Издательство: «Новое литературное обозрение»

Низовые диктаторы

В августе 1946 года в ЦК ВКП(б) поступила жалоба тамбовского коммуниста А. Беспалова на первого секретаря областного комитета партии И.А. Волкова. «Волков превратился сам в диктатора и насадил диктаторство в области» — сетовал Беспалов. «Волков во многом подменил советские и хозяйственные органы... Руководящие работники на работе не закрепляются, сменяемость приняла угрожающий характер... Нет у работников уверенности в завтрашнем дне, на работе они чувствуют себя временными... Принижена, а зачастую и зажимается критика. За критику Волков под всеми предлогами освобождает от работы», — так Беспалов конкретизировал суть своих обвинений.

Расследование, организованное аппаратом ЦК, в целом подтвердило обвинения Беспалова, хотя Волкову это не причинило особого вреда. Он еще пять лет пробыл первым секретарем в Тамбовской области, после чего был переведен на аналогичную должность в Орловскую область. Беспалов мог этого и не знать, но поведение Волкова было достаточно типичным. Первые секретари были одной из важных опор системы управления, основанной на жестком принуждении. Очевидно также, что Беспалов, наблюдая внешние проявления «диктаторства» Волкова, не был осведомлен о многих приемах и методах, которые Волков использовал в отношениях с областными чиновниками, включая его ближайшее окружение. Однако именно эти политические манипуляции местного значения играли важную роль в формировании региональных руководящих сетей. Собственно говоря, большинство секретарей, подобных Волкову, действовали по двум основным направлениям. На виду у всех они руководили работниками районного уровня, нередко прибегая к угрозам и различным репрессиям. Одновременно они манипулировали своим ближайшим окружением при помощи различных закулисных методов.

Каким образом секретари держали в повиновении своих подчиненных? Насколько они были свободны в своих действиях? Централизованная экономика ставила жесткие задачи перед должностными лицами всех уровней. Вынужденные выполнять планы, часто не располагая достаточными ресурсами, они нередко нарушали правила и законы. Конечно, руководители областного и краевого ранга обладали относительным иммунитетом: они входили в номенклатуру ЦК, в силу чего могли быть уволены лишь при получении недвусмысленного согласия из Москвы. Однако любой скандал и огласка информации о всех тонкостях и темных сторонах положения в регионе мог повлечь соответствующие проверки из центра и разрушить карьеру секретаря. В такой ситуации секретари нуждались в коллегах, которые были бы не только компетентными, но и — в свете рутинного нарушения правил и преодоления многочисленных трудностей — лояльными. Для обеспечения лояльности региональные секретари нередко прибегали к более тонким механизмам, чем прямые преследования или репрессии. К ним, как показывают источники, относились в числе прочего использование компромата, неформальные исключения из сетей и внеочередные повышения. Все эти методы скрытых манипуляций обеспечивали поддержание необходимой стабильности и добровольно-вынужденной солидарности местных руководящих сетей.

Авторитарный контроль

В первые послевоенные годы действия секретарей в отношении подчиненных находились под влиянием нескольких факторов, связанных с общим социально-политическим контекстом. Один из них был связан с необходимостью выполнения напряженных планов восстановления экономики страны, усугубленных последствиями жестокого голода и эпидемий, унесших до полутора миллионов жизней. Экономические кампании, первоначальный импульс которым давал центр, становились особенно беспощадными на низовом уровне, где разрыв между целями и неадекватными ресурсами преодолевался в значительной степени силовыми методами. Нигде это не проявлялось с большей очевидностью, чем в сельском хозяйстве, представлявшем собой первоочередную сферу ответственности региональных секретарей, в том числе даже в промышленных регионах. Непосредственной мишенью для наказаний в случае невыполнения планов сельскохозяйственных заготовок служили председатели колхозов и секретари райкомов. Однако в ряде случаев за провалы хлебозаготовительной кампании расплачивались также областные и краевые секретари. В Ставропольском крае в 1946 году А.Л. Орлов был снят «как неспособный проводить линию партии и обеспечить интересы государства в деле хлебозаготовок», а в Рязанской области в 1948 году С.И. Малов расстался со своей должностью из-за того, что план хлебозаготовок в регионе был выполнен всего на 62%.

Еще одним важным фактором, влиявшим на поведение региональных руководителей, было политическое и социальнопсихологическое наследие предвоенной политики скачка, а также самой войны, до пределов усилившей мобилизационные методы в работе аппарата. Некоторые секретари служили на фронте политкомиссарами или армейскими командирами. Другие осваивали военные методы руководства, решая многочисленные мобилизационные вопросы в тылу. Через три с половиной года после окончания войны Управление кадрами ЦК ВКП(б) так, к примеру, характеризовало первого секретаря Львовского обкома И.С. Грушецкого, начавшего карьеру в качестве партийного функционера, но во время войны оказавшегося в армии и выросшего в чинах до генерал-майора:

Тов. Грушецкий не обладает достаточным уровнем общего образования и знанием работы первичных парторганизаций... Пребывание на высоких постах в Красной Армии развило в нем зазнайство, привычку командовать и видеть беспрекословное выполнение своих приказаний. Эти качества по инерции он перенес и на партийную работу, не сумев в должной мере перестроиться.

