армии пухлую тетрадь собственных стихов и побеждал даже Бродского в застольных состязаниях на оригинальную рифму (например, к слову «анчоусы» подобрал «а ничего себе усы»). И конечно, хулиганил: прикрывшись псевдонимом, послал как-то в журнал «Аврора» стихи Фета и получил ответ, что хоть некоторые способности у «явно молодого» автора имеются, ему нужно упорно «учиться у классиков».