Подобные характеристики, исходившие из самых разных источников, в больших количествах накапливались в архивах партийных органов. Одна из местных функционеров так оценивала руководителя Хабаровского края:

Секретарь крайкома Назаров Р.К. приехал в край из Москвы в 1938 г., проработал 7 лет. Живой, глубоко-партийный, внутренне и внешне активный, простой и внимательный в обращении с людьми, т. Назаров постепенно утратил за эти годы многие из этих качеств... У него мало общей культуры, и за эти семь лет у него ее не прибавилось, зато привилось высокомерие, грубость, выработалась привычка к бесконечной брани.

Один из районных секретарей Рязанской области в 1948 году говорил об А.И. Марфине, назначенном первым секретарем обкома еще в 1943 году, следующее:

Грубость его доходит до невозможного. Особенно эта грубость проявляется, когда проходят очередные кампании по севу или хлебозаготовкам. В это время тов. Марфин превращается в человека, с которым трудно говорить... эта грубость доходит до принижения достоинства человека.

Судя по документам, грубость секретарей, стимулируемая традицией и тяжелыми условиями работы, получала широкое распространение в аппарате в целом. Комиссия ЦК ВКП(б), побывавшая в Новосибирской области, докладывала в августе 1946 года секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову:

Приказы, угрозы судом, грубый окрик — вот стиль работы первого секретаря обкома ВКП(б) т. Кулагина по руководству сельскими районами. Этот стиль работы перенимают некоторые секретари райкомов партии и в еще более грубых формах распространяют его на сельсоветы и колхозы. Председатели сельсоветов... председатели колхозов... рассказывают о том, что когда они выезжали в район на собрание или совещание, то сушили сухари и запасались бельем, т.к. были уверены, что «каталажки не миновать».

Подобные угрозы далеко не всегда оставались только угрозами. Мощным рычагом контроля в руках секретарей были партийные взыскания, исключения из партии и увольнения с должностей. С 1945-го по 1953 год численность партии выросла с 5,8 млн до 6,9 млн, в то же время из нее были исключены 1,2 млн человек. Изгнание из партии во многих случаях означало не просто утрату прежнего социального статуса и руководящей должности. Для многих посвятивших свою жизнь партии и отождествлявших себя с ней оно было равносильно утрате смысла существования. Помимо исключения из партии широко практиковались различные партийные взыскания. Согласно оценкам, число выговоров за 1945–1953 годы составило от 2 до 3 млн.

Среди результатов такой политики можно отметить высокий уровень текучести кадров, который повышался по мере продвижения вниз в партийной иерархии. Так, в то время как текучесть кадров номенклатуры ЦК (включавшей и секретарей райкомов) в целом колебалась в 1945–1950 годах в пределах 20–22% в год, уровень сменяемости среди секретарей райкомов был неизменно выше, в некоторых регионах поднимаясь до 40 и даже до 50% в год.

Помимо высокой сменяемости регулярную деятельность низового аппарата подрывала практика чрезвычайного управления посредством уполномоченных, посылавшихся на места с целью решения тех или иных задач. Согласно сообщению из Костромской области,

посылка в районы и колхозы всякого рода уполномоченных в Костромском обкоме превратилась чуть ли не в единственный способ руководства районами в период сельскохозяйственных кампаний. Областной партийный и советский актив большую часть своего рабочего времени находится в командировках. В прошлом году (1947 году.— Примеч. авт.) секретарь обкома по кадрам... в течение трех месяцев был уполномоченным в Вохомском районе, заместитель председателя облисполкома... и начальник областного управления сельского хозяйства... более двух месяцев были уполномоченными в районах без выезда. Также была построена деятельность и многих других областных работников.

Сталинградский обком в 1947 году направил в районы 550 уполномоченных2. Как показывают документы, эти примеры отражали общую тенденцию, существовавшую во всех регионах страны.

Уполномоченные фактически подменяли низовое руководство. Постоянные разъезды функционеров в качестве уполномоченных не могли не привести к нарушению рутинной работы руководящих структур, включая бюро региональных партийных комитетов. В Рязанской области, как отмечал второй секретарь обкома, вследствие отлучек членов бюро в связи с различными кампаниями, «по существу бюро не было». На 37 из 104 заседаний бюро Одесского обкома КП(б) Украины, собиравшихся в период с марта по октябрь 1948 года, присутствовало лишь по два-три члена бюро из семи. Первый секретарь Одесского обкома не присутствовал на 50 из 104 заседаний бюро, председатель облисполкома — на 56 заседаниях, начальник областного управления МГБ — на 50, второй секретарь обкома партии — на 72, а кандидат в члены бюро второй секретарь Одесского горкома — на 91 заседании. Бюро Винницкого обкома с января по август 1948 года собиралось 44 раза, при этом только на трех заседаниях присутствовали все семь членов бюро. Как докладывало первому секретарю ЦК КП(б)У Л.Г. Мельникову руководство отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КП(б)У, несмотря на указания, сделанные первому секретарю Винницкого обкома, «нарушение коллегиальности в работе бюро обкома продолжается».

Учитывая высокий уровень текучести кадров и дезорганизацию регулярных практик работы аппарата, местные секретари нуждались и в относительной кадровой стабильности, и в достойных доверия коллегах и помощниках. Принуждение и чистки как методы кадровой политики имели в связи с этим свои пределы. Не менее важной задачей для любого республиканского или регионального секретаря являлось формирование лояльных и эффективных руководящих сетей, способных решать повседневные задачи, предотвращать постоянно назревавшие номенклатурные скандалы и выступать единым фронтом в случае давления со стороны центра.